Начало поэтической жизни

Поэтическим центром  был в застойные годы в нашем городке радиокомитет.
Трёхкомнатная квартира на первом этаже сталинского дома. Одну комнату занимали редактор, машинистка и литсотрудник, тут же обитал, приходящий на час в неделю диктор, вернее дикторша.
Вторая комната была разделена надвое: на аппаратную и дикторскую. Третья принадлежала телекорру, которого я никогда не видела.
 Дикторская  была обита звуконепроницаемым материалом, была без окон, Там стоял стол с микрофоном, стул, а чуть поодаль – диван. Эта комната очень подходила для тайных свиданий, а также была отличным «политическим убежищем» для ребят из редакции городской газетки, которым в обед всегда хотелось выпить.
В этой «богодельне» я впервые попробовала курить, выпила первую рюмку водки и вообще, много чего было там в первый раз… Там мне внушили, что поэты это тонкие материи, им нужно прощать всё, жалеть их, жертвовать ради них собой.
Во главе этой организации стоял необразованный, не очень умный, ущербный человек с явными физическими недугами. Благодаря этому набору качества он был циничен, пошл, лицемерен и лжив.
- Будь начеку, – предупредила меня машинистка Люба, – будет клинья подбивать.
 Он писал средненькие стихи, но моя неискушенность была очень благодатной почвой, чтобы эти плохонькие стишочки превратились в моём сознании в мировые шедевры непонятого гения.
Я тоже писала стихи, подражательные, девчачьи. В семнадцать-то лет кто их не пишет! Он мной восхищался, чуть ли не уливался слезами над каждой строчкой и говорил мне : «Ты – моя последняя любовь!».
 Ему было  тридцать два года, у него было двое девочек и симпатичная жена, которая зарабатывала вдвое больше него и без конца бегала его контролировала.
- Понимаешь, она обыкновенная баба! Ей нужен сервант, мичуринский сад, отпуск вместе! А мне ничего не нужно, я готовлюсь к смерти.

Прожил ещё тридцать с гаком.