Исповедь о счастье ХII

                Глава ХII 
                Три Я
                (семья)      



Еду и еду, как  всегда… Дорога бесконечная бежит и прячется где-то там-  под капотом.
Даже с интересом посматриваю в зеркало заднего вида-  как она там?  Все также стелится,
вылетая из-под колес?.. Бесконечные сотни километров уж намотал в поездках на дачу и
уж , вроде бы, ничего особенного не замечаешь пролетая поля, леса, деревни…И сейчас
еду, и сердце радуется –весна ! И вдруг, как током- не сердцем, а просто – по привычке…
И увидел: леса –то вокруг стоят совсем уже зеленые- летние! А в сознании все одно-
весна… Как трудно и часто незаметно, с годами, приходит в твою жизнь весна и  исче-
зает- вмиг! А помнишь? Детство помнишь? Как много бабочек летало, как аромат цветов
был близок, как был красив тот мотылек, что поймал ты…И отпустил, пожалев... Как сла-
достен и строг полет был пчел, какой веселый страх был – поймать и подышать дурманом
меда…Упасть в траву и видеть много-много, того, что сейчас, взрослый, уж не увидишь.
Муравьи  суетятся…А кузнечик! Детство мое, каким счастливым ты было…
Как много было яблок кислых в чужих садах, какой восторг когда, веселый ужас испы-
тав, как от пчел, бежишь из сада с полными карманами ненужных яблок, а вслед несется
брань хозяина, а в памяти твоей легенда, что стреляет он в задницу солью, и ты с диким
восторгом совершаешь последний рывок, взлетая над забором и слышишь еще
 злобный лай овчарки хозяйской  и звон цепи и хохот друзей, что не решились на этот
        глупый подвиг…А потом, моментально набив оскомину,
кидаемся друг в дружку незрелыми еще яблоками. А ты все равно герой!  Ты- с каждым таким детским «подвигом» все чаще ощущаешь свою, просто обязанность, быть смелым, даже когда страшно! Мальчишки…
 А когда чужие ребята что-то скажут тебе обидное и, довольные, смеются- их-то боль-
ше и ты, сердцем сознавая, что именно сейчас, в детстве, ты становишься мужчиной,
        кидаешься в безумную драку, сотрясаясь от встречных ударов, уже зверея от вкуса
крови на губах, уже чувствуя, что еще немного, и заплывшие твои глаза скоро не будут
ничего видеть, вдруг понимаешь, что вокруг тебя уже никого нет и лишь вдалеке стоны, а
то и плачь твоих недавних противников. А случалось, что и друзей уже рядом не было…
А появилась та смелость упрямая после того, как сошлись в драке два двора- наш и
соседний. Старшие дрались, а мы – поменьше, убежали. И был стыд. Просто дикий стыд.
Нашим – то досталось! И решил я на всю жизнь- калечить будут, не побегу! Сейчас мне
54 года и с тех детских лет не бегал! Даже когда голова твердила- бежать! Не бегал!
    И пусть кто-то скажет- дурак! Что ж, пусть не скромно- уважаю я того мальчишку, что
всю жизнь меня за руку вел во всех передрягах и не позволил больше никогда себя стыди-
ться.
  Да . 54 года… А живет во мне детство так близко и манит своей недоступностью…
Все- лишь впереди, а назад – не вернешься! 
      И ночью, проснувшись, с каким-то садомазохизмом, твердишь себе, что легче –то уже
не будет. Ну и что, что сердце болит, что задыхаешься как рыба, только что выловленная,
терпи- легче не будет, будет только хуже…И нажимаешь на пульт телевизора и бредешь
в лоджию глотнуть свежего воздуха, а потом,  под говор нескончаемых новостей- засыпа-
ешь, чтобы опять через час проснуться и вспоминать то, что было и , стиснув зубы, жить
тем , что есть… Только вот боль, эта нескончаемая боль  не дает покоя, зато в тонусе дер-
жит.
 Она, эта сволочь, не дает мне сил писать стихи, только-только запоет что-то в душе,
только забегают твои пальцы по клавишам, здравствуйте…
И живу я надеждой, что впереди июнь и я, как всегда, уеду с дочкой в деревню на
дачу и забуду в этом чуде, как всегда, боль, и счастливы мы будем с дочкой от нашего
одиночества  целых две недели и счастливы мы будем, встречая по вечерам  нашу мамочку и нет на свете большего чуда, чем теплым летним вечером, замереть, обняв своих любимых, сидя в приткнувшейся в берег лодочке и просто жить, глядя как просто живут мои любимые… Они ж не знают, чтобы просто жить –нужно дышать, нужно изо всех
сил дышать!
      Приехали. Воздух – его пьешь! Аленка моя, сама не сознает, как глаза горят, наслаждается этим чудным воздухом. Остановился на миг (дел-то еще много)
и с удивлением понял, что мои любимые побольше меня в восторге бывают от
чудес нашей деревеньки… «Дочка, поздно уже, роса! Ножки замочишь!»- « Па-
па, я знаю!». Пять минут и замочила. «Дочка, ножки мокрые!»-«Папа, я знаю!».
  Ну, просто умница, все знает! Они с мамочкой такие- все знают, а папе оста-
ется только поправлять… «Доченька, ты все знаешь, а часто что-то не так полу-
чается!»- « Папочка, но ты же все знаешь!». Кто-нибудь поймет этого ребенка?!
И замолкаю. Стою и смотрю. Оглянулась: «Папуля, я не заболею!». Улыбаюсь,
молчу, жду… Поднялась с корточек, сидела ко мне спиной, стоит, вздохнула
глубоко: «Папуля!». И не оборачивается. Молчу. Обернулась, в глаза посмотрела
внимательно: «Я тебя люблю…». Именно так – без восклицательных знаков, а прос-
то – как будто дело это наше какое-то общее. Молчу и улыбка счастья, помимо во-
ли моей, растягивает рот до ушей! Ну вот, а хотел повоспитывать… «Папуля, ты
хотел поругать меня?»-«Да!» - «А вот ты врешь! Ты не умеешь!». И зачерпнув воды
дождевой из ведерка кидает в меня горсточку. Только хотел …Чего хотел?
Она уж на шее у меня болтается, смеется и , вдруг, близко-близко прижавшись,
шепчет: «Пошли домой». И еще тише: «Папочка, я люблю тебя!».  И вдруг сорва-
лась с шеи и – в дом! И слышу оттуда: «Мамочка!». А из дома: «Игорь! Папочка!
Игорь!». И хором: «Папуля!». И не хочется мне идти в дом, хочется стоять и слы-
шать этот зов моих любимых, слышать бесконечно, слышать не только их голоски,
а слышать и чувствовать как сердце мое бьется, сотрясая меня и в каждом ударе они-
два моих любимых существа…   
    И боюсь я обидеть моих старших сына и дочь, но верю в их разум, верю, что знают
они, как я люблю их и так хочется мне, чтобы они, наконец, испытали  счастье – обнять
и задохнуться нежным запахом своего ребенка!
  А дома легкий , на скорую руку, ужин, и вкуснее, кажется, ничего нет. Талант у моей
Ленки…И  какое же чудо в пятницу вечером, даже глубоким вечером, сидеть у компью-
тера, пытаясь что-то рассказать людям о своем счастье, какое чудо вдруг, сопротивляясь,
получить на колени Катюшку, она , этот сорванец, заглянет о чем папа пишет и убежит
то ли к себе в постельку, то ли к маме. Маме обязательно нашепчет о чем папа пишет…
   Вот так каждый занят делом: мама- КВН (дай Бог!) смотрит, Катюшка- много забот:
куклы, мама, папа, а потом вдруг заснет… А я, бывает, почти до утра нажимаю клавиши
и мучаюсь и наслаждаюсь этой мукой-  душу свою в стихах и рассказах  полоскать…