Ночь

Пурпурной мглой укутаны долины,
Трава умыта нежною росой.
Луна ласкает черные пучины,
Как бисером ушитые звездой.
И в мире нет ни шороха, ни звука…
Лишь босяком по бархатной траве
В накидке из прозрачнейшего шелка
Ступает ночь с венком на голове.
И, кажется, что все вокруг уснуло,
Но слышит ночь протяжный тихий вой.
И вот она по берегу скользнула,
Следя за непокорною луной.
Вот шаг, другой, она уж на поляне…
Но вдруг остановилась тихо ночь…
Волчонок, ткнувшись в грудь убитой маме,
Так стонет, будто может ей помочь.
Вокруг нее и ластится и злится,
Как будто бы жива еще она.
Ведь молодой совсем была волчица,
Неужто, в лапы смерти отдана.
Не верит он, то рядом тихо воет,
То в шею ткнется, в лоб ее лизнет.
Как будто ждет, что мать глаза откроет
И вместе с ним за стаей побредет.
Он помнит все до роковой минуты:
Как кувыркался на траве густой.
Вдруг голос злой откликнулся кому-то:
«Ты глянь, волчонок, да совсем малой…
-Прибей его, покуда он не вырос,
И так волков здесь много развелось».
И вот прицел, и все остановилось.
Прыжок… Мгновенье… Выстрел!.. Мама, брось!..
Но молодая, сильная волчица
Дитя не бросила, а только как могла
Защитой стала и на выстрел мчится…
И вот раскат!.. Упала!.. Умерла?!.
И дальше он не помнит, как рванулся
С поляны прочь, упал в сырой овраг.
И как потом, опомнившись, вернулся.
И что теперь, надежды терпят крах?!
Отчаянье разбило душу градом.
Ну почему бы ей сейчас не встать?
Она уснула, значит с нею рядом
Он тоже остается умирать.
И ночь тогда, собрав все силы света,
Заставила растаять злой свинец.
Вернув шальную жизнь волчице этой,
Отдав малютке маму, наконец.
И как от сна очнувшись от дурмана
Волчица медленно, спокойно поднялась,
Лизнув в упрямый носик хулигана,
А он веселый по траве пополз.
Все стихло, лишь на небе с нежным светом
Застыла одинокая луна.
И долго два красивых силуэта
С поляны провожала тишина.
             Т.Ш. из книги "Сезон дождей"