В. Костылеву

          / вместо  предисловия /

Ну, здравствуй  Валька-забияка!
Опять  ты  рифмой  шебуршишь,
в  надежде, может, будет  драка,
ты  снова, мудрствуя, грешишь.

Наш  диалог  напоминает 
ругачки  сельских  мужиков,
что  для  забавы  задирают
друг  друга, ради  бранных  слов.

- Здоров, Гаврила-бычье  рыло!
- Здорово, жирная  свинья!
- Гляди-ка  в  зад  своей  кобылы,
похож  он  очень  на  тебя!
- А  ты, уродина-каналья,
без  рук  ходил  свинью  доить?
И  дальше - больше, и  так  дале,
короче, лишь  бы  распалить.
               
И  я  вот  чисто  по-мужичьи
уж  нетерпением  горю.
Характер  тоже  неуживчив
и, видно, что-то  сотворю.

Итак, творю, гляди - кропаю,
задетый  чуть  не  за  живот.
Но  что  скажу – пока  не  знаю,
куда  кривая  поведёт.

Ты, Валька, в  первом  монологе
не  повторяешься  ли, брат?
Не  то  привык  к  тебе  на  слоге,
не  то - по  кругу  на  возврат?
               
Ну, как  бы  ни  было  там, друже,
старо  ли, ново  ль – всё равно
такой  толчок  душевный  нужен,
а  по  застою – так  давно!

Застой  царит  у  нас  не  в  деле,
"делов"  у  нас  невпроворот
и  каждый  день  святой  недели
бурлит, как  тот  водоворот.

Застой  царит  у  нас  душевный.
От  обобщений  я  далёк,   
в  виду  имеется  весенний,
в  душе  потухший  уголёк.

Когда  горит  он, мир  прекрасен
и  всё  так  радует  наш  глаз!
И  хоть  делами  всякий  красен,
но  есть  красивое  и  в  нас.

Оно  живёт  и  окрыляет,
весенним  греет  угольком.
И  радость  жизни  доставляет
для  всех  для  нас, кто  с  ним  знаком.

Наш  бурный  век  такой  уж  рьяный,
такой  уж  чисто  деловой!
Он  разделяет  всё  упрямый
неумолимою  чертой:

по  эту  сторону - работа
и  никаких  в  ней  половин!
А  коль  творить  кому  охота,
шагай-ка  с  той  вон  стороны!

Нельзя  стоять  двумя  ногами
по  обе  стороны  черты.    
Он  спросит  нас, наш  век  упрямый:
- Скажи  мне, братец, где  же  ты?

И  ты, запущенный  в  работу,
вторую  ногу  уберёшь.
И  будешь  вкалывать  до  поту,
иначе  с  голоду  помрёшь.

Нy, вот  близки  и  обобщенья:
для  нас  с  тобою, старина,   
где  бесконечное  вращенье 
рабочих  будней  сторона.

И  если  тешимся  лукаво 
мы  стихотворною  строкой,
то  это  всё-таки  забава
и  согласишься  ты  со  мной.

Но  это  дивная  забава!
Она  волнует, молодит 
и  уголёк  в  душе  по  праву
у  нас  не  гаснет, а  горит.