Далёкое, наивное...

написано в 17-19 лет


Взрослым

Не мешайте мне быть лучистой.
Непосредственной, страстной, странной,
Самой утренней, самой чистой,
Самой-самой от счастья пьяной.

Не страхуйте мне душу правдой
Очень грубой и очень грустной,
Понимаете, в самом главном
Мне самой разобраться нужно.

Не учите меня законам,
Всё равно я их все нарушу,
Всй равно не пойму преклонные
Ваши очень мудрые души.


Знаю, знаю – жизнь прихотлива,
Жизнь любого согнёт в дугу.
Но…позвольте мне быть счастливой,
Не мешайте, пока…могу.




Русалочка

Целуясь с изумрудными волнами,
И примеряя пену, как монисто,
Русалочка с зелёными глазами
Спасла однажды человека- принца
И полюбила нежно и светло.

А принц исчез за темно-синим лесом,
Так и не зная, кто ему помог…
Русалочка смотрела с интересом
На отпечатки человечьих ног
И хвост её на солнце серебрился,

И всё ждала русалочьей душой,
С надеждой глядя на заветный лес,
Откуда знать ей, девочке морской,
Что принцы выбирают лишь принцесс,
А в маленьких русалочек не верят…


Золушки


И у счастья есть свои кулисы,
За которыми его иначе ценят,
Как давно увядшую актрису,
Вышедшую Золушкой на сцену
В сказочных хрустальных башмачках.

Женщины стареют за кулисами
Молчаливо, горько и безденежно
И к груди прикладывают бережно
Незаконнорожденных детей.

И пускай, по-твоему, я скворушка
И не смыслю в этой жизни- драме,
Но на сцене липовая Золушка
Плачет псевдо-горькими слезами
О ненастоящем башмачке…


*

А я ещё вернусь, ещё вернусь
Под полог упоительного детства
В сибирский город, маленькую Русь
От грубости и злобы отогреться.

И белой краской добрые снега
Мне снова счастье выпишут авансом
И буду думать: хватит на века,
А в самом деле – до соседней станции,

А там опять о милом доме грусть
Подкинет на ветвистые рога,
И будет сниться маленькая Русь,
А проще – городок, уют, снега…


*

На той тугой и ранящей спирали
Из года в год мне столько лет прожить,
Мне столько крови и души оставить,
Мне столько слёз и смеха подарить!..

Ещё пока не колко и не жгуче
Из круга в круг вращаться ввысь и вдаль,
Ничто ещё не душит и не мучит,
Пряма и благосклонна жизнь- спираль.

И радости спирально растяжимы,
И горечи спирально коротки,
И всё доступно и преодолимо,
Как расстоянье до твоей руки…


Имя

Я повторяю чьё-то имя,
Теряют смысл календари,
И наступают рано зимы,
Презрев все правила игры.

И облаком дыханье стынет,
Врезаясь стену забытья,
Я повторяю чьё-то имя,
Как скатерть, память теребя.

Но та молчит неумолимо,
Со мной сводя какой-то счёт,
И я шепчу родное имя,
И не могу припомнить чьё?…


*
А мне уже всё надоело!
Прощай, не вини за вину,
Я взгляды и прочую мелочь
На память в платок заверну.

Прощай! Не снести мне продленья
Той грустной и странной любви
И катятся стихотвореньем
По сердцу слёзы мои.

За всё, что когда-то сумела
В ладонях тебе принести
За всё, что когда-то посмела,
Ударь, разлюби и прости!..


*
На столе не бокал вина,
А бокал с голубым туманом,
Позабылись все имена,
Потерялись все талисманы.

Испарились кадушки слёз,
Опрокинулись вёдра боли,
Ветер листья крадёт с берез
И уносит во чисто поле.

Угасает осколок дня,
Озаряя предметы странно,
Позабылись все имена,
Растерялись все талисманы.


Ромашки

Подрастают Галки и Наташки
И глядят на модный каблучок,
И находят во поле ромашки
И пытают «чёт или нечёт».

Только «любит» реже, чем « не любит»,
Облетают грустно лепе6стки,
И ревут доверчивые люди,
Стиснув от бессилья кулачки.

И вздыхают Галки и Наташки,
Теребя невинный стебелёк,
А с моей нетронутой ромашки
Облетел последний лепесток…


*

Не зная о стратегии и тактике,
Ведомые загадочной судьбой
Расходятся лиловые галактики
Как мы с тобой,
Совсем как мы с тобой!

Незримо, неотступно и таинственно,
На сотни миллионов долгих лет,
Глазами, как желтеющими листьями,
Плеснув последний, опоздавший свет…


*

О Боже, как нелепо тлел закат,
Безумию дорогу уступая.
Я не хочу ни ада и ни рая,
Я лишь хочу туда, к тебе, назад!..

Бежал поземкой ласковый песок,
Следы любви и счастья заметая.
Не надо мне ни счастья и ни рая –
Мне б той любви на бесконечный срок.

Той незабвенной, чистой и святой,
И даже угасая, умирая
Я не приму ни ада и ни рая –
Останусь между небом и землей…


*

Стонут сотнями скрипок
От ветров провода,
Осторожной зайчихой
 Затаилась судьба.

В небе серые стаи
Непричесанных грив,
Я стихам подбираю
Очень грустный мотив.

Голубеющим флагом
Реет в бездне Земля,
Папиросной бумагой –
Жизнь твоя и моя…


*
В мире, то загадочном, то странном,
Кто-то, самый нежный из мужчин,
Извлечет, как скрипку из футляра
У кого-то душу из груди.
И смычком незримым и упругим,
То застывшим, то взлетевшим вновь,
Будет в тайне от своей супруги
Красть чужую светлую любовь.
А потом – усталые перроны
И глаза - « ты только не молчи!»
Дремлют молчаливо телефоны,
Горбясь, как скрипичные ключи…


*
Электричка – весёлый домик,
Остановки на пять минут,
Я никак не могу запомнить,
Что по-прежнему люди лгут.
Лгут на самом счастливом месте,
Положив на плечо ладонь,
Знают, страшно выпрыгнуть, если
Электричка берёт разгон.
Словно струны, тугие рельсы
Мне наигрывают маршрут,
Я им, людям, верю по-прежнему,
А они по-прежнему лгут.
Лгут знакомые, лгут случайные,
Не причастные ни к чему,
Манят кольцами обручальными
Да женитьбами «по уму».
Ах, какие вы все хорошие,
Остановки, как жизнь бегут,
Я когда-нибудь тоже, может быть,
Мне поверившему налгу?


*
За душой – ни крупицы счастья,
Дорогой ты мой человек,
Как мне горько с тобой прощаться
Не на год, не на час – на век.

За душой – ни крупицы веры,
Окна слепнут от жгучих слёз,
Слышишь, имя твоё «Ва-ле-ра»
Канонадой летит с берез.

За душой – вековые дебри,
А глаза твои правды ждут,
А она, как в огромном небе
Нераскрывшийся парашют.


Маме

Забыв запреты, быстро и упрямо
К его глазам бегу наискосок,
Прости меня, заботливая мама,
Что я забыла строгий твой урок.

Маячат по инерции качели,
Храня моё тепло ещё в себе,
По самой многоверстной параллели,
Влюблённая, спешу я не к тебе.

А ты идёшь к часам с зажженной спичкой,
И глядя в просветлённое окно
Плетёшь воспоминанья, как косички,
Остриженные мной давным-давно…


Пушкин

А у него была Россия,
Её хрустящие снега,
К которым он, теряя силы,
Губами бледными припал.
Склонял беспомощно верхушки
Насквозь заледенелый лес
И в снег колючий падал Пушкин,
И быстро к саням шёл Дантес.
Проклятья сыпали берёзы,
Накинув чёрные платки,
И ненавидяще морозы
Глядели вслед из-под руки.
Летели бешеные сани,
Снежинки дрогли на ветру
И скорбно плыло – «Александр!» -
По роковому январю.
А  у него была Россия
Вся,
До последнего глотка,
И медленно теряла силы
Упавшая на снег рука.
Попав случайно в секунданты,
Молчали белые поля,
И разносили – «Александр!»
По всей Руси колокола.
А он, пожалуй, был счастливым,
Прожив коротких тридцать семь,
Ведь у него была Россия,
Не поделённая ни с кем.


Баллада о мачехе

Ненавидяще жгла крапива
И кричала пискляво: «Мачеха!»
Той, которая всех правдивей,
Той, по-детски на мир глядящей.
Мстили, ноги ей раня травы,
Её, ни капельки не виновной,
Камыши надевали траур
И зловеще шептали: «Вон она!»
И берёзы ломали пальчики,
Укоризненно и жалеючи,
Но сказала ей мать-и-мачеха
Очень тихо и просто: «Мелочи…»


Легко спружинив бодрым телом,
Опять пущусь в нелёгкий путь,
Знакомый спросит: «Повзрослела?»
А я скажу ему: «Ничуть!»
И на дороге самой звонкой
Ко мне прибьется мальчуган
И назовёт меня девчонкой,
И передаст мне свой колчан,
И растворится в поднебесье,
Лишь только крылышками – ах!
Застрянут стрелы, словно песни
У всех доверчивых в сердцах.
Когда вернусь, истратив стрелы,
И потеряв тугой лучок,
Знакомый скажет: «Повзрослела…»
И тихо тронет за плечо.

*
Листаю детство,
мой личный атлас.
Бурлацкий, 9 –
Мой бывший адрес.

Там сон спасает,
И греет печка,
На двух хозяев –
Одно крылечко.

Там каждый месяц,
В число едино,
Ждут бабки пенсий –
Да в магазины.

Там дедка Костя
Гнёт коромысла,
Он узок костью,
Просторен мыслью.

Под горкой тряпок,
А сверху сучья,
Четок припрятан,
На всякий случай.

Дед много знает
И верно судит,
Сидит, строгает –
К груди от груди.

Бурлацкий пылью
Кружит доселе,
А мастер жив ли?
Здоровы все ли?