Письмо эмигрантке. Питер Амстердам

М.П.
 
Говоришь, Голландский, может Идиш?
Наши споры сводятся к нолю.
Ты наверно, русских ненавидишь,
Я и всяких прочих не люблю.

Понимаю, маялась в хрущобе,
Медсестрой горбатясь за гроши,
В той же темной и сырой утробе
Жил и я, со мной – клопы и вши.

Потому с тобою и не спорю,
Каждый плачет о своей беде.
Но любви как смерти или горю,
Посещать живых, когда и где -

Безразлично, боль неотвратима,
Как потребность смертная дышать.
Небо Ниццы или камни Рима
Окружают нас - не им решать.

А во сне – лишь на матрасе голом
Наркоман, что обдолбался в хлам,
И старик, которого уколом
Усыпила, уступив мольбам.

Пусть рука махнет неосторожно
Пуповины обрезая нить
Ненавидеть Родину возможно
И покинуть, но нельзя сменить.

Просто память бедная устала
Разделять сегодня и тогда.
 В узкой вене темного канала
 Загустев, не движется вода.

И ничья тоска не повторится.
Танец жизни нашей неуклюж.
И луна безлицая кривится
В непрозрачной ртути голых луж.

2

Помножь Голландский на Английский,
Пусть безупречно резюме,
Длинны воспоминаний списки,
Ты не в изгнанье, не в тюрьме.

Ты убежала из хрущобы,
Друзей, больницу, первый мед
Оставила другому, чтобы
Уйти от надоевших бед.

От парня на матрасе голом,
Вновь обдолбавшегося в хлам,
От всех кого сама уколом
Убила, уступив мольбам.

Прости, но боль неотвратима,
Необходимостью дышать,
И небо Ниццы, тени Рима
Тебя не исцелят опять.

Обрезать можно пуповину,
Дурную выпуская кровь,
Но если прежний дом покину,
Как здесь смогу родиться вновь.

Ведь память бедная устала
Делить сегодня и тогда,
А в вене каменной канала
Застыв, не движется вода.

Ничья печаль не повторится,
И танец жизни неуклюж.
Луна  безлицая кривится
В прозрачной ртути мертвых луж.