Дети Солнца. Автобиографическая сказка

Дети Солнца

Было лето и мы, радуясь этому событию, сидели на крыше и пили вино.
   Вино, надо сказать, было не очень, но этот недостаток с лихвой окупался его количеством и нашим хорошим расположением духа. Ведь трудно иметь плохое настроение, когда все старые дела уже сделаны, а новые появятся не раньше, чем дня через два…
   Трудно иметь плохое настроение, когда в голове нет ни одной бесполезной мысли, а полезных так и вообще не предвидится…
    Когда всё выпито, но у кого-то вдруг оказывается бутылка шампанского…
Когда самый дорогой человек говорит, что тебя не любит, и, в общем-то, и близко к любви никогда ничего не было, но этому не огорчаешься, а даже наоборот, испытываешь что-то вроде облегчения и чуть ли не гордости за свой бессмысленный подвиг любви к ней… 
     Когда… НО.
Снова это ужасное, всепоглощающее НО. Но, обламывающее все мечты и стремления уже на подступах к ним. Когда ты уже почти взобрался на заветный балкон, но рвётся верёвочная лестница, и ты с грохотом летишь вниз, пугая кошек и будя спящих жильцов..
  Когда знаешь совершенно конкретно и точно, где и как именно хорошо, но так же тебе известно и то, что тебя там никогда не будет. Когда…
            Вино закончилось. Шампанское далее не предусматривалось и, несмотря на все сожаления по этому поводу (а их было немало), пришлось слезать вниз, к людям, которых для ночи (даже для летней) было также многовато…
   Слезли, почти разошлись по домам. Почти – значит ушли все и мы остались вдвоём…


Наступило утро. Наиобыкновеннейшее утро. Ничто не предвещало ничего странного, необычного или ещё какой-нибудь чертовщины, и я вышел из дома.
   Светило солнце. Оно озаряло старинные здания, во множестве ещё сохранившиеся в центре Петербурга. Где-то надрывно-радостно чирикали птицы, наводя своим весельем какую-то необъяснимую и совершенно необязательную тоску.
  Я остановился в задумчивости: вчера уже не вернуть, позавчера не вернуть, завтра - …
Кто-то меня сильно толкнул в спину, раздался тихий, чуть слышный, но неимоверно противный скрип колёс.
 « Вот черти молодые, становятся посреди дороги – не пройдёшь тут, не то что раньше – и дорогу уступят, и вещи помогут… Козлы!» - меня постепенно обгоняло дребезжащее ворчание. Какая-то старуха с тележкой, которую она тащила перед собой, закутанная, несмотря на тёплую погоду, в совершенно невообразимое количество всяких пёстрых шалей, платков и, наконец, просто тряпок, врезалась в меня по невнимательности, хотя и винила во всём почему-то меня.
 «Успокойтесь, бабушка» - примирительно сказал я, но она не унималась.
«Нет, вы только посмотрите, что нынче за сукины дети растут… - тьфу!». – Она сплюнула и пошла дальше, утруждая своё немощное тело толканием тяжёлой тележки.
  Я смотрел ей вслед с каким-то странным чувством – какой-то смесью сожаления, брезгливости и сочувствия.
  Смотрел с чувством, но продолжал думать о своём:…завтра не изменить, послезавтра – тем более.
  На этом тема была, вроде бы, исчерпана, и я пошёл дальше.

Через два квартала была автобусная остановка. Вообще автобусы ходили нечасто – то ли поэтому на остановке всегда было мало народу, то ли наоборот, из-за отсутствия пассажиров на остановку редко заходил транспорт.
Но как бы там ни было – под стеклянным козырьком сидели дети, штук шесть – все как на подбор: с золотистыми волосами, светлой, хотя и загорелой, кожей, в светленьких рубашечках и шортиках. Дети, вроде бы, как дети, но что-то в них меня насторожило – может, то, что они были так друг на друга похожи, может, то, что с ними не было взрослых, может и что-то ещё, но я решил не обращать на это внимания и шёл дальше.
  Когда я проходил мимо них, мне показалось, что от них даже исходит тепло…
Вдруг кто-то дёрнул меня за рукав, или окликнул, или сделал и то, и то: я обернулся – парнишка лет, наверное, двенадцати-тринадцати стоял передо мной и явно чего-то хотел.
 «Ну, чего тебе?» - поинтересовался я.
Дядь, а дядь, сигаретки не будет? – спросил он, чуть заикаясь и смущаясь, видимо, от непривычки к такого рода попрошайничеству.
 Я отрицательно покачал головой, думая идти уже дальше, но он продолжал: А мелочи нету? – и сделал такое уничижительно-жалостливое выражение лица, что я хотел было его послать куда подальше, но почему-то вместо этого полез в карман и достал пригоршню монеток.
   Дети налетели на них как снегири на рябину и, пока они расхватывали пятачки и раскрадывали их по кармашкам, я рассмотрел их как следует: детишки все лет, эдак, от шести до тринадцати и мальчики, и девочки – все стрижены одинаково, одинаково одеты, даже лицами похожи – почти как близнецы, но почему-то видно, что не близнецы.  Все ухоженные, чистенькие, на беспризорников совершенно не похожи, даже наоборот, как будто из так называемого среднего класса. – «Тогда зачем им мелочь клянчить?» - подумал я про себя…
   Моя ладонь опустела, а я всё стоял, протягивая свою пустую руку к детям, как будто бы теперь я у них что-то просил. Я уж было спохватился, хотел пойти дальше – но не успел: самые маленькие повисли у меня на руках, повели в свою кампанию и усадили на скамейку.
   Когда я сел, мне вдруг показалось, что их не шесть, а неимоверно больше, что они каким-то волшебным образом размножились и теперь сидят везде, словно чайки на птичьем базаре, занимая собой всю остановку.
  «А вы вообще кто такие?» - наконец поинтересовался я.
«Мы…» - начала было старшая девочка, лет, наверное, двенадцати, но её дёрнули за руку. Повисло молчание. Мне было непонятно: то ли они не хотят говорить, то ли не могут, то ли стесняются.
   «Ну, не хотите, как хотите» - подумал я, и почти озвучил эту мысль, как вдруг услышал детский голосок, детский, но только как-то не по-детски вдумчивый.
   «Мы дети солнца» - я обернулся: передо мной стоял мальчик, лет семи. Он был очень похож на всех остальных, но всё же его кожа не обладала бронзовым оттенком загара, а, скорее, напоминала лёгкую позолоту, какая бывает на старых куполах, и волосы были не золотистые, а наоборот, какие-то медноватые.
   «Мы дети солнца и мы просто радуемся этому солнечному дню» - продолжил мальчик, отвечая на ещё не возникший у меня вопрос.
   Возникло желание выпить. Желание было совершенно непреодолимое, так как хоть как-то разобраться в этой ситуации мне не представлялось возможным: возникло ощущение, что я сплю и во сне попал куда-то. То ли в сказку, то ли в «Science fiction», то ли в дурдом, но точно не туда, где мне хотелось быть.
  Но странно, никакой дисгармонии при этом не ощущалось, даже наоборот, казалось, что внутри меня зажглось маленькое солнышко…
   Уходить уже совершенно не хотелось. Я ещё раз пересчитал детей: семь! Седьмой – тот самый мальчик с медными волосами. Он казался мне каким-то знакомым, причём знакомым уже много лет, что было особенно странным – выглядел он дошкольником. Но я , как это часто никак не мог вспомнить , где его видел. И глядя на него, я вдруг понял, что не уйду отсюда, что останусь в этой ребячьей кампании, и вследствие этого осознания сказал: «Ну что, давайте знакомиться, я Александр Сергеевич…». – Я замялся – глупо как-то выходило, что дети будут обращаться ко мне «на Вы», да ещё и по имени-отчеству – совершенно непонятный и неуместный бред: «… хотя нет, давайте Саша, или Шурик» - я улыбнулся – дети тоже улыбались, их лица прямо искрились от улыбок, но они молчали.
  Медноволосый хотел было что-то сказать, даже открыл почти рот, но осёкся – его перебила девочка, лет двенадцати, с большими наивными глазами: «Мы дети солнца! Дети Солнца! Мы дети солнца!»- радостно загомонили все.
    «Да, я это уже слышал, я знаю, что вы дети Солнца, но имена-то хоть у вас есть?» - я снова улыбнулся, но не потому что меня что-то радовало, а просто так, даже может быть помимо своей воли – губы сами собой сложились в улыбку.
    Мы дети солнца, дети солнца, дети солнца… - без устали тараторили дети.
Мы дети солнца и это наше единственное имя, наше общее имя, как вам всем – люди. И незачем называться как-то по-другому, ведь разница между каждым слишком невелика.
  Мы дети солнца, дети солнца – на фоне нескончаемого гомона, напоминавшего чем-то птичий щебет, эти слова прозвучали как будто из гробовой тишины, как будто шли вообще из другого мира, с другой планеты, шли через всё космическое пространство, мимо вереницы созвездий, и казалось даже, что их никто и не говорил, что они сами собой произнеслись, точно так же, как перед этим появилась улыбка на моём лице.
  Мы дети солнца, дети солнца, дети солнца… - ребятишки уже молчали, но гвалт не утихал, остановка снова на миг показалась мне наполненной маленькими мальчиками и девочками с золотистыми волосами, светлой кожей, в светленьких рубашечках и штанишках …
  Мы дети солнца, дети солнца, дети солнца – снова возникло ощущение, что слова доносятся из космоса или из ниоткуда, как будто звёзды далёких-далёких галактик кричали: «мы дети солнца»
 Мы дети солнца, дети солнца, дети солнца – мне показалось, что на меня воздействуют гипнозом, ощущения были как от вина – тело наполнилось теплом, душа – радостью, а из головы исчезли все бесполезные мысли, правда и полезных тоже не намечалось…
  Мы дети солнца – это был уже не крик, а восторженный шепот – гвалт прекратился, но вместо этого меня закружил ребячий хоровод. И всё закружилось, завертелось, как будто в калейдоскопе, как будто я был одним из волшебных стёклышек, а кто-то всё тряс и тряс колдовскую трубку.
  Я в полной мере ощутил себя игрушкой в руках детей, игрушкой любимой, но полностью зависящей от прихотей своего владельца, который по никому не известным причинам может как посадить её на трон, так и отвести её на плаху. Но чаще всегда просто забыть…
  Но меня не забыли, мало того, эти детишки наполняли меня своей радостью, радостью необычайно лучезарной и солнечной, радостью, которая заставляла любить весь мир и смеяться вместе с лучами солнца.
  Откуда она, эта радость, от чего она, чему мы все счастливы? – я уже не мог отделить себя от этой ребятни, я радовался с ними и не мог, а наверное и не хотел, отделиться от их круга.
  Мы дети солнца, мы радуемся тому, что мы есть, что мы вместе, что светит солнце, что наступает день, что приходит ночь, всему, что идёт своим чередом…
  И тут я на мгновение оторвался от их хоровода и как будто увидел всё со стороны: дети, лет от шести до двенадцати-тринадцати, все золотые и светящиеся, и я, хотя и стал тоже как будто солнечным, но на их фоне казался серой глыбой.
  Я вдруг задумался, а что же нам, людям, - я не отделял себя от всех остальных – что же нам мешает так же как они радоваться всему, что идёт своим чередом, что нам мешает жить без забот, без лишних стремлений, превращая всю жизнь в один большой солнечный круг. – И понял: мы стремимся к другому: к независимости, к демократии, женщинам, машинам, хорошей работе, вину, свободному времени, чтобы пить вино в машинах с женщинами, ко всему тому, чего у них, у детей Солнца нет, и никогда не будет, к тому, что не имеет для них ни малейшей ценности.
  А мы стремимся к любви, счастью, но каждый понимает это по-своему и значит, этого не понимает никто, ведь мы все люди, мы – одно целое.
  Я, конечно, не отрицаю индивидуальность, она далеко не абсолютна – можно изменить внешность и стать на вид совсем другим человеком, можно изменить голос, манеры, походку и стать другим человеком. Можно изменить убеждения, и они совпадут с чьими-нибудь другими. Можно гнаться за индивидуальностью и унифицироваться в этой погоне. Мы теперь тоже один большой хоровод, один калейдоскоп, нас так много, что мы и не замечаем, что движемся по кругу. Каждый – на своём стёклышке и ему поэтому видно не то, что остальным, но и остальные не видят того, что за границей калейдоскопа. Мы почти муравьи. Нас отличает только то, что муравьи гордятся тем, что они есть такие какие они есть, а мы стираем границы между Я и Мы, пытаясь возвысить своё Я. Но мы в калейдоскопе, и кто-то его постоянно трясёт и с интересом смотрит на новые картинки…
  Я вернулся к детям солнца и снова потонул в их бесконечном хороводе…
  Как ни странно, но в этой круговерти мне виделись знакомые лица – я узнавал в этих детях тех, кого когда-то любил, тех кто любил меня…
  Круговерть замедлилась, с неистового бега детишки перешли на шаг.
Внезапно мой взгляд упал на медноволосого мальчика -  я узнал его – я…
  Я в шесть лет был точно таким же, с медно-рыжими волосами, с бледноватой кожей, с серьёзным голосом…
  …Сашка… - сказал я шёпотом, почти одними губами. Наши взгляды встретились – и мне показалось, что меня всего перекручивает, что я сворачиваюсь в узел, что из меня выжимают всё моё нутро, выкручивают, как мокрую тряпку; я увидел весь прошедший день – до мельчайшей подробности и вдруг увидел мир…
  Я увидел мир глазами шестилетнего мальчика – наступала короткая летняя ночь, ночь полная приключений, неведомых опасностей, страшных чудовищ и прекрасных принцесс…
  Высоко над головой светил фонарь.
Вдруг произошло что-то необъяснимое и невероятное: мы потянулись к фонарю как мотыльки к свету; мы тянулись так, что оторвались от земли и исчезли.
  И вновь появились…
В этом была какая-то тайна, и я спросил: дети солнца, а в чём наша тайна? – Мы покажем, покажем, покажем… - донеслось мне в ответ. И я понял – точнее не понял. Это было так, как будто я уже знал об этом целую жизнь… - Никто из детей солнца никогда не откроет тайны, никогда никому даже не скажет, что она вообще есть – но если попросить, они могут показать её…
  Я и не заметил, что мы летим давно уже не к фонарю, а к огромному сияющему диску Солнца, а точнее – за этот диск…
--------***--------
Странно, что людей долго интересовало, что же находится на обратной стороне Луны. Были самые нелепые предположения, например, о наличии там неких лунян – существ, вполне разумных и даже во многом напоминающих людей, или даже, что там и вовсе ничего нет, что Луна – не шарик, а эдакая полусфера, вроде хлебного каравая.
  А вот об обратной стороне солнца никто не думал.
А вдруг, она не горячая, а просто тёплая. И живут там люди, вроде нас, только солнечные, и бегают там дети…
--------***--------

Очнулся я на автобусной остановке под всё тем же фонарём.
  Светало. Я достал из кармана мобильник – посмотрел время: 4:04 – смешно.
И вдруг ощутил тоску, неимоверную тоску по этим детям, по Детям Солнца, которые улетели домой, в свою тайну; и вместе с тоской я почувствовал что-то тяжёлое за пазухой – протянул руку, достал – это оказалась бутылка вина, вместе с ней на асфальт рухнули несколько монеток – я поднял их, посмотрел, поднёс к носу – пахло цветочной пыльцой, а так – пятачки как пятачки…
  Я снова достал телефон и позвонил.
Ждать пришлось, наверное, с полминуты – потом гудки прекратились, вместо них сонный голос сказал: «ну и какого хрена?»
  – Нарисовалась бутылка белого, предлагаю отметить
– извини, сплю – повисло многоточие и я повесил трубку.
Пришлось пить почти одному.
  Почти – значит мы были только вдвоём… И останемся вместе наверное навсегда, ну, а если и нет, то, по крайней мере расстанемся мы ещё не скоро.
  Ещё долго мы будем пить кофе с этой загадочной подругой, много историй вспомним с ней вместе, много ночей проведём в обнимку, не раз вспомним с ней Детей Солнца и их Тайну.
  Пожалуй, я открою вам её имя – оно должно быть известно многим. Да и зачем скрывать что-то, если кроме нас с ней больше ничего нет – остальное нам приснилось. Или я просто придумал это с тобой, моя Тоска…
--------***--------

  Прошло несколько дней – каждый был неизменным – в разных местах я встречал ругающуюся старуху, уже скоро я вошёл во вкус и стал коллекционировать её высказывания, но всё было без толку – автобусная остановка пустовала – раза два только я примечал на скамеечке под козырьком спящих бомжей, но детей солнца я там больше не видел.
  Может, они просто выполнили свою непонятную миссию на Земле, а может, и не было никакой миссии – они просто зашли погостить и подарить бутылку белого солнечного вина. И если вдруг кто-нибудь увидит группу ребятишек, то…
  Подождите, звонок. Интересно, кому я понадобился среди ночи…
 - Да, какого хрена, я пишу?…
-Слушай, тут такое дело – нарисовалась бутылка белого, предлагаю отметить…




Питер. 2007 год.