И волосы, вьющиеся, рыжие...

И волосы, вьющиеся, рыжие,
             собранные в тугой хвост насильно,
диссиденты в Сибири как.
И как глаза безалаберные зеленые мило косили -
каждую минуту взгляда в них
             так и лезла на поверхность лирика.


И как слова ее слез-стихов - глупых, наивных,
              без единой аллитерации
душу терзали почему-то невыносимыми
                старческими руками,
и как я по-идиотски моментально пленялся ими,
знакомым своим,
         задыхаясь,
                читая на память.


Все в памяти живо - как она тянула губы в усмешке,
                приподнимая чуточку бровь,
как по вечерам пыталась вдуплиться в витиеватость Стендаля,
и как мы взяли то, что между нами было
                и назвали - "Любовь".
"Любовь" - почему бы и нет? - это наше,
                как захотели,
                так и назвали.


Я помню, что у нее после оргазма чуточку немели ладони
                и
как она плакала каждый раз,
                когда уходил Маленький Принц,
как осень-ведьма для нее
                краски немыслимые выколдовывала,
пряча ее красоту подальше
                от наглых городских улиц-лиц.


И как же мне жить, если все наши песни заранее спеты?
Если и не рождалось все то,
                что в душе моей, вроде бы,
                жило и крепло?
Ведь самое страшное не то, что Ее сейчас нету,
        а то, что ее вообще
                никогда
                не было.