Кочевники

     Это был кто-то, похожий на Билана или Эминема. А может, это и был Билан или Эминем. Мы шли по коридору к выходу на сцену. Билан или Эминем собирался петь перед публикой, а я должен был ему аккомпанировать на рояле. Но я не знал песни, и это меня беспокоило.
     Когда мы вышли на сцену, я сел за инструмент. Билан или Эминем стал мне показывать, что я должен сыграть. Я близко видел его левую руку и удивлялся легкости, с какой его длинные пальцы бегали по клавиатуре. Потом я понял, что рядом со мной не Билан и не Эминем, а Филипп Киркоров.
     Я пытался запомнить аккомпанемент, но это было трудно. Я видел ясно, что Киркоров играет в ре мажоре и часто использует фа диез. Но песня должна была звучать в до мажоре – так он сказал. Эта путаница еще больше усилила мое беспокойство. Меня ждал полный провал. Но до провала дело не дошло – я проснулся.
     Проснуться от такого сна – одно удовольствие. Я лежал на дорогом матрасе Dormeo и думал, что смерть, наверное, приятна – как удовольствие пробуждения от земной жизни. Мы пробуждаемся от земной жизни в другой жизни, и когда эта другая жизнь начинает нас доставать, пробуждаемся снова – в иной, третьей жизни.
     Так мы странствуем по мирам. Каждый раз все начинается хорошо, но потом, по неизвестным причинам, идет все хуже и хуже. Ситуация непрерывно ухудшается, и однажды мы оказываемся в совершенно безнадежном положении, из которого есть только один выход – проснуться окончательно, навсегда.