Верона... Адидже...

Верона... Адидже...
Оплывшие свечи - рождественский бал...
Снег кружится, не тая.
Случайный всплеск взглядов,
                надежда на встречу,
И музыки звуки гостей слух ласкают...
....................................
Ромео, Джульетта...
                Когда это было?
Но вот ведь - приходят сюда словно в Мекку.
Но вот ведь - влюблённых в веках не забыли,
и стайки монеток скрываются в реку.
Вхожу в шумный дворик брусчаткою звонкой,
встречает творенье прекрасное ликом -
из бронзы Джульетта в накидочке тонкой,
и кто-то вложил в руки ей три гвоздики.
Влюблённости нега у девочки юной,
не очень округлые юные плечи,
едва проступают у полночи лунной
два холмика нежных.
                Нет, в сказочный вечер!
На миг показалось - Ромео Джульетту
окликнул негромко на тёмном балконе.
Луна прочертила бороздку из света,
и храпом тревожным ответили кони.
Из теней забвенья теплом проскользнула,
и лёгкая ткань прошуршала у двери.
И небо Вероны надеждой вздохнуло,
наверно, в сюжет необычный поверив.
Сплетаются руки в недолгих свиданьях,
пусть голос ещё по-мальчишески ломкий,
но жар поцелуев сбивает дыханье,
и сердце стучится отчаянно громко.
- Ромео, Ромео, мой род Капулетти,
враждуя давно и жестоко с Монтекки,
едва ли простит нам свидания эти,
ведь вспять не текут даже малые реки.
- Джульетта, тебя мне нет в мире дороже
и, если придётся однажды погибнуть,
я лягу не сразу на смертное ложе,
а смерть свою встречу в бою, в поединке...
Поверив в шекспировский гений, ступаю
откосом крутым под негромкое скерцо.
Здесь - луг в прошлом был и, в стогу умирая
любовью высокой, сгорали два сердца.
В девичьих ладошках бутылочка с ядом,
И острый стилет держат юные руки.
Кричу что есть мочи: "Не надо, не надо!.."
Но тонут в веках запоздалые звуки.
Я взял и с Шекспиром посмел и поспорил -
мол, живы поныне Ромео, Джульетта...
Гудит, словно улей, туристами дворик,
и в пенах Адидже уносится в лету.
ВАЛЕРИЙ СРИБНЫЙ