В. Костылеву

Ты  снова  в  костёр, что  гасил  я,
сухих  хворостин  набросал.
За  это, пожалуй, спасибо –
ты  снова  меня  взбунтовал.   

Порыв  твой  душевный  приятен,
но, право, не  стану  скрывать –
ты  чуточку  мне  непонятен –
зачем  же  "по  жизни  хлестать"?
               
Ну, дряни, конечно, немало
у  нас  ещё  есть  на  беду 
и  время  такое  настало,
что  дрянь  эта – чирь  на  заду.

Конечно, нужна  хирургия
/ и  зад  надо  чистым  держать /,
но  есть  же  ведь  темы  другие.
Зачем  же  о  них  забывать?

Есть  люди  хорошие  всюду,
дела  их  хорошие  есть.
Я  их  называть  тут  не  буду –
хорошего  не  перечесть.   

А  сердце, душа  человека,
улыбка  его  или  гнев?
А  жизнь  сто  десятого  века?
Остывшего  Марса  нагрев?   

А  наша  природа, земная?
Вглядись-ка  в  закат  и  в  рассвет!
Ведь  вот  она, тема  большая! 
А  ты  всё  воюешь, поэт.

Об  этом, Григорьич, об  этом
тебе  я  недавно  писал.
А  то, что  не  быть  мне  поэтом
/ в  конце  где-то  там  раскисал /,

так  я  и  сейчас  подраскисну:
когда  я  представлю - куда
я  голову  грешную  втисну,      
то, право, боюсь  иногда.
 
Боюсь  не  за  милую  шкуру,
а  чувствую – груз  не  по  мне,
боюсь, что  в  телегу-то  сдуру
впрягусь  не  по  хилой  спине.

Не  портить  бы  мне  настроенье
читателю  музой  худой!
Уж  если  и  вспыхнет  горенье,
то  лишь  под  моей  конурой.

И  я  от  тебя  не  скрываю,
что  грешен  порою  к  стихам.
За  ними  душой, отдыхаю,
пусть  даже  стихи  мои - хлам.

А  ты – ты  другое  же  дело!
Иная  закваска  в  тебе.
И  я  говорю  тебе  смело –
берись – этот  воз  по  тебе!

И  это  не  лесть, не  подушка,
а  порох, что  б  ты  не  потух.
Поверь  мне, что  я  не  кукушка,
а  ты  не  крыловский  петух.

И  если  покажешь  мне  что-то,
что  выльется  из-под  пера,
прочту  я  с  великой  охотой
и  буду  несказанно  рад.