Из поэмы Жизнь и смерть капитана Фон-Дитца

          ИЗ ПОЭМЫ В ТРИДЦАТИ СТИХОТВОРЕНИЯХ
          «ЖИЗНЬ И СМЕРТЬ КАПИТАНА ФОН–ДИТЦА,
             ГЕРОЯ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ»

/первая публикация фрагментов - в сборниках "Мера" (М., 2003)и
"Ангел Хранитель" (М., 2006)/




                ПАМЯТИ ЕВРОПЫ



«Что это ещё за трагикомедия?» – спросит иной читатель. Автор
тоже долгое время удивлялся: откуда взялись эти строки? Что ему
Гекуба? Что он Гекубе? И пришёл к единственному разумному ответу:
они сами заставили его сделать это! И вот – отрывки из истории
любви и гибели капитана Фон-Дитца, «героя Первой мировой войны»,
и его возлюбленной – Маргариты. Очень, очень трогательно! А сколько таких
блаженных историй могло произойти и во время «второй», и сколько еще
сможет – во время «третьей»! Ну прямо сценарий для мультфильма Петрова...
 

      

                …таинственен простор небес – 
                МУЖАМ БЕЗБОЖНЫМ НЕПОСТИЖЕН…



          1.  ИНТРОДУКЦИЯ
               
Мир затих перед бурей, дыша передышкой, –
спящей грудью вдыхая Европы покой:
подозрительно тихо, и даже уж слишком
жизнь застыла – как ивы над сонной рекой;

нежной дрожью глициний на кирхах и замках
чуть тревожит зефир Лорелеину ночь;
и на скалах, мостах, черепицах и арках
лунный свет замереть на века бы не прочь.

Средь Германий и Австрий блаженствует Шуберт!
И красавцам–эсминцам не тесен их порт,
и еще не дымят крейсера в свои трубы,
и, не чуя войны, чудно чист горизонт;

и на складах ещё дремлют хищницы-мины,
и приморский не спит до рассвета бульвар,
и фиалок ночных вороха и корзины
сыплет щедро июль под бренчанье гитар…

1980




     2. А ВОТ И Я…
   (НЕЖНОЕ ДЕТСТВО)


Фон-Дитц садится на урыльник,
садится нянька у окна,
садится кот на подоконник,
садится пыль на клён в окне.

Потом садится ночь на linden*,
на пруд звезда садится в garten**,
садится Лоэнгрин*** на лебедь:
куда ж, Германия, нам плыть?
   
Орлы садятся на знамёна,
Альфонс садится на коня****
у карт садятся генералы –
чтоб всей Европе сесть на мель.

Садятся  марксы в их кофейни,
садятся бомбы к принцам в брички,
чтоб ввысь взлетали руки-ноги –
в иные сферы бытия!

И Смерть садится на пороге
и говорит: а вот и я…
1980

———————————————————————————               
* Linden (нем.) – липы (Ред.).
** Garten (нем.) – сад (Ред.).
*** Лоэнгрин – герой одноименной оперы Вагнера (Ред.).
**** Цитата из «гишпанского» стихотворения Пушкина.

               
               
               
               
   3. ПРЕЧИСТАЯ НОЧЬ

…Ах, не дождутся переборов,
хрустальных слёз колоколов –
блаженны трижды неба хоры:
молчанье их чудесней слов.
Всё стихло: звёзды, люди, звери,
дома, дороги, реки, льды;
молчат снега, и пёс за дверью
молчит, не лая на следы;
леса безмолствуют и горы,
сады в снегах и их заборы;
в трактире все затихли споры,
мир – завершил свои труды…

Он ожиданьем – с детства болен
и ждёт ответа с колоколен
на нежность робкую свою –
как бы на миг уже в раю!
Во тьме божественная ночь,
и лишь, как прежде, по старинке,
небес послушнейшая дочь –
одна звезда! – сиять не прочь,
как на рождественской картинке.
Но смысл небес ещё сокрыт,
и смысл земли ещё не ясен –
покуда колокол всё спит
и вифлеемский снег прекрасен…

1981               
               




     4. ПРЕДЧУВСТВИЕ

мощь лютеран в подвалах Мюнхен
провозглашал под гром войны
как молотком твой Лютер бухал
сын альбигойской белены
считали шрамы кружки бурши
наследники его свобод
и звон рапир тревожил уши
и сок сосисок пищевод
и в горы шёл чернея рыцарь
в Баварий голубую даль
драконов здешних ушлый мститель
влача готическую сталь
чтоб власяницею лишь грубой
скрывать величье вольных ран
и быть повешенным на дубе
крикливой стайкою крестьян
где средь хладеющих Саксоний
пророк пылая головой
кричал с горящих колоколен
как ворон символ веры свой
и дверь латал собора Виттен-
берг зря на тезисы судьбы*
где белым знаменем покрыты
смердели чёрные гробы
чтоб ты под пенные напевы
под оловянный звон пивной
сосал с брунгильдой пышнотелой
всё тот же хрящик свой свиной
и верил снам в испуге Ауг-
сбург под кровавые псалмы
и пушки средь библейских радуг
громили римские холмы
проклятье вам ключи Петровы
провозглашал германский зверь
и – здравствуй Рай! – поля шелковы
твои вновь требуют потерь
ещё взорвём мы чудо Реймса**
и жизнь свою ещё взорвём
как колесо сойдя вдруг с рельса
бросает в пропасть всех живьём

1981 (редакция 2002)


_________________________________________________

* Как известно, 31 октября 1517 г. Лютер прибил к вратам
 дворцового храма в Виттенберге 95 тезисов антипапистского
 характера – один из важнейших документов протестантизма.
** Во время Первой мировой немцами был разрушен собор в Реймсе (Ред.).



           5.

уж кайзер теребит свой ус
и фабрит на ночь жадной жменей
средь политических турус
остря войны немецкий гений

когда б европа стала мы
когда б германией все стали
и внуки бисмарка умы
свои ковали бы из стали

мир лёг бы аки пёс у ног
сося очами наши думы
храня хозяина порог
лохматым боровом угрюмым

храня хозяина покой
благопокорным сенбернаром
когда б лишь гладили рукой
дыша кровавым перегаром

и кайзер теребит свой ус
и фабрит на ночь жадной жменей
средь политических турус
целуя смерть
батыя стремя

1981





6. КРЕСТЬЯНЕ  ТОПАЮТ В ХАРЧЕВНЕ

крестьяне топают в харчевне
как по истёртым плитам дней
в своих надеждах грёзах древних –
на гречку брюкву и порей
но я клянусь Фон-Дитца честью
средь их скрипичных кренделей
спою совсем другую песню –
налей-ка мне, Марго, налей:

«когда б порхали лендлер* всласть
как бабочки в Раю кружась
под сенью майских тополей
и Рейна буйный соловей
вливал в сердца нам жар и страсть
когда б и мы с тобой вдвоём
во весь небесный окоём
расправя крылья в вышине
неслись бы к звёздам и луне
туда в блаженнейший наш дом

мы б не увидели вовек
как подл и жалок человек
на обезбоженной земле
плывущей в той смертельной мгле
что жизнью он себе нарек
мы б не узнали, как умрём
(как ты и я – умрём вдвоём!)
от сей вселенской суеты
где дни бессмысленно пусты
летят как с дерева листы –
и в смерти падают проём…»

1981 (редакция 1988)

_____________________________________
* Немецкий народный танец типа вальса.







  7. ПРОГНОЗ – 1900 г.

вновь оживились по европам
кладбИщ сидельцы червячки
почуяв скоро скоро скопом
опять попрут к ним мужички
из под мукдена с под вердена
с под киева с оки и цны

…всегда приятна перемена
в мясной продукции войны!

1981







   8. НАЧАЛО КОНЦА

кто поспорит нынче с нами?
перепишем гимны жизни!
правь, Германия, морями!!
слава Gott-у и отчизне!!!
нашей крови кот наплакал –
вражьей крови будет густо!
любит – стоя, лёжа, раком –
кайзер нас, лаская усом…
пузырями ходят бурши,
гретхен чепчики бросают,
барабаны бодро в уши –
к смерти души призывают!
киндер, киндер, где же кирхен?
где же мамочкина кухен?
на арене в этом цирке,
на подол Европе-шлюхе –
вылил ангел чашу гнева…
бедный Дитцик!
бедный цуцик!!
шагом марш кругом налево!!!
не мерещился чтоб вскоре
мамы–родины укор нам,
и тебе придётся в споре
черенок схватить топорный –
другу Гофмана и Баха,
изо всех своих орудий
превращая в море праха
человечий судный студень:
вот вам смерть – хотевшим смерти…
вот вам смерть – желавшим жизни…
«началось! ликуйте, черти!!
ангелы, готовьте тризны!!!»

1981




            9.

сквозь слёзы чуден асфоделей
aromatique und romantique* –
Фон-Дитц не ходит по борделям,
к своей жене склоняя лик…

им так приятен Тик–Новалис–
Брентано–Рильке–Гофмансталь** –
о, вспомнит, вспомнит, окровавясь,
Фон-Дитц их сладкую печаль!

сквозь вой войны оплачет юность
и жизнь уплывшую – как сон,
и, в ужасе на миг зажмурясь, –
вдруг взглянет вновь: но где же он?

1981

____________________________________________________
 
 * Франц–нем.: благоуханное и романтическое.
 ** Немецко-австрийские романтики XIX – начала XX в.






  10. НАКАНУНЕ ВОЙНЫ

Безумствуют твои народы,
Европа мёртвых фонарей,
и помрачительные своды –
пусты над мраком алтарей!

Хотя бы ангел запоздалый
вдруг заглянул на огонёк,
но тяжелы соборов скалы,
непробиваем потолок.

И уж под сводами не слышен
знакомый шорох вещих крыл,
но всё же, ради Бога, тише:
хотя б один! – гнездо здесь свил…

1981





11. И СНОВА, СНОВА ОДИНОК…
   (СМЕРТЬ МАРГАРИТЫ)

её убил извозчик в Кёльне
она так осторожно шла
но было колеса довольно
для смерти злого ремесла

она лежала словно флейта
что разломили пополам
ничья теперь отныне в чьей-то
руке лишь безголосый хлам

её глаза теперь не пели
и не шептали губы да
и словно пьяный как с похмелья
он шёл шатаясь в никуда

над ним плыла стена собора
сливаясь с небом в высоте
откуда в страшном рёве хора
всё обрекалось немоте

ни звуков трепетных ни ноты
не пропоёт она во мрак
слились в молчанье все длинноты
и помрачился чудный зрак

под колесом лукавой жизни
мы слепнем глохнем и молчим
и только лишь к небес отчизне
мы в гневе Иова* кричим

доколе Господи доколе
ты медлишь с милостью Твоей
Твоей последней страшной волей –

Суда распахнутых дверей

1981 (редакция 2003)


_________________________________

* См. ветхозаветную Книгу Иова.







         12.

осыпает жизнь листву
словно драгоценный сад –
на лирическом посту
превращая память в ад

средь бесчисленных стаккат
в чаще клавиш бытия –
как успеть отпить стакан
тот стаканчик для битья?

чтоб потом разбить – как рок,
нас с размаху разбивая,
кровью брызжет на порог:
только кто ее узнает?*

чтобы лбом – к тупой стене
чтоб тоска – шампанским стёкшим
(помолись своей жене!)
по обоям – листьям, рощам…

1981



______________________________________________

* Хрестоматийная аллюзия на исход евреев из Египта,
помазывавших кровью ветхозаветных пасхальных агнцев
двери своих домов, дабы не быть пораженными смертью
от проходящего мимо них Господа (Исх. 12: 1–13).




   13. МАРГАРИТА В РАЮ

…С утра не спится Маргарите
в её заоблачном саду…
Сквозь свод небесных перекрытий
ей мнятся корабли в аду
и он среди разрывов черных –
уже недолгий капитан,
что к вечности её бесспорной
теперь назначен здесь и зван!
И падая – к её восторгу –
обломком бренным бытия
навек в провал морского морга,
уже душой он – лишь струя
любви, несущейся навстречу
её любви в просторе том,
где тяготят лишь крылья плечи
и беспределен окоём!

Ведь ей, провидице нездешней,
давным-давно так ясен план 
и мук, и слез, и страсти грешной –
всего, чем мир наш осиян:
зачем от Бога нам дарован
нерасторжимейший союз,
что лишь двоих любовью скован,
что крепнет – и от смерти уз!
Ей ведомо: из этой воли
к непобедимости любви
Отец Всего смиренно строит
наш Рай – на муках и крови…
И крепче, крепче основанье –
когда, пройдя сквозь горечь тризн,
мы смерти чудное сиянье
встречаем вдруг – рождаясь в жизнь!

1981 (редакция 2003)
               





 14. СМЕРТЬ КАПИТАНА ФОН-ДИТЦА

Гремел пролив...
Эскадрою свиреп –
блистал закат, и залпы пели рьяно…
Девятый вал срывал весь мир со скреп,
и били пушки в сердце капитана!

Кто он?
Баварский бурш? Остзейский кавалер?
Не всё ль равно –
кто смерти здесь причастен?
Когда он – бог и царь, творец кровавых мер –
уже без головы!!
Но всё равно – прекрасен!!!
…И слепнул мир на миг,
и глохли
боль и жалость:
отсель
пространств
иных
свершался грозный сдвиг,
и пропастей земных –
уже
не оставалось!

…Дух испускал эсминец в яростной судьбе,
шипя и злясь сквозь вырванные ребра,
и встречу ангелы играли на трубе,
и, рухнув,
капитан
вступал на воздух бодро.

Ему навстречу шёл
под шорох райских крыл –
точь в точь такой же! – рея эполетом,
и в первого торжественно входил,
с печалью говоря при этом:

– Твоя я смерть, и сладко я спала,
но нет покоя в скорбной жизни вашей…
Присядем, друг, у  братского стола –
вкусим, что Бог послал,
от здешних вечных брашен.

…Роняли музыку с небес колокола,
и видел Диц, как с чудных башен машут
платочки-голубки, порхая наверху –
где места нет ни страху, ни греху,
и смертный час уж никому не страшен.

Душа любви – как ландыш вдруг весной –
блаженный мир дарила капитану:
овечка райская с ним шла гулять порану,
и лев за ним – с улыбкой неземной…

Краб копошился с нежностью в бедре,
и тишина струилась дымкой красной…
Лишь ретроград – на Английском ядре! –
ВДРУГ АНГЕЛ ПРОПЛЫВАЛ С УЛЫБКОЮ ОПАСНОЙ…

1980 (сон в Белграде)







    15. КАРАВАН ДУШИ
    (конец путешествия)

Фон-Дитц летел в астральном плане
сквозь грешный мир, обитель зла:
шрапнель, простор морей изранив,
полголовы ему снесла!

Он удивлялся, но, болея,
мечтал взглянуть через плечо:
кАк взрыва белая лилея
его пронзила горячо?

Ещё на бреющем полете,
дымясь, обломки головы
ловили трели пулемётьи,
но зарастали быстро швы

уже беззлобной лобной кости:
он обретал покой и мир –
и на морском не он погосте
лежал, кровавя свой мундир.

…Он плыл, живой двойник прелестный –
Фон-Дитца, – чудный капитан!, –
средь волн теперь уже небесных –
души огромный караван!

В ней были: он, она и теща
(когда бы взял ее Аллах!),
газет папирусные мощи
на летних мебельных чехлах,

эсминцев тихое скольженье
вдоль пирсов с грустью фонарей,
руки приятное движенье –
штурвал ласкающей скорей;
 
здесь плыли дивные картины –
всё, чем сияло детство встарь:
каналов солнечные льдины
(что ввечерУ алей малины!)
и Санта Клаус – детства царь,

и свечки в чудном полумраке,
и тени страшных братьев Гримм,
и Ганс, и Гретель – бред двоякий! –
вставали снова перед ним…

и ширь огромного собора
(теперь со спичек коробок)…
все – средь безбрежного простора –
за ним летели, кто как мог!

…А на заоблачных вершинах
уж град являлся неземной –
и жизни скорбная былина
вступала с Дитцем в мир иной.

И подлетая напоследок
(иль на начало – как сказать?)
к одной из ангельских беседок,
он начинал вдруг узнавать –

как будто не был им покинут –
их прежний рай: их старый дом,
и роз привычные куртины
под вширь распахнутым окном,

и их скамья в углу укромном,
и их любимый листопад
под небом, вдруг таким огромным –
когда струится осень в сад!

Лазурь, лазурь! О, как прекрасен,
как чуден бред в предсмертный миг…
Но кто же там? Ещё неясен,
ещё так смутен чей-то лик…

И вдруг прозрев, он видит, плача,
знакомый образ неземной –
что время (ничего не знача!)
влечёт и здесь к нему судьбой,

где смерть – не срок и не пространство,
и враз разденет догола,
чтоб чувств земных непостоянство –
как прах – сметало нам с крыла!

…ОНА летела, улыбаясь,
и сердце, сладостно дыша,
свирелью пело – и сливалась
с ЕЕ душой ЕГО душа…

И – впрямь! ВСЕ ТОЛЬКО НАЧИНАЛОСЬ…

1981
(редакция 2003)