Икра осетровых рыб

Летом 84 года после первого курса института у нас была геодезическая практика.
Каждый день в течение месяца я должен был ходить по полю с нивелиром и теодолитом – это такие большие циркули и записывать в блокнот цифры.
По окончании практики рождалась очередная карта данного поля по состоянию на очередной июнь.
Утром я с циркулем ехал из общежития на троллейбусе в поле, а к обеду возвращался.
Одна из геодезисток присматривалась ко мне, но я думал о совершенно другой геодезистке, которая измеряла поля с ночёвкой в лагере.
Поэтому вечерами скучал.
Начали съезжаться абитуриенты, и в студгородке стало шумно.
В один из вечеров жильцы общежития принесли мне на решение задачу для вступительных экзаменов.
Оказалось, что дело не в прекрасной подолянке, какие стекались поездами в Днепропетровск в поисках счастья чуть ли не с Крайнего Севера.
Скорость решения задачи вызвала у невидимых абитуриентов уважение, и я был приглашён в соседнее общежитие.
Моим глазам предстала следующая картина.
В большой пятиместной комнате на первом этаже студенческого общежития проживала семья.
Папа, мама, сестра мамы и Роман – добродушный верзила.
Семья прибыла из-под Львова «поступать» Рому в институт.
Папа – ничтожного роста и весом под 120 килограмм, мама – высокая стройная гуцулка, оба студенты заочники, тётя – копия мамы, но с дипломом ВУЗа.
Папа ходил в ректорат, мама готовила, стирала и убирала, а тётя помогала Роману с учёбой.

Мой сосед по комнате уже неделю на правах «моя бабушка родом из Коломыи» развлекал семью по вечерам рассказами из студенческой жизни и настраивал Романа не бояться вступительных экзаменов.
Ужин прилагался. Вопрос алкоголя папа сумел решить с комендантом.
Всё было хорошо, но тётя спасовала перед очередной задачкой.
Так я вошёл в семью.
Они были добрые вежливые энергичные люди далёкие от школьной алгебры.
Очень хозяйственные, домовитые с присущей западным украинцам милой хитростью.
Уважение их к знаниям и дипломам граничило с раболепием.
Папа достиг должностей и всю жизнь мечтал о высшем образовании как факте биографии.
К сестре жены, закончившей институт в молодости, относился с подобострастием.
При знакомстве он сказал на украинском: «Тётя наша защитилась».
В моём понимании защититься означало иметь учёную степень, и я вытянулся перед кандидатом наук, спросив о теме диссертации.
Когда выяснилось, что тётя не шагнула дальше квадратных уравнений, я предположил, что она филолог или историк – так велико было уважение окружающих.

Решено было платить мне 5 рублей 50 копеек за одно занятие с Романом.
Это было выше на 50 копеек профессорской ставки.
От ужинов я отказался, но мне приходилось съедать и бутерброды Романа.
Постепенно я прекратил обедать в столовой – это давало ещё 70 копеек экономии в день занятий.
В городе было больше десятка кинотеатров и все уходили в кино.
Роман медленно прогрессировал, и решено было заниматься ежедневно.


В дальнейшем выяснилось, что папа к тому времени уже сумел дать кому-то в ректорате 1500 рублей.
«Но Роман и сам должен!»
«Да и соблазны большого города – пусть занимается».

Мироощущение Романа было простым и правильным – он просто плохо вообще понимал, что с ним здесь происходит и как это может выглядеть в чужих глазах.
Пока я ел бутерброды (некоторые из них были с икрой осетровых рыб) мы говорили о жизни, девушках, будущем.
Высшее образование в этой семье было фетишем, недостижимой мечтой.
Они постоянно об этом говорили, собирали деньги, и Роман с детства был пропитан соответствующей атмосферой.

По роковому стечению обстоятельств на жизненном пути этой семьи не оказалось людей спокойно и убедительно объяснивших бы им, что учёба это ремесло, а не искусство.
Достаточно овладеть навыками и приёмами этого ремесла и не пропускать темы из программы и человек со средними способностями и некоторой уверенностью в себе преодолеет этот барьер.
Чего-то им всем не хватало.
Какой-то сбой произошёл в их коллективном сознании.

Начались экзамены и у взрослых закончились отпуска.
Уезжая, папа выплатил мне деньги наперёд и просил присматривать.
Оказалось, что Роман умеет стирать и немного готовить.
Мы долбили науку до последнего.
Расстались тепло.

Я уехал на каникулы с капиталом в 150 рублей.

Романа после первого курса призвали в армию.
Ума не приложу, что творилось в семье – Роман добровольно попросился в Афганистан.

В институт он не вернулся, но я убедился, что он вернулся хотя бы с войны.

Роман никогда не говорил мне о том, что чрезмерная опека родителей беспокоила его.
Теперь мне кажется, что это было главным мотивом его безрассудного поступка.

Слишком уж грустно смотрел этот взрослый ребёнок на немыслимые в то время в студенческом общежитии бутерброды с икрой осетровых рыб.