Сон алой фиалки

Я опять была фиалкой.
Но не такой лиловой как в жизни. Мои лепестки были огненно-алыми, подобно лучам заката, сулящего непременную завтрашнюю жару. Это невиданная дерзость для цветка, принадлежащего чопорному семейству фиалковых скромниц. На подоконнике восточного окна подобная окраска была расценена как откровенное бесстыдство и возмутительное пренебрежение общественным мнением. Тем более, что Хозяйка, которая, в отличие от моих соседок, была от меня в восторге, заботливо установила мой тесноватый горшочек на самое лучшее место.

Теперь все прочие теснились по обеим сторонам от меня, смертельно разобиженные, и шелестели обо мне всяческие гадости, какие только позволяло их фиалковое воспитание, причем нарочито громким шепотом. Я, конечно же, слышала все - от шороха до шороха. Сначала было обидно. Как-то даже я расплакалась, раз или два, прикрывшись листьями, - не люблю, когда мне мешают всласть поплакать. Но они, конечно, заметили, и это их воодушевило. Фиолетовая, как чернильная клякса, в несвежих кружавчиках наша почтенная узамбарская тетка, многозначительно покачав головкой своего последнего неопавшего, но уже изрядно сморщенного цветка, напророчила скорую гниль моим листьям от влаги. Остальные кумушки, не без добродетельно-скрываемого удовольствия, энергично поддержали ее вердикт, не забыв указать при этом, что все это - только моя собственая вина, так что они тут ничего не могут поделать. И не одна не возразила против такой перспективы для меня. Больше моих слез они не видели. Только вот деваться мне от них было совершенно некуда, приходилось терпеть. Временами я не выдерживала такого безжалостного морального давления и даже пыталась убедить их в своей совершенной лояльности и согласии с их мнением. Это было так унизительно. Благонамеренные матроны сумели-таки вдолбить мне чувство неискупляемой вины на все случаи жизни и совершенной безнадежности. Страх разочаровать других преследовал меня постоянно, а моральный долг рос и размножался как вредные бактерии в благоприятной среде.  Подоконник восточного окна был для меня родной тюрьмой. Фиалки были в моде, и Хозяйка заботилась о нас больше, чем о других растениях. Мы цвели почти постоянно весь год напролет, это Её умиляло. Мои гордые родственницы же уверяли друг дружку и гламурных ампельных со второго этажа окна, что в таком почете они исключительно за их природную скромность, порядочность и благоразумие, а вот я - по недоразумению, которое, - вот вы все увидите! - будет непременно исправлено и очень скоро. 

В моем положении я считала невозможным дать им достойный отпор. Так оно и было. Как же я ненавижу зависимость! Мне совсем не улыбалось быть скинутой на пол. Ведь неизвестно - скоро ли подоспеет Хозяйка, да и возможно ли будет, выжить, не оставшись калекой. Я не рисковала. Так что, я привыкла давать сдачи своим обидчицам лишь мысленно.

Все, что они любили, все их ценности я искренне презрала и временами ненавидела. И, напротив, меня как магнитом тянуло ко всему, что мои занудные тетки, дурнушки-кузины не любили, презирали и БОЯЛИСЬ! Отвратительней всего им были, конечно, ветра. Особенно, Северный, Западный и Восточный. Толстого ленивца-Южанина, мурлычащего этим жеманницам на ушко комплиментообразные двусмысленности, вот его они еще терпели за степенную солидность, за сомнительное ощущение собственной еще желанности и одновременно недоступности. Очень сомневаюсь, что он вообще желал какого-то доступа к ним, - он был бы в страшной панике, если бы ему таковой вдруг пожаловали... Какой же он душный и пошлый, дышать нечем! Смешно смотреть, как бабки и тетки флиртуют с этим увальнем, лицемерно хихикая над его затхлыми шуточками.

О Свежем Горном Ветре фиалки воообще не говорили, только возмущенно скрипели ощетинившимися ворсинками листьев. Он, наверное, такой свободный и прекрасный! Сильный и дерзкий! Как бы мне хотелось быть такой как он... Если бы мне только повстречать этот свежий ветер! Может, тогда я смогла бы научиться быть смелой и независимой. Вот бы познакомиться с таким! Но наше окно еще ни разу не открывали. Ведь фиалкам вредны сквозняки.
Я никогда не вырвусь из этого болота... никогда...

Тогда я была в этом совершенно уверена. И, все же, ошибалась.

Он ворвался, громко хлопнув форточкой об оконный косяк моего сердца. Он был свободней и прекрасней, сильней и храбрей, чем я его себе воображала. Сначала-то, по-правде сказать, я почувствовала страх. Но вовсе не тот панический ужас фиалки перед убийственной незнакомой свежестью, а долгожданный восторженный страх перемен!

Вдохнув незнакомые запахи Горного Ветра, я словно опьянела. С тех пор ежеминутно я думала только об этом летящем чуде, ни о чем больше. О Нем, с Ним, к Нему, для Него, по Нему, при Нем... Мы говорили с Ним обо всяких ужасно важных вещах, точно не помню, о каких именно, просто наслаждались звуками наших голосов, бесконечно удивляли и восхищали друг друга. Это было такое счастье видеть Его, дышать Им!... Странно, но я сама видела и чувствовала, что нравлюсь Ему тоже... Когда Он поцеловал меня? Честно, я не помню... Мы были безумно влюблены и нереально счастливы целую вечность в течение целой полминуты. Остатки моего благоразумия улетали как в небо... в совершенную неизвестность, где нет ни страха, ни сомнений... Всем другим такие дороги кажутся ненадежными, а тем, кто уже в полете, отсутствие твердой почвы под ногами уже не беспокоит.

Он улетел так же стремительно, как и явился. Никто не слышал, как Он обещал мне вернуться. Почему Он не мог взять меня с собой?... Я не могла этого понять. Просто ждала. С моря погоды. Такой ветренной...

Сколько "чистой правды" довелось мне тогда выслушать! Сколько новых понятий, названных "своими именами" было мне втолковано добрейшими бабушками и тетушками. Цветочная тля по сравнению с их заботой о моем здравомыслии, - ну, просто мамины поцелуи.

Очень редко, но на наше окно залетали мухи. Наглые, как базарные торговки рыбой, они были единственными, кто мог знать хоть что-нибудь о Горном Ветре. Некоторые делали вид, что понимают меня и сочувствуют мне, те врали меньше других. Прочие же насмехались прямо в глаза. Как правило, каждая считала своим долгом самоотверженно предложить себя взамен... Они же тоже могут летать и тем более, что Он невесть где, а они - вот они, тут как тут! Фиалки это очень даже одобряли и поддерживали, у них появилась идея-фикс опустить меня с небес на землю, взывая к остаткам моего благоразумия. Само собой, мухам за глаза тоже перепало. К счастью, в то время я не обладала такой добродетелью, а потому и не возвращалась на их "обетованную землю".

Солнце еще только слегка поднялось над горизонтом, когда Хозяйка обернула меня вместе с моим горшком в три слоя старой газеты так, что я не могла больше ничего видеть вокруг, и понесла куда-то. Как хорошо, что эта резкая вонь типографской краски уже успела выветриться!

Наконец, я была освобождена от бумаги в совершенно незнакомом , но очень даже приятном месте. Меня внесли в огромную оранжерею. Я никогда раньше не была в таком огромном пространстве. Место для меня выбрали вполне сносное. Там были медово-золотистые паркетные полы, много-много нежного света и невероятно огромное количество других цветов всевозможных видов, сортов и окрасок! Большинство из которых я никогда еще не видела, но разве это так важно? Одни из них были совершенно прелестны. Другие вызывали восхищение без тени зависти. Третьи были просто милы. Там были и совершенно незнакомые растения... Не смогу назвать их цветами. Через чур уж экзотичные... А по-моему, так просто уродливые, не смотря на яркие лепестки. Их постоянно опрыскивали водой, и вообще слишком много с ними носились.
Соседки - Орхидеи - скромностью не страдали, а по любви к болтовне равных им я до селе и не встречала. Это очень развлекало меня. В целом, там было здорово! Но там не было Свежего Горного Ветра...

Я почти научилась не думать о Нем каждую минуту, как прежде. Но вряд ли получится не думать о Нем совсем.

Чуть позже мне сказал один рафинированный Нарцисс, что вся эта выставка цветов затеяна единственно ради того, чтобы он мог явить всем красоту свою небесную, а заодно и подыскать себе подружку из полевых простушек или какую скромницу среди своих оранжерейных, вроде меня, - для контраста. Я от души поблагодарила его за оказанную честь, что он соизволил мне оказать. Он, разумеется, принял все за чистую монету. Так я пробыла среди шумного общества целую неделю, нет больше.

Я еще не знала, почему я так и не могу перестать думать о своем Ветре... да, о СВОЕМ! Может, я вообще Его себе сама придумала.. Потому что таких не бывает.. То есть это я, конечно, таких больше никогда не встречала, ни до, ни после. Не знаю почему, но точно знаю, что Он МОЙ. И всегда знала.

О! Чтоб не забыть: рядом со мной больше не было никого с восточного подоконника!!! И это было прекрасно!

И никакой ностальгии по ним не было. Вид из огромного окна был очень похож на тот, что я знала с момента моего прорастания на поверхность, только более ухоженный и незамусоренный. Здесь обо мне хорошо заботились: почва была отличной и никогда не пересыхала, света и тепла всегда было достаточно. Неудивительно, что я расцвела лучше, чем прежде. Вообще, мне там было очень хорошо. Оказывается, это было то самое место, о котором я всегда мечтала, только еще не знала, что оно существует. Моему Ветру бы тоже понравилось...

Я не знала, где Он может быть. Здешние мухи и понятия о Нем не имели, даже и спросить было некого. Столько времени прошло. Он меня уже давно забыл. Кто-то давно даже говорил мне, что Его и нет теперь уже.. А если есть, то стал другим... Я сама стала другой, только не для него. Я уже совсем отчаялась вновь встретить Его.

И вдруг... А вот вы думаете, что чудеса бывают только в сказках! Но произошло же! Я слышала Его за окном!

Он сказал, что ОН ИСКАЛ МЕНЯ! И что НЕ ЗАБЫЛ, тоже не забыл меня... А больше ничего не сказал... Он теперь боялся это говорить...
Теперь у него была собственная мельница, которую никак нельзя оставить. Она должна молоть муку, как бы то ни было. Оказывается, у ветров тоже есть свои обязанности, которыми они не могут пренебречь.

Ну, что ж... Он был снова почти рядом. Ну, и что, что за окном! Чудо же не приходит одно... Ну, это к кому что, а ко мне - чудеса.
Как хорошо, что здесь не опасаются иногда открывать окна, несмотря на протесты неженок. Ветру здесь понравится. А мельнице может и нет.

Пока не известно, как мы встретимся.

Но теперь-то ясно, что скоро.   

05.06.2016