Пародии

***

                Между поэтами существует негласная договоренность:
                Писать о трех вещах: жизни, любви и смерти.
                Неизвестный критик.

В поле вьюга волком воет,
Через кладбище метя,
У креста засели трое:
Пушкин, Пастернак и я.

Тьма заголосила выпью,
Перешла на птичий грай.
«Александр Сергеич, выпьем?»
«Выпьем, Боря, наливай!»

Вот сошлися наши кружки,
Наполняем от души.
Вдруг до зюзи пьяный Пушкин
Заявляет: «Не спеши!

Думаю – с моей то сметой –
Чтобы просто так не пить,
Надо нам, друзья поэты,
Соглашенье заключить:

Чарку за мою судьбину,
Две – за смерть и за любовь,
А одну за жизнь-малину,
Чтобы закипела кровь».

Я проснулся: были будни,
Охмелился  - граммов сто,
Если дрыхнешь до полудня –
Вечно снится черте что.


***

                Какие же все-таки странные книжечки!
                В них лица, когда-то любимые мной,
                В них я и мои старомодные стрижечки,
                Гулянья в ненастные ночи с луной.
                В. Медведева

Какие мне видятся милые личики,
Когда я гуляю под руку с луной!
Затеплятся свечи, закончатся спичечки,
Товарищ Солоха, садитесь. За мной!

Мы гадостью сваренной густо обмажемся,
В гробу повернется суровый Ньютон,
Мы волосом вместо белья перевяжемся
И гордой ракетой прорвем небосклон.

Смотрю на чертей – что не морда, то зеркальце –
Кривятся, плюются: плетутся пешком,
А шарик подлунный все крутится-вертится…
Присядем, Солоха, на Гору верхом?

Взорвется развратом, Вальпургевым шабашем
Нагнутая над лихолесьем скала.
И если, читатель, ты числишься набожным,
Не трогай в ту пору древко помела.

Оно, одержимое, вскинется боровом,
На Лысую Гору тебя принесет,
И ты, бесноватый, закаркаешь вороном
На столь нежеланный, но желтый восход.

А мы полетим гомонящею тучечкой,
Спиной ощущая с такой высоты,
Как злобно грозит позолоченной ручечкой
Усталая тетя – с гранитной плиты.


Проктологическое

                Проверено.
                Выхода нет.
                И мир непременно взорвется.
                Как чирей на нижней спине,
                Почешешь – и сразу прорвется.
                В житейских жестоких боях
                Кольцом окружают нас годы.
                Поэтому в минных полях
                Всегда оставляют проходы.
                Ю. Селивёрстов

Проверено.
Выхода нет.
И не продышаться от сора.
И что-то на нижней спине
Натужно болит от запора.
Жестокий и пагубный быт –
Как с уксусом взбитая сода,
Я чувствую: что-то урчит,
Но не доползет до прохода.


***

                Среди бродячих музыкантов
                До изумления груба,
                Страдала множеством талантов
                Моя любимая труба.
                Она все умела:
                Играла и пела,
                Стирала белье.
                Г. Мясникова (Литинститут)

У меня болит губа:
Заартачилась труба.
Все умеет: варит, шьет,
И танцует, и поет,
И в субботу – вот житье –
В стирке комкает белье.
Коль страна когда прикажет,
То она страну уважет.
Злобным янки, террористам,
Людям, на руку нечистым,
Если нет у нас ракет –
Мы трубой пошлем привет.
Скрипка – сложный инструмент:
Положил на позумент
Чуть левее, чуть правей –
Выпью станет соловей.
Потому гораздо проще
Строю уши прополощет
Вой трубы, и в самый раз
Им, военным, трубный глас.
Ведь в отсутствии ума
Медь потрудится сама.
Только вот труба моя
Мне не жалует житья.
Все умеет, всем богата,
И ума полна палата:
Сочиняет, исполняет,
В зной квартиру остужает,
В холод воздух согревает.
Все умеет – труд забыт, -
Пятый день как не трубит.


Женатость

        Эти тени,
        Эти руки,
        Этот голос, будто плеть,
        Заставляют меня плакать,
        Заставляют меня петь.
        Я высокий,
        Я холодный,
        Я люблю покой и тишь,
        Только снова
        Эти руки
        Мне показывают шиш.
        Снова слезы,
        Снова пенье,
        Словно блеянье козы.
        ……………………….
        Рассекретят эти руки,
        Этот голос стихнет враз.
        Вот когда умру со скуки,
        Вот когда прикрою глаз.
                В. Г. Моисеев

Эти тени под глазами,
Этот голос, будто плеть!
Утоплю тоску в «Нарзане»:
Мне теперь не пить, не петь.

Я высокий, я холодный,
Тихий, смирный, словно мышь,
Но едва шепну: «свободный» -
Ты показываешь шиш.

А потом, под вечер, в сени
Мы выходим, как часы,
Ты затягиваешь пенье,
Словно блеянье козы.

Матушка, душа, сеструха,
Не сегодня, не сейчас,
Если справа вянет ухо –
Я закрою правый глаз.

Свет мой, нежность, королева,
Как тебя перехитришь!
Левый глаз косит налево…
В милый и знакомый шишь.