Несколько торопливых слов о любви

По узкому извилистому коридору клиники я направляюсь к кабинету иммунолога.
Предстоял долгий разговор о вакцинации Миши Волкова. У Миши сложный порок сердца с коартацией аорты. Ребенок часто болел с тяжелыми, затяжными рецидивами, плохо набирал вес. На его бледном лице с голубым носогубным треугольником выделялись  большие карие глаза и совсем не по-детски, с невыразимой печалью смотрели мне в душу. Мы возлагали большие надежды на кардиохирургов. Миша так отчаянно боролся за жизнь, что и родители и доктора свято верили в удачный исход операции. Мише было семь месяцев.

Рабочий день давно уже закончился, но я не спешила уходить. Вечер опустил на окна плотную сумеречную вуаль. Мягкий свет люминесцентных ламп рассеивался по кабинету. Я люблю его уютную обстановку: белоснежные столы, низкие электронные весы, дощатый ростомер, кремовые жалюзи на окнах. Веселый художник умело нарисовал на стене грустного ослика и розового толстощекого Пятачка. В центре я разместила  коллаж из пестрых детских фотографий. Расслабившись в высоком кресле, неспеша пью теплый бирюзовый улунский чай и мысленно перебираю снимки. Вот шестимесячный Егор в обнимку с пушистым плюшевым  мишкой. В этом году он пошел в первый класс. А здесь на зеленом сукне бильярдного стола важно лежит Зуев Матвей. Сейчас он главный заводила в детском саду и мечтает стать пиратом, как забавный Джек – Воробей.

На этом снимке трогательная мордашка Василисы. Я отчетливо помню, как ее хрупкая мама, совсем еще девочка, с большим выпирающим животом и утиной, переваливающейся походкой, радостно сообщила, что ждет двойню. Один ребенок погиб в родах. Василису же, крохотный полуторакилограммовый комочек, долго выхаживали в теплом кювезе реанимационного отделения. А мама за стеклянной перегородкой исступленно молила Бога. Это потом Вася не села в полгода, в год не пошла, а к двум годам прогрессирующая атрофия зрительного нерва лишила ее света. И девочка, так любившая раньше гулять в кресле, стала бояться пугающих  звуков улицы. Вася очень любит маму, узнает ее по голосу, гладит по волосам и страшно ревнует к младшему новорожденному брату. Череда клиник, бесконечных консультаций,  и когда они год спустя приехав в неврологический центр, услышали удивленное: «А вы еще живы?»

А вот Никита Потапов улыбается озорной мальчишеской улыбкой. У Никиты детский церебральный паралич. Он искренне радуется моему визиту, читает  стихи и любит свою собаку, ласково называя ее скотиной. Бабушка очень гордится внуком и радостно сообщает: «Доктор, мы уже сами стоим у барьера!» А на вопрос деда: «Кто президент России?», Никита уверенно отвечает: «Путин».  Бабушка смущенно поправляет: «Медведева выучить не успели».

И вот я сижу в своем кабинете и смотрю на эти снимки в разноцветных тонких рамочках. Для новых фотографий места уже не осталось. Под моим наблюдением находится более восьмисот детей.  Они все такие разные, эти дети. Они живут среди нас и ждут...

Ждут от нас помощи, частичку человеческого внимания, искренней улыбки, быть может, подарка к новому году, и протягивают свои детские ладошки в поисках душевного тепла. И если они не нужны нашему гуманному обществу, многообещающим политикам, то пусть хотя бы каждый из нас остановится на миг в суете спешащего города и увидит маленьких ангелов с большой и чистой душой.