Дневники Катерины Измайлово

Дневники Катерины Измайловой

День первый

Прекрасен сегодня день. Нагретый солнечными лучами воздух лёгок, бездонное небо окрашено нежной голубизной. За окном, силясь вдохновить меня своим великолепным голоском, поёт чарующая птаха. Её задорное пение ударяется о зеркало, что глядит на меня с высоты стены, и преображается в ласковое эхо.
Сегодня я впервые увидела Его. Что за прекрасный варвар!.. Дикарь, неухоженный, с дерзкими чертами лица, он сразу же привлёк моё внимание и… Сам того не зная, завладел моим сердцем.

День второй

Я узнала, его зовут Серёжей. Непутёвая дурашливая служанка случайно проронила его имя в разговоре, когда я полдничала. Бедная Анисья! Уж ей-то не дано знать жар и трепет любви.
После обеда наблюдала за Серёжей. А он - неукротимое существо - расхаживал по двору и с наглой уверенностью дерзил смущённым служанкам и юным барышням. Этот приказчик со своим природным тщеславием и упорством мог бы однажды занять завидную роль в нашем обществе. Ему достаточно было бы прикрыться благодетелью, примерив на лице маску сострадания и готовности привлечь любые силы и средства для достижения справедливости…
Но, а пока мой варвар, растрепав копну волос, щеголевато вышагивал по дорожной пыли и с истинно мужским нетерпением разглядывал молодую девушку-прачку, бесцеремонно прищёлкивая языком. Вот он случайно заметил меня, замершую у окна. Смущаюсь, отворачиваюсь… Полно барину на красно солнце щуриться…

День третий

От сильного ветра, бьющего в окно, настенное зеркало бьётся  об обои и метается чёрной кошкой. Природа находится в невероятное буйство, красочно треплет ветви деревьев, приподнимает сухую пыль над землёй.
Сегодня состоялось наше первое свидание с Серёжей. Он пришел в мою спальню под благовидным предлогом, коварно согнав с моих век тяжести сновидений.
Мы согрешили.

День четвёртый

Глупая Анисья принесла по утру мне чай, после чего я нехотя поднялась с постели, ощущая на своих руках и плечах запах любимого.
Обернув своё лицо к зеркалу, я невольно вздрогнула, вспомнив приснившийся ночью сон. Какой-то чёрный огромный кот метался в этом сне по моей постели, отталкивая меня от Серёжи всё дальше и дальше. Он злобно рычал и, наконец, окончательно напугал меня, когда его страшная усатая морда и взъерошенный загривок преобразились в  голову Бориса Тимофеевича, который оглушительно взревел, захохотал… Я проснулась в смертельном ужасе, когда солнце ещё лежало за горизонтом, а славный варвар обнимал мои ноги в глубокой дремоте, уставший после вечернего бесчинства

День пятый

И снова свидание.
Он признался мне о своей любви…
День шестой

Мой подобострастный муж хмур и задумчив. Уже второй день он молчит и лишь теребит дрожащими пальцами засаленный сюртук.
Сегодня днём он нежданно явился в мою комнату и, смерив меня недоверчивым взглядом, тут же удалился. Странный, странный он всё-таки человек. Нет мне с ним счастья. Старый и скучный, он начинает вызывать во мне тайную неприязнь, которая неминуемо охватит мою живую душу уже скоро...

День седьмой
Сижу на влажной траве и любуюсь жарким огнём солнца, висящего в небесном просторе над головой. Тлеющий золотом диск напоминает мне любовь, способную испепелить, изничтожить любое сердце.
За спиной раздаются визги. Это дворовые девки играют в жмурки, мелькая своими платьями, как светлокрылые бабочки.
Зиновий Борисович всё так же хмур. Скоро он поедет на мельницу. Говорят, там прорвало плотину, и кто как ни он сможет её починить?
Вечер того же дня
Муж прибудет только к завтрашнему дню.
Серёжа пришёл ко мне через окно, ловко и грациозно справившись с высотой. Мы отужинали и легли.
Надеюсь, у болтливой Анисьи хватит ума, чтобы вовремя прикусить язык, если ей вздумается рассказать о моих любовных приключениях кому-нибудь. Ведь её бестолковая головушка не способна даже вообразить себе, как жарка и пылка страсть двух влюблённых друг в друга людей, и что они готовы отдаваться друг другу до самозабвения…

День восьмой

Случилось страшное.
Ночью нежданно-негаданно воротился Зиновий Борисович.
Барабаня в дверь моей комнаты, он требовал разговора со мной. Я спарятала любимого на балконе, и поторопилась успокоить супруга, который, судя по разгневанному голосу, что-то подозревал. Наверное, ему кто-то доложил…
Щёлкнув затвором, я отпрянула в сторону, чтобы дать мужу проход. Он ворвался в спальню и, ревниво озираясь, принялся рыскать в поиске любовника…
- Ах, Зиновий Борисович, - я совсем по-ангельски сложила ладони на груди и изобразила удивление. – Я спала, а вы ко мне с визитом…
- Где он?! – Зиновий Борисович глянул на меня так грозно, что, наверное, ни единой кровинки не осталось на моём лице. Но, скрыв волнение и страх, я невозмутимо ответила, что одна одинёшенька проспала до этой самой минуты в своей постели.
- В постели? – он двинулся к кровати. Если бы гнев умел воспламенять, то на том месте, куда ступала нога супруга, оставались бы танцующие языки пламени. Склонившись над подушками, он принюхался, словно хитрый зверь. – Он был здесь.
Остальное мне вспоминается смутно. Помню, как в комнате появился Серёжа, как он сцепился с мужем. Помню, как глухо звякнул тяжёлый подсвечник, опущенный моей рукой на голову Зиновия Борисовича, как брызнула кровь…
О горе нам, горе…
Пропащие наши души…

Новый день

Несколько дней назад похоронили Зиновия. Жизнь входит в русло. Впрочем, мне ещё долго придётся играть роль безутешной вдовы и принимать соболезнования от знакомых и родственников.
После той роковой ночи наши с Серёжей свидания стали такими частыми, что было решено поселить его в доме. Теперь нам ничто не мешает быть вместе.

Новый день

Сегодня к нам привезли Федю Лямина. Милый послушный ребёнок, хотя очень болезненный. Серёжа говорит, что нам его в доме не надобно, но куда девать племянника? Сирота, а к тому же наследник, он имеет право на большую часть нашего добра…

Новый день

Федечка опять расхворался. Надо приставить к нему сиделку. Серёжа неустанно намекает мне, что я могу лишиться сытной и беспокойной жизни, и что когда это произойдёт, племянник без сожаления выдворит меня прочь...
Новый день

Мой страх лишиться наследства мужа овладевает мной с новой силой. Я чувствую, знаю, что любимый мой задумал недоброе. По вечерам Федя плачется мне, что неведомый страх терзает его по ночам. Я мечусь между совестью и желанием. Желанием обезопасить своё будущее счастье…


 Новый день

Мы решились.
Сегодня вечером я как обычно зайду к Феденьке перед сном.
Серёжа будет рядом.
Надеюсь, предсмертные крики мальчишки не будут услышаны, и растворятся в молчании холодных стен.


Дневники Леди Макбет

День первый

Ох, и досталась мне долюшка!..
Плетусь по снегу, кутаясь от зимней стужи в тонкий платок. Движется наша партия в Сибирь…
Нет ожесточённее зимы, чем на Руси.
Позади меня, тяжело отдуваясь, идёт сварливая баба Марьяша, такая же каторжанка, как и я сама. Впереди – согнутая от холода спина Люськи в изношенном тулупе.
Где же мой милый? Где же мой дорогой? Оглядываюсь. Ищу его в длинном ряду горемычников.
Серёжа энергично шагает рядом с обозом, на котором везут больных или немощных, которые не могут идти сами. Завидев меня, он улыбнулся и махнул рукой. Ускорив шаг, он вскоре нагнал меня и крепко прижал к себе.
- Как ты, радость моя?.. – он погладил меня по щеке, и пламя любви с прежнею силой вспыхнуло в моей груди.
- Ох, - он вдруг ссутулился и захромал. – А чего это мы на своих ногах идём? Не гоже барыне снег топтать!
Подождав подъезжающий обоз, мой варвар ловко вскочил на него и протянул мне руку. Мы уютно устроились среди укутанных в тряпьё каторжан. Он обнял меня, и мы погрузились в задумчивость. Негромко поскрипывали колоса обоза, кто-либо из спутников то и дело запевал грустную тягучую песню. С устланного пунцовыми облаками неба посыпал колючий снег. Я вспомнила Федю. Тот вечер, когда всё произошло, когда к небесам вознеслась юная душа мученика… Как окружил их, душегубов, народ, как пошло следствие…
- Ой, ммм! – мой милый внезапно схватился за ногу и сжал зубы. Его раскрасневшееся от мороза лицо сморщилось от боли.
Я наклонилась к нему. С моих губ сорвался испуганный возглас:
- Серёжечка, что с тобой?
- Нога болит. Как будто застудил… Надо бы её согреть, а ведь нечем…
Я порылась в своей котомке и извлекла оттуда шерстяные чулки, сохранившиеся у меня ещё с тех давних времён, когда я была беспечной Катериной Львовной.
- Я не могу их принять, - он сжал мои похолодевшие руки в своих.
- Бери, бери… - настоятельно попросила я.
Он сложил чулки за пазухой.
Если б я только знала, что скоро увижу этот искренний подарок на очаровательной ножке Сонетки…
Сергей мерзавец! Как же я была слепа… Он похотливо заигрывал с ней, как, впрочем, и со многими другими.
Ревность, боль и отчаяния не отпускают мою исстрадавшуюся душу…
И посему…
(Записи дневника обрываются.)


Тюремная записка

Господин офицер, днём такого-то числа погибло на пароме двое заключённых. Выпав за борт, они не сумели выплыть из холодной воды и обе утопли… Одна из них – Катерина Львовна Измайлова, с супругом её вы когда-то водили дружбу… вторая – Сонетка. По какой же истиной причине они обе оказались бортом – свидетели умалчивают, но поговаривают, что всему виной безумие Катерины, якобы увидевшей в водах Волги своего мёртвого супруга и убиенного Федю…