Спустя год. Сказка кота Муската о трёх ночах страх

Все знают – первое апреля
день смеха, шуток и веселья.
И то ли сон, а то ли быль,
когда Мускат заговорил,
где речь дана всего на ночь.
Но сказки слушать я не прочь.
Вот бьют часы двенадцать раз,
и начинает свой рассказ
Мускат, что целый год молчал,
и молча срока ожидал.
Но звезды снова улыбнулись,
и мысли речью обернулись,
и дивный этот срок пришел
и котик снова речь повел:
«Когда-то и  был я котенком,
был непоседливым ребенком,
и мать, укладывая спать
старалась сказку рассказать,
чтоб я вконец угомонился,
и чтоб хороший сон приснился.
И с детства помня сказки те,
хотел бы рассказать тебе.
Прапрадед мой, кот Капитон,
красавец был со всех сторон.
Служил в имении Обленских,
и в силу той причины веской –
там Капитона все любили,
ласкали, холили, кормили,
а граф частенько разъезжал,
с собою Капитона брал.
Гостил в имениях друзей
и ради прихоти своей
собрался как-то на Восток,
смотреть, как там живет народ.
И сплином больше не страдая
свое именье покидая –
с собою Капитона взял,
чтоб  котик тоже не скучал.

Восток – второе чудо света,
ну и чего там только нету.
Там воздух даже не такой,
а ароматный и хмельной.
Другие люди и дома,
одежды, дыни и хурма,
верблюды, ослики и ламы,
и шум восточного базара.
Дворцы в блестящих изразцах,
и бог у них – не наш – Аллах.
И муэдзина звонкий голос,
что слышен чуть ни на весь город,
к молитве мусульман сзывает,
и люди коврик расстилают,
преклонно молят Магомета,
здоровья просят, и совета.
И верят в то, что Магомет
даст и помощь и совет.

Друзья весь город осмотрели,
и где-то отдохнуть хотели,
посол здесь подвернулся кстати,
в блестящем шелковом халате,
чудной тюрбан на голове,
и свиток виден в рукаве.
И вынув свиток из манжеты
витиеватые приветы
наверно, с полчаса читал,
и только лишь в конце сказал:
«Шах Нурами-Али-Абас
почтенно просит в гости вас»

Дворец огромный и богатый,
и в редкостных коврах палаты,
диваны низкие кругом,
фонтаны брызжут холодком.
Подушки в золотой парче,
(такие видишь лишь в мечте)
и шах был рад принять гостей,
чужих услышать новостей.
А Капитон пошел искать
где бы ему прилечь поспать.
Там комната была большая,
в коврах, подушках и диванах,
и на подушках возлежала красотка-кошка, коих мало.
Ангорка белая – Зулейна,
красавица, вся в бантах шейных,
на лапки маленькие вздеты
все в бриллиантиках браслеты,
где ушко книзу раздвоилось –
туда сережка поместилась
жемчужная. Что чуть видна.
Не Капитона тут вина,
что глазки зеленью блистали,
и Капитона умиляли,
да так, что в омут свергло кровь.
И воспылала в нем любовь.
И Капитон сидел с Зулейной,
и глядя друг на друга нежно,
где синий и зеленый взгляд
решил вопросы все подряд.

Вот ночь на город наступала,
Зулейна вдруг его позвала,
чтоб он за нею следом шел.
Он, как привязанный пошел.
Шли по каким-то коридорам,
по лестницам и переходам,
потом сошли куда-то вниз,
где Капитона ждал сюрприз.
Пришел конец пути и вот
то ли пещера, то ли грот –
и только лишь туда вошли –
по стенам факелы зажглись.
Наш Капитон тут осмотрелся,
на возвышении уселся.
А по углам курят курильни,
и трав душистых в изобильи.
Мой прадед никогда не знал,
как пахнут мускус и сандал.
На маленьком столе – кувшин,
что предназначенный для вин.
Возле него Коран лежал,
а рядом маленький кинжал.
Кувшин Зулейна всколотила
и Капитона закружило,
и запахами окурен
свалился без сознанья он.
Но быстро все прошло видать,
и стал он тихо наблюдать,
что будет здесь происходить,
и думал, как же дальше быть.
Бассейн, с фонтаном посредине,
вдруг закурился синим дымом.
Зулейна к краю подошла,
все драгоценности сняла,
и в дым бассейна вдруг прыгнула.
Подумал он, что утонула.
Но капли струйного фонтана
смочив обложку у Корана, -
и попирая все законы
вместо Зулейны – птица-ворон
из струй фонтана вылетала,
из крыльев перья вырывала,
на Капитона вниз бросала,
и тут же перья превращались
в полете – лезвия кинжалов.
И норовя попасть в кота,
чуть не отбила часть хвоста.
Потом и молнии метались,
в кота ни разу не попали.
Наш Капитон – не будь дурак
жизнь не отдаст за просто так.
И увернуться он старался,
от дыма чуть не задыхался.
Но муэдзин запел с рассветом
открылся люк какой-то, где-то,
и Капитон упал во тьму
и ощущая пустоту,
вдруг очутился на подушках,
и сон закрыл глаза и ушки.

Проснулся, как светло уж стало,
и как ни в чем тут не бывало,
Зулейна рядышком сидела, 
очами ласково смотрела.
Но в ночь опять звала Зулейна,
и позабыв свой страх презренный –
опять пошел в тот же грот.
Наш любопытный, храбрый кот
решил ту тайну разгадать,
и разобраться и узнать
к чему все эти превращенья.
Но было в этот раз страшнее.
Зулейна обернулась тигром
и начались ловушки-игры,
где тигр сильней в десятки раз,
у Капитона ж мал запас.
Смекнул, что хитрость тут нужна,
чтобы тигру лопнула струна,
чтоб злом в его душе играет.
Сама Зулейна вряд ли знает,
что зло ночами совершает.
А Капитон, коль будет жить –
с Зулейной будет говорить.
Прапрадед, молодой да прыткий
пресек все злостные попытки
и взяв турниры для примера,
чуть успокоился,  и смело
в прыжках, увертках и кульбитах
иль в щелку пролезая лихо,
где лапа тигра не достанет.
И может время он протянет,
 а там уже придет рассвет
и колдовства в Зулейне нет.
И с ранец песней муэдзина
прошла вся страшная картина.
И вновь свалившись на кровать
усталость приказала спать.

Ночь кроет город одеялом,
и звезды в небесах сияют.
Зулейна в третий раз пришла,
и за собою позвала.
Но время кот не торопил,
Зулейну рядом усадил,
спросил: а знает ли она,
что совершает столько зла?
Слезинка выкатилась с глаз,
без хитрости и без прикрас
все Капитону рассказала:
что заколдована удавом
и всех котов, что есть в округе,
и кто искал себе подругу –
всех он изводит силой зла,
чтоб замуж выйти не смогла.
Но Капитон, мой мудрый дед
имел всегда на все ответ:
«Не помнишь ли, что нужно знать,
чтоб колдовские чары снять?»
Недолго думала Зулейна:
«Не знаю, будет ли то верно, -
в Коране где-то есть страница,
где всякий станет вольной птицей –
где слово искрой зажигает
сердца. И зло уничтожает…»
И вместе сели на диван,
перелистали весь Коран.
Нашли заветы Магомета
и сердцем чуя, что вот это
и есть как раз то, что им надо –
и поспешили в грот к удаву.
вошли во грот. А Капитону
тихонько страх сердечко томит.
Открылся вдруг большой проход –
удав ползет, как из ворот.
Огромный, страшный, троеглавый –
одним лишь видом испугает.
Как угольки горят глаза,
три раздвоенных языка
как красным пламенем мелькают,
гипнозом манят, привлекают,
и тело в кольца он свивает,
и страшной силою играет.
Удав, чуть поуменьшив пыл,
к Зулейне взор оборотил:
«Я проглочу сейчас кота.
Зачем чужая маята
тебе сердечко разлагает.
Тебе же вновь я предлагаю
женой моей стать навсегда.
Но есть тут мне одна беда,
мне нужно лишь твое согласье,
чтоб я обрел хоть призрак счастья»
Но Капитон речь перебил:
«Мне кажется, ты позабыл,
что счастье даром не дается.
И если в сердце нету зла –
то все приводит до добра.
Я слышал в доме разговор,
и в памяти он до сих пор.
Ты знаешь, тут неподалеку
гора стоит скалой высокой,
и там, с восточной стороны
есть вход во внутренность горы.
Живет в горе той – удавица,
несчастная краса-девица,
да пары нет, вот в чем беда,
а замуж ей давно пора.
Сними заклятие с Зулейны,
и то ответом будет верным.
Прочту тебе я из Корана
страницу ту, и без обмана
ты будешь счастлив и женат,
народишь малых удавят.
С детьми всегда полно забот, -
но жизнь счастливою пойдет»
Удав, подумав, дал ответ:
«К Зулейне у меня претензий нет.
С Зулейны колдовство снимаю,
завет в Коране прочитаю,
и может быть моя судьба
счастливым сделает  меня.
Ну, а теперь вы уходите,
с той стороны мне дверь заприте.
Три раза тихо повторите
Запор-слова. Потом бегите.
Просты слова: хурум-мурди,
ты в эту дверь не зоходи,
слова-замок, слова-печать
велю сю дверь не отпирать»
«А как же ты?» Удав смеется:
«Мне счастье просто не дается.
Есть под землей другой проход,
есть тут и выход, есть и вход»

Прошло еще два дня в покое,
где были счастливы те двое.
С хозяином опять в дороге,
и снова на родном пороге.
Графиня мужа тут встречает
и Капитона привечает.

Четыре месяца прошло.
В имение летит письмо
с печатью шах Али-Абаса:
Зулейна, что дворцу окраса,
недавно сына родила
тому уж двадцать и два дня.
Но время быстро пробегает,
котенок быстро подрастает.
И очень скоро в их края
сам шах приедет по делам.
И к ним в имение прибудет,
и взять Зулейну не забудет.
И отпрыска, где красота –
окрас сиамского кота.
Пушистый котик, и веселый,
в дорогах не побеспокоит.
Но тут я сказку завершаю,
рассветный луч затронул краем
в домах оконное стекло.
И время быстро отошло.
Прапрадед так и не женился,
кто раз когда-то полюбился –
любви в разлуке нет конца.
Вплоть до посмертного венца.
а после встречи с Капитоном,
согласно всем земным законм,
Зулейна сына родила –
второго. Но пришла пора…
Мне трудно говорить слова…»

Уснул Мускат. А мне не спится.
В стихах пусть сказка сохранится,
и может в следующий гол
кот сказку вновь изобретет.