Ярость и боль

Снова иду по улице... Уже поздно, стемнело. Просто иду, неизвестно куда и зачем. Улица, на которую я забрел, была необычно стара и необычно чистая. Не одно окно не горело, фонарей здесь просто не было. Я шел во мраке ночи, аккуратно посматривая под ноги, дабы не провалится в сточную канаву, которые здесь могли попасться внезапно. На углу переулка я увидел свет и пошел туда, поспешив, как будто он должен скоро исчезнуть. Но свет не исчезал, я скоро подошел ближе и очутился возле старого бара. Как он назывался, уже нельзя было разобрать даже на свету. Вся вывеска была заплевана, оборвана и вообще сливалась с обшарпанной стеной трехэтажного дома. На улице лежал похоже очень пьяный человек и судя по храпу отключился совсем недавно. Я все таки вошел в двери этого заведения, хотя всегда избегал подобные пивняки. Сейчас меня интересовали скорее люди, находившиеся тут в час ночи.
Я вошел, но не было не драк, не музыки, ни проституток. В баре сидели или уже лежали на столах, перед пустой или полной тарой с пойлом весьма скучные персонажи. Даже как то взгрустнулось, хотя с другой стороны, нету того, кто подойдет и просто даст в морду. Нет все алкаши или просто любители выпить сидели спокойно и равнодушно отхлебывали из тары. Только на заднем столе шел горячий спор, но он не нарушал атмосферу спокойствия.
Мне не хотелось выпивать, но я взял для приличия у бармена кружку пива и уселся рядом с одним скучным и угрюмым человеком.
Его лицо было багровое от выпитой порции, а рядом покоились шесть кружек и от еще отпивал из седьмой. На меня не было никакой реакции. Я шумно отпил и треснул кружкой по столу. Тот тоже не отреагировал, но потом я заметил, что у него заглушка в левом ухе, видимо был простужен. Я слегка толкнул его локтем, после чего угрюмый повернулся ко мне. Я продолжал спокойно пить, как бы дернул его случайно…
- Что, тоже грусть заела? – спросил он.
Было заметно, что угрюмый был заинтересован мной до крайности, видимо осточертело тупое сидение за кружкой.
- Да может быть и так, но сегодня она несколько лиричная. Хочется вселенского спокойствия души…
- А понимаю… - угрюмый отхлебнул – Собственно ты зашел по адресу, парень.
После этих слов он задумчиво допивал содержимое кружки.
- Это место для тех, кто устал и хочет покоя. Поэтому тут так тихо. Все сидят наедине со своими стеклянными собеседниками и думают, о жизни думают, а кто о смерти…
В это время за соседним столом один похоже дошел до нужного состояния и в бессилии рухнул на пол.
- Здесь либо начинают новую жизнь, либо ее заканчивают. Так что наш бар, под древней вывеской без названия – есть обитель покоя. Его мало кто знает, это даже не пивняк, тут уже лет шестьдесят покоятся или упокоеваются такие персонажи, как я. А ты молодой, неужели тебе не хочется жить? Или тебе интересны чужие судьбы? Или что?
Я вертел кружку в руках, после чего сказал:
- Мне интересны такие люди, как ты, мне интересно, почему же вам может быть так плохо…
- Могу сказать тебе, парень, мне не плохо, мне больно, эти люди слишком жестокие, я потерял последнее из-за них. Потерял любовь… Ее растоптали и смыли в канализацию вместе с душой. Она была всем для меня, ну и что, что не такая, как они, а они – не люди, где человечность? Вот в той самой канализации. Я хочу забыть ее, поэтому и пью, пью очень много…
Мне стало нехорошо, я вылакал все до дна залпом.
- Значит много вас таких… - сказал я
- Да, ты прав! Много!!! Нас черт знает сколько в этом мире! И всех никто не понял.
Я видел угрюмого, я даже не стал спрашивать, как его зовут, его лицо стало еще багровее, и по щекам потекли слезы, мне стало совсем противно, от сознания своего вмешательства в его жизнь, я встал и попрощавшись с ним, вышел на улицу.
Какова ужасная картина предстала передо мной!
Бар угрюмых, темная улица, багровые лица, они теперь были видны повсюду, а дома были почти мертвые, забитые досками стекла навевали унылость. Заведения были с грязнми вывесками и некоторые так же заколочены, вся моя лиричность была утрачена в миг!
Да если весь город был бы таки же, чтобы везде была только ярость и боль, ярость и боль…
А так и есть, но на других улицах ее не заметно, там она прикрыта чем то еще светлым. А пока есть что-то светлое будет жизнь. Именно жизнь, а не существование. Этим людям можно поставить памятник, за что? Да просто так! Сколько они пережили, а к памятнику эпитафия в одно слово: “Непонятным”.
А ведь правда их мало, кто понял, или не понял вообще. Но виноваты в том другие, не они…