5-ая книга

 





                НАСТЕЖЬ...



              ВТОРЖЕНИЕ

Я спешу по равнине, окутанной мраком,
Наблюдая, как мгла раздирает простор.
Но трава засияет земным Зодиаком,
Если в небо вглядится блуждающий взор,

И охватит траву всеобъемлющим магом,
Устранит угрожающий жизни раздор,
Разорвав темноту вам невидимым взмахом,
Превращая черноты в сияющий вздор.

И холодная молния вспыхнет внезапно.
И равнина, почувствовав ливневый запах,
Встрепенётся, как птица в преддверии дня.

Ночь уже на исходе, мне это знакомо.
Из высот прорастут очертания грома,
Сор земли развевая, вторгаясь в меня.
20.06.94 г.

    АВТОСТРАДА

Но тучи шалыми Ройлс- Ройсами
Несутся, звёзды оттесня.
И лазает по жарким рощам
Ликующая желтизна.

Трава освещена прожектором
Сентябрьских  лун, вся отшутив.
И запах листьев  порыжелых,
Как горечь – еле  ощутим.

И я осенние росинки
Увижу. Тоже загрущу.
Я не в глаза людей рассыпанных,
Я в свое сердце загляну.

Но что узнаю, не узнаю.
Не много видимо с тропы.
И поглощусь Судьбы глазами,
Как яростные сентябри.
6.09.1968 г.

ПРЕДЧУВСТВИЕ ЗИМЫ

Ты, моя юность, грустью витая,
Вся праздничная, будто дож.
Чего ты, глупенькая видела?
Не уходи. Уйдешь.

Любимая, душа, ты знаком
Во мне. Каким? Тем, что в глазах?
Я сам не знал и не узнаю.
И не надо знать.

Лиричность? А она такая,
Как удивление – Собор.
Как прутиком  себя стегаю
Судьбой…
21.09.1968 г.
  В ОЖИДАНИИ ДОЖДЯ

Звёзды запахнут лугом,
В озеро уйдя по пояс.
Здравствуй  моё полнолуние
Вечера и покоя.

Красные бревна заката
Свалены  на траву
Неподражаемо. Как  это?
Горящее небо во рву?

Всё радо приходу осени
Назойливей и рыжей.
И рыжики царственно сосланы
До первых апрельских дождей.
Март 1968 г.
 
  БЕЛАЯ ГРАЦИЯ ЛЕТА

Нельзя её от неба оторвать,
А ты не бойся. Подойди. Рискни же!
В глазах её рассыпана трава,
Примятая  оградами ресничек.

Но обо мне совсем не знала ты,
Опутываясь волн сырыми буклями,
Чтоб на грудях, июлем  налиты,
Две розовые бусинки набухли.

И руки с белых плеч ручьями льются,
И шея брошью вынянчена в лоск.
И головы светящаяся люстра
Слепит глаза мне лампами волос.
Нагая, в желтом облаке жары,
Хохочет молодо и обалдело.
И ягодиц бильярдные шары
Раскачиваются на нитке тела.

…По саду  простучавши, туфли осени
Желты, застынув от меня в шагах.
Прилипли к обескровленным щекам
Мои глаза – два леденца обсосанных.
1975 г.

 НА УЛИЦЕ

Мои глаза отверженно и колко
Глядят на ржавый лед, легко грустя.
А лужи, как зеркальные осколки,
Под замшевыми туфлями хрустят.

И ни души. Вот хламом завалил их
Бездушия и скуки самосвал.
Как будто души входят за витрины,
А манекены вышли на асфальт.
1975 г.

 ПРОХЛАДА

Трещат дождинок семечки каленные,
Весь в липкой шелухе апрель благой.
А радуга, как сабля оголённая,
Прокалывает выи облаков.

Пока еще травинки в камни заперты,
Но я иду, неведомо куда,
К полоске неба, что  змеясь на Западе,
Заглатывает солнце, как удав.

И всех ветвей побеги мною узнаны.
И будет ночь беззвёздная лыса.
И девушки, как меркнущие бусины,
Нанизываются мне на глаза.
1976 г.
   
     БЕЛЫЙ БАЛЕТ

Снежинок  отбросивши плед,
Танцует без высших материй
Балетная труппа метели
На влажных подмостках полей.

Овации не остановишь.
Укрывшийся  в ложе холмов,
Смущенный декабрь – постановщик
Не слышит восторженных слов.
1976 г.

 ПРАЧКА

Ночь обнажилась предо мною
Веснушчатая, вся – загадка,
В рассохшемся корыте моря
Стирает полотно заката.

Гляди на нас, смешных и милых,
Форся  походкой молодою,
Луны крошащийся обмылок
Зажав в натруженной ладони.
1976 г.
   
   
 
 ПОЮЩИЕ ЦВЕТЫ

Капелью цветов обливая
Мой утренний шаг торопливый
На ладной фигуре бульвара
Скрипят портупеи тропинок.

В аллеях свистят серенады
Скворцы – ни двора, ни кола!
Прохладные олеандры
Сияют, как зеркала.

Горя в гранённом стакане
И крылышками стихая,
Оса шевелит брюшком,
Отсвечивая янтарём.
1977 г.

   НЕБО ВЕЧЕРОМ

У неба взгляд туманный,прогорклый.
Звёздами кепка луны залатана.
И горит на его холеном горле
Алый рубец заката.

В чашки туч подливает
Ночи нектар. И шею резонно
В бархат сумерек обвивает
Желтым шарфиком горизонт.
1977 г.

 
     ВИДЕНИЯ НЕБА

Во сне я вижу девушек галантных,
Поля и небо, где всю ночь, красны,
На ликах изувеченных галактик
Сияют звёзд застывшие зрачки.

Закат по шее неба горностаем
Расползся. Кожей блещет. Сны – пусты.
Я прохожу по Млечному пути,
Как по аллее, тихий  и уставший.

Как бы фигура у ночей под битами
Разваливается небес кора.
И парусники цаплями подбитыми
Вложили в воздух белые крыла.

Он зноен, июль, моя Этна!
Кипящей, пенистой лавы рывок
Терзает руками белого ветра
Потные клавиатуры волн.


 НА ЛУГУ

Широкие дали. Осенние дали.
Зернистая рожь у дорог.
И жёлтое озеро в дрёмной печали
Уткнулось берёзе в зрачок.

Какие тревожные  гнусные  мысли
О сердце ударят ещё.
Луна у кривого своего коромысла
Звёзды усаживает в кружок.

Я их не видел, другие их видели.
Это для всех не новей.
Отблеск луны невзначай словно выделил
Пушистые кисти зелёных ветвей.

Без конца розоватая гладь
Окаймлённая  нежностью неги.
И берёзок робеющих рать
Чуть колышет зелёные серьги.
1965 г.


  ЛЕСНАЯ АКВАРЕЛЬ

Воздух лучезарнее и шире.
На берёзах мягкий, нежный вкус.
Любо видеть озеро в кувшинках
И сквозящий ягодами куст.

На душе теплей теперь и тише.
Дремлет гроздь малинника во рву.
В дикой  чаще пряно тлеет вишня,
Мякотью кусая синеву.

Я не стану с тоскою дружить.
И не буду реветь втихомолку.
Лучше в копнах рыжеющих ржи,
Я поймаю за хвост перепёлку.

Глаза на облоко разинув,
Спешу я  мимо,  трепеща:
Прощай,
Моя Россия!

Шевелит усы ромашек ветер,
Обрывая струны у прута
И грустят иссушенные ветлы
В шелесте июльского пруда.
1966 г.

   ФРАГМЕНТ ИЮЛЯ

У берега волны спокойно лежали.
Плескалась заря, словно линь, на мели.
За рыжей осокой, укрывшие жала,
Пыльцу собирали цветные шмели.

Простор неописуемых лугов
И тишина, пронзающая синь.
Смотрю – на рыжих  юбках берегов
Сырые нитки молодых осин.
1966 г.

 БУЛЬВАРНЫЙ СОНЕТ

Близок май. Я чувствую росы
Зябкое сырое содроганье.
Тучи, размягчённым суррогатом,
Плавлены жаровнею грозы.

Весенний звон томительно, всё нежно
Над городом струится, как вода.
Я улыбаюсь новому, конечно,
Желаний  грим на губы наводя.

Мигает блеск асфальта голым липам
В немолчной, сточной, плещущей грязи.
И солнце льёт сияние по лицам,
Где плавают глаза, как караси.
1966 г.
 
ЗАРЕВО

Облака – прогоном.
Мы – готовься!
В воздухе прогорклом
Холод августовский.

Крыльями птицы
Режут синий наст.
Этим клёком упиться
Тянет нас.

Не радостна природа
Календарь растряхав.
И осень у порога,
Словно жизнь – тиха.

Луна, как божий агнец,
Разрезана  по ломтям.
И шепчут аллеи: Август,
Брось нас в красках латать.
1966 г.

   ГОРДАЯ ВЕСНА

Засвечена звёздами высь.
Над озером ивы зажглись.

И ласково шепчет листва
Свои над осокой слова,

Как в шелесте душных берёз
Я гордое сердце пронёс.
1966 г.
   ЛИСТЬЯ

В  чаще, щипя  в буреломах,
Ливню себя источать.
Как розовые брелоки,
Листья, спадая,  стучат.

И снова, в поля впиваясь,
Почую, как хочет жить
Оленёнок, что в траве сбиваясь,
За сумерками бежит.

И зачем ему это? Корою
Жизнь зачахнет в зубах врага.
Но он молод. Он полон крови,
Что гудит, как его рога.

Как тихо, свежо в покоях
Лесных непролазных чащ.
Облака в поколах
Инеем горчат.
1967 г.

   НАЧАЛО ЛЕТА

Аллеи, выжженные светом,
Угрюмы, голы. Лёгким оловом
Июнь накрапывает сверху.
Стремглав пикируют на головы,
Скворцы, сорвавшиеся с веток.
На лавочках сидят калеки,
Поглатывая «Антастман»,
Поглядывая в небеса,
Где звёзд на тихие аллеи
Выбрасывается десант.
7.05.1977 г.
ГОРИЗОНТ

Мы не слышим, не видим с фантазией пресной,
Как собой  заливая закат,
Два потока, обнявшись, морской и небесный,
Образуют вдали водопад.

Мои мысли вспотели от бойкого танца.
Им хотя бы слегка отдохнуть,
А потом  - к водопаду! И если удастся,
С богом, в звёздную жуть!
1975 г.

 ОДЕЖДА

Засыпает звезда в поднебесье холодном,
А луна желтизной озарила траву.
Облака утонули в пространстве бесплотном,
И деревья бульвара плывут в синеву.

Что раскроется утром сиянием нотным?
Где сыскать  мне оркестр, разве только во рву?
Он колышим под ветром, подвластен полотнам
Ренессанса, увиденным мной наяву.

Это явь или сон, никогда не узнаешь.
И поэтому в музыку слова впиваешь
Уши, нос и глаза, несмотря ни на что.

А луна бесконечно глядит с небосклона.
Дух звезды золотится, прямой, как колонна.
Луг на  теле  продрогшем  земли, как пальто.

23.05.1994 г.
 
 СЕРДЦЕ

Холод окутывал сердце живое,
Но необъятного неба плита
Грела его в Люциферовом  вое
И проникала вовнутрь теплота.

Как же понять беспредельные числа,
Что означают начало и бег?
Нет умирания в живости смысла.
А понимает один человек.

Бури и зной, ледовые торосы,
 - А ударение здесь ни к чему –
Только канаты и мачты, и тросы,
Чтобы ползти, прикоснуться к Нему!

Кто бы ты ни был, ползи без промашки.
Холод и пламя тебя не проймут,
Если ты выполз из-под промокашки
Тяжких, оплывших, бесстрастных минут.

Я, берега не видавший доселе,
Верю, что нет никаких берегов.
Вы от волнения вдруг окосели:
«Он принимает нас за дураков!»

Нет же, любезные. Море – копеечно,
И замыкаем небес океан.
Но за крутыми волнами, конечно,
Мощный искрится поток,  осиян!



И исправляя упадшую душу,
И наставляя ее на пути,
Я, опасаясь, нисколько не трушу.
Правильность вектора можно найти!

Если же буду секундой размолот,
Что превращается в жизненный слой,
Сердце согрею и скроется холод,
Сгинет во мраке, безумный и злой.

3.06.1994 г.

 СОВЫ

Сколько прожито дней бестолковых.
И говорено же о душе и мирах
Слов ненужных совсем и не новых!
Что слова! Только пыль, только прах.

Но не жди указаний готовых.
Сам пойми и уйми этот страх
Перед ночью. Я знаю, что совы,
Лес покинув, живут на горах.

Там ни веток, ни зелени листьев,
Там ни нор барсуковых и лисьих,
Лишь спрессованый воздух поёт.

Но холодные жгучие веси
Позволяют не думать о лесе
И о птахах, забывших полёт.

23.06.1994 г.



;;;

Шагает с лицом пилигрима
Норд-ост, неопрятен и груб.
Над прачечной чубчики дыма
Из красных топорщатся труб.

Апрель на ожившую вербу
Набросил из листьев ватин.
Потеют, прильнувшие  к ветру,
Стеклянные плечи витрин.

А к берегу жмётся от ветра
Деревьев побеленных ряд,
Как будто в застиранных гетрах
У моря спортсмены стоят.

1993 г.

 



БЫЛИНКА

Господь, помоги мне. Я очень устал.
Душе моей тяжко. Я, знаешь, не воин.
Но верить в хорошее не перестал.
Пусть жизнь атакует. Я сердцем спокоен.

Наверное, час испытаний настал,
И полдень судьбы человеческой зноен.
Я вырос в безбожии. Ныне же стал
Былинкой Твоей. Но Тебя  недостоин.

Но все-таки, смилуйся и защити
Былинку на истинно-смертном пути,
Чтоб стала она исполином.

Водой напои из колодцев  Своих,
Войди Провидением в праведный стих,
Ведь я умираю невинным.
19.06.1994 г.

 ПТИЦА

Я сердце свое вынимаю
Из клетки, как птицу весной.
И силу его занимаю,
Чтоб летом, в полуденный зной,


Меня осеняла тревога
В бескрайнем кипении вен,
И слово бегущего бога,
Мне шлющего гнева взамен,

Неслышную тайну свободы,
Где чувств и идей никаких.
Но роботы, гады и годы
Вторгаются в бешеный стих.

Безвременье кончится, знаю,
И дьявол насупит лицо,
Когда к воскрешённому Раю
Покатится духа кольцо.

Я выполнил волю Господню
И Храм в своё сердце впустил.
Так было вчера и сегодня.
Так завтра, коль хватит мне сил.
23.05.1994 г.

    КОНЬ

Мой конь, мой дух летит и плачет,
Смеётся, но на небесах
Его легко переиначит
Господь, стоящий словно взмах

Руки, застывшей на морозе,
И превращающейся в столб.
И что мне мир с его угрозой
Закрыть судьбу в утробах колб,


Разъяв ее до неприличья.
Я взвешен до мельчайших грамм
Творцом, хотя Его обличья
Глаза в глаза не передам.

И потому мой конь сияет
И гривой машет на свету.
Спасибо, жизнь, она лишь знает
Дороги даль и широту.
23.05.1994 г.


 ПУСТОЙ  БУМАЖНИК

Глаза на личике – пара монет.
Молчи, моя лирика. Плохо мне.
Почему сравнение, не знаю сам.
Держу равнение на чудеса.

Люди переженятся, будут tet-a-tet.
Мысли переменятся. Душа – нет.
Будет несчастливей. Так у всех.
За окошком моим ливень и снег.

Я выхожу из силы,
В глазах не круги – Круги!
Где-то цветёт Россия,
Раскинув поля, как руки.
8.10.1968 г.

 
РОССИИ

Ой же, неведомая Русь!
Без нудных: «Кабы» или «Если б»,
Я понимаю, что страшусь
Не осязать тебя, как есть ты.

Ах, дорогая, далека.
Но ведь, как поглядеть на вещи.
Быть может, только на пока,
Быть может, ясно и навечно.

Я тщусь любимое забыть,
Но это глупо и неважно.
Россия! Родина, как быть,
Когда ты к сердцу приливаешь?

Прошли мечтания.
Им, ощущаю, не вернуться.
И, как юла кружусь, верчусь я.
Не замечают.

Поэзия – бездомна. Больно колется,
Когда всё кончено.
Март 1968 г.

 ДУХОВНАЯ ИЗНАНКА

Родина в голубике,
Родина – резеда,
Ты мне дана без бирки
Ясно и навсегда.


Пусть я не очень хороший,
Пусть я ужасно плохой,
Мне опротивели рожи –
Помесь кобылы с плотвой.

Ой! Без конца, насевши,
В грудь мою шпарят мечты.
И золотое на сердце,
Где ты, Родина, где ты.

Я, словно пай-мальчик,
Шлёп в глубокий затон.
Но ты меня - понимаешь?
Спасибо. Спасибо. За то

Спасибо, моя осанная -
Пою, все преграды сломя -
Спасибо тебе за рязанского,
Ликующего соловья.

Спасибо за снег, опущенный
В сияние березняка.
За Лермонтова, за Пушкина,
Родина – резеда.

Спасибо за то, что выкормила
Презирающих ремесло.
Спасибо за то, что выковала
Ту веру,  в счастье и зло.
Март 1968 г.

 
   ЖИЗНЬ

«Идут белые снеги»
Е. Евтушенко

Моя жизнь, словно вальдшнеп
Пляшет, клювом слепя.
Я – не лысина Ваншенкин.
Я – убийца себя.

Я не вижу дороги,
Мне везде хорошо.
И душою дороден,
Не надумал ещё.

Новый мир – это будет:
Все друг другу родня.
А пока только будни.
Сказки не для меня!

Но ярее и злее
Я реву, как паром:
Я люблю мою Землю
Всем хрипящим нутром!

И берёзу младую,
Но уже не шутя,
Тихо в очи целую,
Дорогое шепча.

Моя милая, сердишься?
Все ж друг другу родня.
У  меня – одно сердце.
И Россия  - одна.

Я не неженка вовсе,
Я такой же, как вы.
Только больно, что Осень
У сердечной канвы.

Воспою человека.
Жизнь, как чудо люблю,
Мир тревожный, как вены
И осин голытьбу!
8.06.1968 г.

 ИСПЫТАНИЕ АЗИЕЙ

Как ордынствующие монголы,
За вторжение голося,
Наступающая меланхолия
Прищуривает глаза.

Дни бегут раскалённые
И жизни моей: «Беги!»
Если сыпется шкура с клёнов,
Сердце втягивают быки.

Как игрища без площадки
Юродствуем исполать.
Созерцание беспощадней,
Лучше кожею испытать.

Как за волком травля
Визжит, колья наберя…
Кислородом отравлен
Белый рот ноября.
27.11.1968 г.

;;;

«…И как в гибель дреднаута.»
В.Маяковский

Жизнь – она жаровня
С Иисуса и Иегов.
И где он, берег очарованный?
Нет его.

Я мечусь от угара.
Эй, надежда, тебе наддали!
Все пожирает, дорогая,
Попробуй – не дайся.

Души – пароходы.
Мили везде. Мили.
Милые мои годы,
Милые.

Я догорел с остатком,
Как не корить.
Сколько еще осталось
Сердце коптить.

Ничего, что дни, как обойма.
Ничего. Мне сегодня не больно.
Сердце – красное. Кровь – красна.
До мгновения. До конца.
18.01.1969 г.

 
   ВЗОРВАННАЯ

Горя в любови и навете,
Я ощущаю – мне же – пасть!
Как и у всякого на свете
Моя окончится судьба.

Опять же я её мокроты
И счастие, как вышний знак,
Мне, говорящему кровью
И не знать.

Мертвенность повзрываю,
Чтобы жизнь и моя. Боле – некая!
Чудно в себя зарываться.
Так чудно, что дальше некуда.

И не надо спрашивать
Облегчения. Взялся – иди.
Но душа, это так страшно,
Если она – ты.

Мне не страшно.
Душа, я ценю её   масть,
Разорванное сращивать
Обязана. Рвясь сама.

Тоскуя, как баба в гареме,
Природу я помню в укор:
Какие цветы горели,
Как им выпускали кровь!
12.11.1969 г.

   КАСПИЙСКОЕ МОРЕ В АВГУСТЕ

И вечером, словно бы напоказ
Волны водорослями сорили.
В них скифским курганом лежал закат
Краснобородый, как ассириец.

И я ощущал запах глубин.
За парапетом, сверху ныряя,
Ливень в набат по деревьям бил,
Грохая наземь, под фонарями.

А в небо тяжёлое, медное,
Я видел: шерстью клубя,
Вышла Большая Медведица
И вылизала облака.
16.01.1969 г.
;;;

Торжествующей жертвенностью преисполнься.
Никому я отныне не брошу в упрёк:
«Я молился богам, дьяволам преисподней:
Пощадите меня. Мою жизнь. Мою кровь».

Я молился богам – отошли преподобья.
Дьявол скрылся в чаду, двоерогий торгаш.
Не стихи я слагал в образах и подробьях,
Не стихи я слагал, а себя исторгал.

Я действительно мёртв. Ну, а мёртвому льготы
Не нужны. Уходя по карнизам смертей,
Всё равно мне теперь – может час, может годы
Пить и есть, и дышать. И смотреть! И смотреть!


Я бегу, свой топот убыстрив,
Миллиарды лжецов за собою маня.
Если были убийцы, то вы и убийцы.
Вы убили Меня! Вы убили Меня!

Декабрь 1975 г.

   ОГНИ БУЛЬВАРА

Ночных высот пуста корзина.
Ни звёзд. Ни месяца изогнутой стрелы.
Свисая люстрами с карнизов
Звенят сосулек хрустали.

Легко обрывки сумрака листающий,
Зевает ветер, нагоняя сны,
Лежа на  волн  паласах  шелестящих,
Укрывшись в одеяло тишины.

И растирая иней на скуле, ты
Идёшь аллеей, где плеча воздев,
Суставами изржавленных гвоздей
Скрипят скамеек жёлтые скелеты.
1983 г.

     САЛЮТ

Бульвар дымит ракетницей. В июле ты.
Ракеты листьев  вытянув по выси,
Деревьев разноцветные салюты
Над выжженными клумбами повисли.

Объяты зноем, небеса  лютуют
И землю жалят чёрною фалангой.

Фонтаны искромётной, громкой влагой
Разнежившимся звёздам салютуют.

Пропахла пыль крупинками металла.
Кустарник в жёлтых  высверках руды.
И половинка месяца медалью
Болтается у неба на груди.
1984 г.

   
    ГРАД

Прорвавши небо, град такими
Грохочет яркими шарами,
Что молнии скрестились киями
Над бильярдными столами.

И с яростной стихией слиты,
Мне кажутся уже, каналье,
Аллеи лужами залитые,-
Венецианскими каналами.

В дому глядели и роптали
Глаз лампочки мигал ущербно,
Как будто бы неандертальцы
Зажгли огонь в глухой пещере.

И я поглядываю пристально,
Как народившимся щенком
Мой Каспий тычется о пристань
Своим прохладным языком.
1985 г.
   
       
        ПЬЯНЫЙ

У неба бледное лицо спирита,
А ветер, словно наглотавшись спирта,
Прохожих задевает и свистит
Над белыми коронами гвоздик.

Почувствовав в своей утробе колики,
Пройдоха  этот, под цветочный глум,
Проходит шатким шагом алкоголика,
Цепляясь за перила мокрых клумб.

Пропитый ветер запахами колется
Об вечера синюшние цветы.
И волны переливчатыми кольцами
На  голове у моря завиты.
1986 г.

 
БУЛЬВАР ЭКЗАМЕНУЕТ

Студентки в джинсах, лихо сдав зачёты,
По улицам взбежав, без суеты
Влезают,  будто булки испечённые,
Автобусам в разинутые рты.

Ещё в руках дрожат листки бумажные.
Уже галдят, шоферов веселя
И отливают лица напомаженные
Улыбок золотые вензеля.

 

Уже забыты лампы-полуночницы.
Уже готовы к выходке любой.
И джинсы, словно сточенные ножницы,
Распарывают воздух голубой.

Свои у них ривьеры  и асфалии.
…Я, головы вращая колесо,
Гляжу с немою болью на асфальта
Изжёванное шинами лицо.

Нет у таких, как я, жены, становищ,
Мы изгнаны. Нам не сносить  башки.
И облака плывут к Константинополю –
Загруженные  ливнями баржи.
1986 г.

   
    ОБЩИЙ ВАГОН

В вагоне толкаются, брешут,
Стоят у дверей.
А сердце, как мягкий орешек
Летом, в зубах егерей.

Я сознаю свою дорогу,
Смех – столпы.
Но разве ваша жизнь  дороже
Моей судьбы?

   
 
    ПОЭМА КРОВИ
      «ЖИЗНЬ»
Посвящается
Светлой памяти мамы.
       1 ЧАСТЬ

Жизнь. Мне ль не расставаться с нею.
Полушутя, полугрубя.
Но я любил всего сильнее
Одну Тебя.

Ты не ушла. Ты, словно факел,
Мне освещаешь путь огнём.
И что мне празднества и флаги,
Когда все мысли об одном.

Конечно, это голос крови.
Он всеобъемлющ, я  Твои,
Твои глаза я вижу, брови
И плачу душно в забытьи.


Но над Землею многолетней –
Я рад – ведь и в моей судьбе
И мой настанет час последний,
Час восхождения к Тебе…

Глаза  прикрыв, с понятной болью
Тебя я вижу в час ночной.
И воскрешается былое,
Когда беседую с тобой.

       2 ЧАСТЬ

Все было…
Я помню – чудно весела,
Как Ты безудержно любила
И жизнь свою в меня влила…

Тяжелые  мысли  к себе торопя,
Я вижу Тебя и лишь только Тебя.

Нас смерть не разлучит.Ну, разве мы врозь.
Дыханье  Твоё до меня донеслось.

Тебя вспоминают берёзы листвой,
Болота, покрытые рыжей травой
И все журавли…

Твоя закатилась на небе звезда.
О, хоть бы и мне поскорее – туда.
Не страшно мне видеть поля темноты,
Мне там будет легче, где милая, Ты.

По городу мгла всё свежей и свежей,
И улицы в блеске ночных фонарей,
И ночи,  звездами сияющей, рад,
Без листьев застыл набегающий сад.

И плиты проспектов. Надгробья плита.
Печаль об умершем во всём разлита.
Бродя по кладбищу, заметил я там –
Деревья тихи, поклоняясь крестам.

 И там, на дорогах, у самых могил
Безмолвия ветер за мною ходил.
Он сам понимал или не понимал
Зачем Её тенью меня обнимал…

Апрельское солнце по небу пройдёт.
На реках последний раскрошится лёд.
Трава прорастёт у исхоженных троп
И примут деревья зелёный потоп.

Любимая, в новый платок облачись,
Взгляни на меня, посмотри, улыбнись.
И ты улыбнулась в знак просьбы моей,
Мне стало легко от улыбки Твоей.

Я нынче, весь в холоде или горю,
Твоими глазами на землю смотрю…
Могу я теперь, как освистанный  хам,
Печально посматривать по сторонам.

И видеть, как травы начало берут.
Мне жалко, они ведь живые,  умрут.
Я б жизнь о своём долголетье просил,
Но это превыше и нервов, и сил.

Зачем мне дышать, поминутно скорбя?
Зачем мне простор, если нету  Тебя?
Со мною навечно останешься Ты,
Как символ добра, красоты, чистоты…

Как им и написано на роду,
Деревья листами прикрылись в саду.
Обрюзгшие, как на пирушке паны,
Поля кровеносных сосудов полны.

А мне вот сподвижнее видеть кругом
Щербатый кирпич, обезлюдевший дом.
…Недавно… Давно, среди улиц и трав,
Ничто не смущало циничный мой нрав.

…Ушла… Не ушла, но поверишь, в тот миг
И я ощутил раздирающий крик:
Жива! Не прировнена к злу и рублю
Любовь. Я Тебя больше жизни люблю…

Я это глядел, как глядела и Ты,
В саду распускаются утром цветы.
Не надо им грусти. Взойдя на порог,
Пригреет их солнце, взрыхлит ветерок.

…Под вечер, корабликом в бурю кренясь,
Брожу по дороге, людей сторонясь.
Гляжу, как на новую землю Колумб,
На ссыпанный гравий, что дремлет у клумб…

3 ЧАСТЬ

Мне видно, жизнь и слово – цельны.
Но Ты – святилище моё,

Ты для души, как исцеленье
От праздных тягот дней её…

Моих раздумий отпечаток,
Как отблеск звёзд в чужом окне.

Нет выхода из той печали,
Что душу заняла во мне.

О, если знать бы, что мне скоро
Опять увидеть этот взгляд,

Я бы перешагнул просторы
Без возвращения назад…
1969 г.
 
         ЖАРГОННЫЙ  УРОК  ИСТОРИИ

У входа в музей милицейские лбы импозантные,
Как группу запустят, глазами на дамочек лупая,
Беру я турбазу, показываю экспонаты:
Керамику, культы, традиции, прочие глупости.

Тоскливые залы музея. Дышу осмотрительно,
Себя по паркету, по сонному миру линчуя.
И как истуканы, у окон застынут смотрительницы.
И святость такая, что  впору шептать: «Аллилуйя!»


Мой пасмурный взгляд по вспотевшим
глазам перебегал.
История вьётся, раскручиваясь, как катушка.
Гундосю я им о мидянах, албанах, Бабеке,
Мужланы икают, а женщины: «Ах! Какой душка!»

Когда это было? Неужто овчар и воитель?
И так очарованно зырят – какая осанка!
Что даже Бабеку становится тошно воистину
Позировать греческим профилем:
«Ну, что тебе, самка?»…

Ноябрь 1975 г.
  КОСОЕ СОЛНЦЕ

…Мое сбудется? Солнечным пудингом
Золочу я живое, чудя.
Если впрямь розовеюще сбудется,
Что не сбудется никогда.

Моя жизнь прекращаема?
Мне не боязно. Мне не боязно.
Добежав до полдневного Болдино,
Весь – прощайте!

Я  волен быть собой.
Мой бог, меня изрежь
Клинком гробов
Из всех концлагерей!

Я – сломанною веткою
Под гам  ругни.
Одним ведь смешно, наверно,
Когда до крови – другим.

Но – осень. Как тихо настала.
Я август уже не маню.
Пусть розовых сумерек стая
Покинула душу мою.

Я рад, то, что высказать смею
Себя и дорогу веду
Упрямо, нахально и смело
На самую злую звезду.

Я плакать себя не заставлю,
Как некоторые, голося.
Пусть ливень хрипит за ставнями,
Ошпаривая леса.
1966 г.
         УЛЫБАЛСЯ

Шагает юность на убой. И от тоски мне как отсеяться?
Меня прохватывает боль за  уходящее от сердца.

Я начинаю жизнь листать: шуршат года, гудят, как улей.
И утки в плавнях шелестят, пропахши дробью и июлем.

Но рад я, что моей порою, ожесточён не по годам,
И я глядел свои берёзы, и улыбался лебедям.

Так неужели не опомнишься! В  ножей снеговых лязг,
Осень кричит о помощи, как красный коровий глаз!

Деревья молчат, поутихнув.
И свисая с ветвей, как со стрех,
Последние паутинки похожи на первый снег.

4.11.1968 г.
          
       Бильгя

Пляж – золотого здоровья столица.
Всюду весёлые детские лица.

Снизу холодный, а сверху горячий
Берег, весь голый от спин и плечей.
Солнце забрызгало скалы и дачи
Жаркими смолами жирных лучей.

Листья пропели вечернюю зорю.
Воздух, разбуженный ветром,  дрожит.
Токи бегут по волнистому морю.
Влага на солнце искрится, скрипит.

Жду я,  когда же прохладой повеет
В небе безоблачном звёздный каскад.
А на глазах у меня розовеет,
Как подгоревшая кожа, закат.
9.08.1993 г.

     ГУЛ

Громоздятся звёзды, словно рыбы.
В голубом аквариуме тесно.
В воздухе и ужасы и всхлипы.
До чего всё это интересно.

Только рядом сумрачные типы
На меня взирают с миной пресной.
Несмотря на сбои и ушибы,
Я бегу, как ангел поднебесный.

Так всегда и будет продолжаться:
Дух – буянить, тело – унижаться,
Но стоять упрямо на  своём.

А душа, не дух и не животность,
Так же из себя являет плотность,
Умещающуюся во всём.
1993 г.

    МЕЧТА

Как же хочется неба без  меры,
Чтобы звёзды сияли в глаза
Упоительным символом  веры:
В ней и тишь, и мечта, и гроза!

Разве души безлики и серы?
Нет, конечно. И  кровь, как роса,
Озаряет земные пещеры
Наших мыслей, раскрыв небеса

Для  любого, в ком жажда познанья
Ищет выход из затхлого зданья,
Где лишь кости, и мясо, и жир.

Как же хочется, нет, не сравниться
С этим небом глубоким – сродниться,
И вобрать в себя вечности ширь.
24.6.1994 г.


 







  БОЛЬНО

Листы грузны от точек, букв, помарок.
На улице зима. Свежо. Бело.
Закрыты шторы и скрипит перо,
Коптит свечи лоснящийся огарок.

На кухне запах шелухи и мыла.
О чём он пишет, мал, как уголёк,
Не выходя на улицу с утра?
О мятежах, поднявшихся над миром,

О виселицах с тыквами голов,
О том, что кровь тоске пустить пора.
Корабль в пучину. Он же не вернётся!
О, солнце, что слезою навернётся

По небу в  скомканной  дали.
О море, уходящем от земли.
Живую душу в строки обряжая,
Чего он ищет, юный парижанин?

Но боль, что никогда не затихает!
О, будущее – вымри! Не случись.
Скрипит перо. Огарок затухает.
Сквозь шторы пробиваются лучи…
Сентябрь 1975 г.

   В ПРОСТРАНСТВЕ

Милый, милый, успокой-ка
Хрип. У, жизнью впрок  прожжённых,
Даже пусть на узких койках,
Есть приют для прокажённых.

Милый, милый, у загона
Не сорвёшь колов отрезы.
Под охраною Закона
Мирно спят  головорезы.

Да, закрыты их уста.
Но озлоблены, но  хворы,
Чтобы ни было, а в стаде –
Прокажённые и воры.

Вон квартиры. Тихих нор ме-
Щан я вижу день умытым.
И  роскошные и в норме,
И нормальные умы там.

Я не верю в их успех и…
Но найти нельзя нигде лат.
Не помогут мне доспехи.
Что же делать? Что мне делать?!

Руки к облаку простёр Ной –
«Не дожди мол, голых тел оси».
Так же жизни мне просторной
Так хотелось! Так хотелось!



Новый в городе, в селе Ной.
Хамы - люди. Крови смесь та.
Для меня во всей Вселенной
Нету  места! Нету  места!
Ноябрь 1974 г.


  НАВОЗНЫЕ ЖУКИ

Вы живёте и это прекрасно.
Кто покончил, уже не придёт.
Были нервы и были преграды,
И любимые, как парадокс.

Что душа? Просто голое что-то.
Её можно похабно задеть.
И срывают кожу, как шторы,
Чтобы после финала зардеть.

Вот душа моя, тихая, вздорная.
Я трясу ею, как мошной.
Но её никогда не вздёрнуть
И не стрельнуть. Ну  как? Смешно?
2.06.1968 г.

 ПОХОРОННЫЙ ВЕНОК

Я в жизни крепкий воск ещё.
Мне оплывать. Пока – макеты.
Я этой мукой восхищён.
Мне мука эта,



Глядеть и чувства молодить,
Ведь я могу, пускай оцеплен,
Как в ступке сахар, молотить
Тревожное оцепененье.

Во веки веков
Мне, восхищённому заботой,
Не надо траурных венков,
Но в них – цветы. Мне это больно.
11.11.1969 г.

ГОРОСКОП

Благодать моя – не благодать. Ну,  меня полюби. Не мозжись.
Как хорошему мелкая дань в чувствах нежных,
горящих – жизнь.

Никуда от себя не убечь.И не главный же я негодяй.
Я душе говорю: «Не убей! Не убей себя никогда!»

Но прохладна, как листья берёз, как сибирских 
снегов густота,
Словно луч луны, что белёс, будь отчаянна и чиста!

Души – веянья доброты. Пей добро, как чай из пиал,
Чтобы рёбер прорезав пруты, сердце тронула чувств
человечьих пила!

Мои чувства, как очи людей, что творят иной раз чудеса:
Они могут пылать, холодеть. Холодеть – потому исчезать.

Нет. Людей моих не обмани. Они мощные, с берега!
Дорогая, не оброни, что запомнила и сберегла.

Декабрь 1967 г.

     ЖИЛ ПОЭТ

В северных столицах отдалённых
Жил поэт,  блестящий, как наган.
Многих стихотворцев одарённых,
Много одаренней. Хулиган!

Пел поэт свежо и бесшабашно,
Только в строчки проникала грусть.
Он любил свою Россию страшно,
Знал её насквозь и наизусть!

Но когда глаза его сухие
Заливала тягостная муть,
Всё хотелось на груди России
Русому бродяге отдохнуть.

Ветер разметал поблёкший волос.
Мёрзли над полями паруса.
А поэта чистый, звонкий голос
Соколёнком рвался в небеса!

Жизнь шутить с поэтом не хотела.
И над сонным миром, жизнью над,
Взвился он в пространство без предела,
Перерезав вену, как канат.

Больно. Глаз сомкнувшиеся щели.
А душа? Что делать с грешной, с ней?
Мне его последнее решенье
С каждым днем становится ясней.
1965 – 1995 г.


    Пульс

Возникают проблемы, когда я вхожу
В неизведанный пласт бесконечного света.
И печальное утро идёт к рубежу,
За которым иная пылится планета.

Я уставшими мыслями тихо слежу
За мельканьем вопроса, за вскриком ответа,
И на пульсе вселенной спокойно держу
Свою руку горячую. Помните это.

Значит, люди и ангелы вместе со мной
В огнедышащей лаве глубинки земной,
Где кипят первозданные страсти.

Опадают студёные звёзды во мглу.
Их лучи освещают пожар и золу,
Ну и мне помогают отчасти.
18.06.1994 г.

    НАДЕЖДА

… Ну а так. Понемногу шагая,
Вряд ли встретишь живые слова.
Только в беге, от всех убегая,
И себя самого постигая,
Понимаешь основы родства
С  Тем, кем созданы космос и змии,
И любая былинка земли.
А дотоле слепые, немые,
Потихоньку ступаем в пыли.


Я, устав от безумного скача,
Безуспешно пытаясь постичь
Силу Слова, упал. Неудача
Ухватила за крылышки дичь.

Поддаваясь ужасному Зверю,
Свою душу от глаз и когтей
Схороню в бесконечную веру,
И воспряну из мерзких сетей.

Ощущаю, что знаю немного.
Но ведь правда, воистину знал
Торжество пребыванья иного,
Приближенье вселенских начал.

Что же скорость мешала открыться
Тем вещам, что встречал на скаку?
Сам в себе продолжающий рыться,
Сам себя до кровей   иссеку.

А ведь проще бы было – вглядеться.
Поубавить провидческий пыл…
Никуда мне от света не деться,
Потому что он есть, что он был.

И вовсю освещённый простором
Безупречной его высоты,
Я надеюсь на Светоч, и вздором
Мне покажутся ваши мечты.

2.06.1994 г.

       
       ТЕОРЕМА

Судьба чернее мглы или светла?
Ищи её. Напрасно. И устанешь.
Мне нечего обманывать себя.
И ты себя обманывать не станешь.

Что строя домны, лёжа на софе,
Мы спаяны бесцветною судьбою,
Мне нечего доказывать себе.
Доказано. Не мной. И не тобою.
1984 г.

   
УСТАЛОСТЬ ГУБ

Свои губы крепче сжимая,
Я кричу, осязая хулу:
Я теперь ничего не желаю.
Но хочу. Я хочу…
Над главой ветер синью веется.
Снег наносит и холода.
Для меня никогда. Никогда
В неизбежное не поверится.
12.06.1968 г.

       
   НАРУЖУ

Есть люди, любящие великое.
Кто для меня величественнее солнца диска?
Ведь вся моя кровью намокшая лирика
Жива единственно

Жизнью. К ней обращаем, я пойму,
Жизнь – далеко. Не любит попрошаек.
И сам себе, тревогу упрощая,
В чужой тоске, как в собственном дому.

Май 1975 г.

ПРОКРАВШИЙСЯ

Поднимаюсь на небо. Пока боженьки нет,
По ковровой дорожке захожу в кабинет.
Стол и стопка бумаги. Докладные Петра.
Не просохнув, чернила стекают с пера.
Из транзистора гулы галактических сфер,
А с портрета надменно глядит Люцифер!
2004
;;;

Кропят  пожухлые липы.
Тоска невпроворот.
Ливень к щекам липнет,
Как к банку шайка воров.

Листья спадают, облапив
Красный кирпич тропы.
Можно лицо ограбить.
Ливень – поторопись!

Зима моя рядом. Злы, за шею
Снежинки шипят пшеном.
Сплошной белизны пейзажи
Означены тишиной.
1967 г.
  ИДОЛ

Хочу я в Слове перемолотом
Ожить. Быть алтарём всегда.
Как преклонялись перед Молохом
Седых язычников стада!

Но, изгоняемый евреями,
Исчезнет идол, пав во тьму
Язычников, седых от времени,
Идущих к Слову моему.
2004

    ИЗМЕРИЛ МИР

Измерил мир душою – меркой,
Упав в него из жизни клети.
Повсюду пакостно и мерзко,
Как в привокзальном туалете.

Мозгов размазанных детали,
Искусств, поделенных на касты.
Везде следы неандертальцев,
Жрецов, меня предавших казни!

Вонь перепаханных религий:
Гундосят прямо, слева, справа.
Я вне законов, вне реликвий,
Без человеческого права!

От вашей грязи пальцы клейки.
Хочу на воздух! В шум озона!..
Замок заржавленный по клетке
Постукивает монотонно.

Всё преходяще и мгновенно.
Секунды до начала рейса.
А перерезанные вены,
Как искорёженные рельсы.

Желал я, забывая верфи,
Доплыть до стен земного рая.
А струйки двигаются нервно
И замерзают, замирая.
2004

;;;

Продержаться бы в жизни подольше
И не раскланяться.
Снег, затоптанный подошвами,
Под утро блестит глянцем.

В аду, где смола и сера,
Думать о снежном насте?!
Раскрываю двери и окна своего сердца
Вам – настежь!
2004

;;;

Побольше траура.
Стою у полированных перил.
Зигзагами, как щупальцами спрута,
Стальные прутья
Присасываются к рукам холодным.
Прочь, липкие. Воспел и воспарил

Над улицей, над шумным околотком,
Не ангел, не Архангел Гавриил,
А только узник, телом оголенным
Разбрызнув грязь по тротуарам.
Иные почести воздаст хула.
Виновен отчасти. Под марши бравурные.
За душу, ведь она была.
За все дела.
Поэтому побольше траура!

    
      КРЕЩЕНИЕ

Вблизи от склоки и мата,
Под звон колоколов и шум ледяной капели,
В неяркое утро марта
Слово купали в купели.

Над ним, в воде заключенном,
Гудели жирные мухи.
Старик крестом золоченым
Его осенял на муки.

На все грядущие бойни
И нынешние распады.
Слезами, полными боли,
Истекал за него Распятый.

Посты и лжецы на троне
Озирали Слово ножово.
Витии постыдных строчек,
Книжно-журнальное шоу.


Позарились, поразились.
Оно не приимет крова.
А буквы уже пузырились
Разбуженной первой кровью.

Гори, Заветов солома!
Тони, Святое корыто!
Теперь, на закате Слова,
Оно кровянит открыто!
2004

        ПЛИТА

Без саквояжа, без даров,
Взирая нагло и рассерженно,
На перехлёстье трёх дорог
Я задержался. Всех задерживали.

Глядела глыба душ и тел
На белый мрамор с важной надписью.
И я, поодаль встав, смотрел:
Налево путь – богат и цел.
Направо – гадости и напасти.

Ни год не помню, ни число.
Забила душу обираловка!
А если прямо? Ничего.
Богатый выбор. Выбираю…
Выбрал!
1969 г.

 
  КРЕЙСЕР «ВАРЯГ»

Когда умирает воин, глаза у него сухи.
Губы сомкнуты напрочь, зажато «ура» во рту.
Это вам от дворянства, а это вам от сохи.
Между на дно идущими не проведу черту.

Смачно сияет кортик. Жаждет крови, подлец!
Ленты на бескозырках вдоль синевы парят!
Это вам, суки, за  «барыню», а это за «полонез».
Эй, кто там, на тусклом небе?
Давай, принимай парад!
2004 г.


    
    ВДРЕБЕЗГИ

Я шёл по серому атласу
Проспекта ночью, второпях.
И душу нёс, как будто вазу,
На полусогнутых руках.

Увы, ни денег, ни поместий.
Одна она. Я это знал.
И чёрт те что, на ровном месте
Вдруг поскользнулся и упал.

Об мостовую руки бились!
Чем мельче стёкла, тем острей.
Они неистово дробились
При мощном свете фонарей.

Такая грязная планета!
Асфальт сдирая, как кору,
В ладони я крупинки света,
Порезав пальчики, беру.

Отчаянье сжимает глотку.
Но мне уже неведом страх.
Я словно выломал решётку
И очутился в небесах.

Истосковавшийся по риску,
Хочу я в облаках кружить,
Чтоб без зарплаты, без прописки,
А просто так – дышать и жить!

Зачем я выскочил из клети
Земли? Тут нет моей вины…
Надёжно я крупинки склеил,
А всё же трещинки видны.
1984 г.