Немного истории религии

У Евангелия есть этический аспект, обсуждения которого в узком литературном смысле не встречал.

Отношение к смерти в культуре исторически было не одинаковым.

Евангелие первая из дошедших до нас книг, где смерть человека описана как исключительная трагедия его самого, его матери и близких.

Мы, верующие и неверующие, сегодня знаем о более древних легендах о воскрешении и об альтернативных неканонических текстах.
Дискуссии о божественности и историчности сюжета представляется мне бесперспективными.
По моему мнению, эти дискуссии не только невозможно завершить – их начать толком сложно.
Разговор слепого с глухим.

Хотел поговорить о художественных средствах, которыми оперировали авторы канонических Евангелий.
Даже в большей степени об истории метода.

Авторы Евангелий были носителями современной им иудейской ветхозаветной этики и древнегреческой литературной традиции героического эпоса.
(за исключением, по некоторым версиям Луки, который возможно был греком)
Надо отметить, что ветхозаветная суровая мораль жёстко противостоит греческой героике, где боги вели себя очень по-человечески.

Авторы Ветхого Завета произвели революцию в этике, выдвинув идею заповедей и регламента жизни человека по велению Единого Бога.
Эта идея требовала стандартизации и унификации морали и этики и формировала центр, из которого поступают разъяснения и указания.
Независимо от веры в существование этого центра на Небе, диспетчерская была на Земле и называлась Храм.
После разрушения Храма на Земле оказалось, что его можно сохранить, как сказали бы мы сегодня, виртуально.
В такие условия греческая героика вписывалась плохо.
Ветхий Завет и Талмуд решили проблему смерти иными средствами.
В ветхозаветном иудаизме концепция загробной жизни не была разработана.
Ортодоксальный иудей в то время жил один раз «здесь и сейчас» и на вечную жизнь не рассчитывал.
Талмуд давал надежду, что после прихода Мессии заслуги человека будут оценены, но оставалось множество противоречий и туманных мест.

Ветхий Завет с одной стороны, а Древнегреческий героический эпос с другой не драматизировали смерть.
О гуманизме Ветхого Завета ещё идут споры.
Не хотелось бы в них втягиваться, но моё мнение – гуманизм Ветхого Завета хромает на обе ноги.
По моему мнению, появление Талмуда и устной традиции призвано было решить эту проблему.
Греческий же гуманизм в свою очередь ограничивался аналогиями людей и богов.

Независимо от содержания литературы люди во все времена чувствовали одно и то же.
Но использовали литературу по мере того, что она могла дать людям.

В Древней Греции и Древней Иудее литература выполнила свою первую миссию – нести людям оправдание и объяснение земных страданий.

Но постепенно, по-видимому, противоречия между реальностью и книжными текстами перестали отвечать чаяниям общества.
Ведь невозможно веками истекать кровью и петь псалмы.
Независимо от того был Иисус Богом или нет, история о его чудесной жизни, высказываниях-притчах, мученической смерти и главное Благая Весть о его воскрешении не сразу дошла до населения ойкумены и далеко не сразу стала занимать умы человечества.
Случилось это главным образом при активном участии определённых людей – человека известного нам под именем Апостол Павел, первых христиан, императора Константина, его матери Елены и многих, многих других.
Таков был промысел Божий сказал бы верующий человек и я бы с ним согласился.

Собственно говоря, версий, домыслов и различного рода инсинуаций по поводу первых христиан известно множество.
Среди них имеются правдоподобные и откровенно наивные, заведомо антирелигиозные и стимулирующие клерикальные реформы.
Но несомненным видится следующее.

Евангелия как литературный источник понесли в мир на волнах веры и религии сострадание к ближнему, сочувствие и милость к падшим и концепцию святости материнства практически в современном их понимании.

За две тысячи лет человечество пролило ещё немало крови, но Книга делала и продолжает делать свою невидимую «глазу» работу.
Многие результаты этой работы можно увидеть и потрогать.
Конституции большинства стран мира, декларация прав человека, объединённая Европа и много ещё чего.

Россия (в широком смысле) оказалась на границе двух миров.
Западной цивилизации, какой мы знаем её сегодня.
И Восточной цивилизации, где исторически сложилась другая мораль и общества-муравейники с иным представлением о ценности личности.

Не станем идеализировать прагматиков у власти.
Им трудно ориентироваться на общечеловеческие ценности.

Но влияние и успех гуманистического призыва Евангелий лично мне очевиден.
А единство природы человека даёт уверенность на сближение различных культур.

Остаётся только выразить недоумение.
Почему это сближение всегда происходит в моей квартире!?
Сближайтесь у соседей, а я бы на свадьбе погулял.


То, что я должен сказать

(Их светлой памяти)

Я не знаю, зачем и кому это нужно,
Кто послал их на смерть недрожавшей рукой?
Только так беспощадно, так зло и ненужно
Опустили их в Вечный Покой!
Осторожные зрители молча кутались в шубы,
И какая-то женщина с искаженным лицом
Целовала покойника в посиневшие губы
И швырнула в священника обручальным кольцом.
Закидали их елками, замесили их грязью
И пошли по домам - под шумок толковать,
Что пора положить бы уж конец безобразию,
Что и так уже скоро, мол, мы начнем голодать.
И никто не додумался просто стать на колени
И сказать этим мальчикам, что в бездарной стране
Даже светлые подвиги - это только ступени
В бесконечные пропасти, к недоступной Весне!
Я не знаю, зачем и кому это нужно?
Кто послал их на смерть недрожавшей рукой?
Только так беспощадно, так зло и ненужно
Опустили их в Вечный Покой!

Вертинский А. 1917

В 1917 году он написал этот романс «Я не знаю, кому и зачем это нужно», посвященный гибели в Москве 300 юнкеров. По сохранившимся легендам, Вертинского вызвали в ЧК и потребовали объяснений. «Вы же не можете запретить мне их жалеть!» — заявил будто бы артист. «Надо будет — и дышать запретим!» — ответили не склонные к сантиментам чекисты. В конце 1917 года певец уезжает с гастролями на юг России, а затем вместе с остатками белой армии покидает страну на пароходе, отходящем в Константинополь.