Архипелаг. 1. Арест

          СОЛЖЕНИЦЫН

Как Вергилий Данте вёл по аду,
Так и ты сопровождаешь нас,
И течёт среди людского стада
Твой почти евангельский рассказ,

Как в Гулаговском беззвёздном мраке
Круги ада обретали плоть,
И в холодном лагерном бараке
Умирал ещё раз наш Господь.

Только не один за всех, а в каждом,
В каждом, кто посажен под замок,
Доходивших, угасавших граждан,
Умирал опять за всех нас Бог.

                АРЕСТ

Вот ворота мрачные зияют,
Хотя вид у них совсем простой,
На ворота люди напирают
Неохватной горестной толпой.
   
Каждому своя досталась мука,
Но момент исходный был один:
В спящий дом после звонка иль стука
Проходило несколько мужчин.

И полы грязнились сапогами,
И металась в панике жена,
Заворачивалась снедь в пергамент,
И блестела за окном луна.

И дрожали её мужа руки,
Кто готовился уйти во мрак,
На ходу застегивались брюки
И трещал натянутый пиджак.

Ну, а после мужнина увода
Начинался обыска раздрай
И трещали стулья и комоды,
И насилье било через край.

Всё летело при осмотре на пол,
Разрывалось, резалось, рвалось,
Гепеушно-кагебешной лапой
Мялось, рассыпалось и лилось.

И бинты срывались, и повязки,
Распелёнывались груднички,
Я вам не рассказываю сказки,
Не втираю, граждане, очки.

Я не очевидец - слишком молод,
Слишком поздний мне достался год,
Просто сильно прошлым я уколот,
И ещё - мне жалко мой народ.

Как всё было - знают очевидцы,
Знают те, кто просто не дожил,
Как всё было, нам щебечут птицы,
И несутся звуки из могил.

Я продолжу, на упрек ответив,
И к аресту всё же я вернусь,
Хоть, наверно, от упреков этих
Толком никогда не отопрусь.

Исчезали ценности в итоге,
Только места не было слезам,
Оказалась голова в залоге,
Так зачем реветь по волосам.

Многих брали прямо на работе,
Вызвав предварительно в местком,
График был разнообразно-плотен -
Дом, работа, отпуск, снова дом.

Были для кого-то исключенья -
Некоторым как бы повезло,
Их аресты, словно приключенья
В ресторане, в поезде, в метро.

К ним подход бывал довольно тонкий,
И сценарий сделан был на ять,
Их водили за нос, как ребенка,
Что во двор пустили погулять.

Два иль три движения свободных –
И попал в расставленный силок,
Кончился короткий летний отдых,
Начался твой долгий зимний срок.

Вот и всё – и кончилась свобода,
А для многих жизнь, как ни прикинь,
И кирпично-каменные своды
Заслонили тебе неба синь.

И уже ты над собой не властен:
"На оправку, стой, вперёд, назад", –
Ты уже в тюремной волчьей пасти,
И тебя уже, браток, едят.