Сто лет одиночества

Сто лет одиночества,
                в поколениях,
Задушен Макондо,
                джунглями времени,
Люди как тени,
                скорей привидения,
Будто и не было
                сути и семени.
И не было боли и праздности рая,
Создатели вымысла –  все Буэндио,
И Мелькиадос – которого не было,
А манускрипты жуками подкинуты.
Они не могли быть в заросшей пустыне,
Но все-таки жили, мечтали, любили.
Любили как волки, как крысы в подвале,
Любили навзрыд, и, любя, предавали,
И похотью знойной себя услаждая,
И век в манускриптах отгадку искали.
И не случилось тридцать два поражения,
Полковника страсти и одиночества,
Верящим только в свои предсказания
И презиравшем  иные пророчества.
И не дырявили буйные головы
Семнадцати рыбкам Аурелеано,
И не искали  в них пулями золота,
Отмеченных сажей на лбах – крестами.
Любовь бестолково - на части порвала...
А, может суть в этом - конца и начала.

 Сто лет одиночества,
                и унижения,
Какой, тут,  Макондо,
                в джунглях потерянный...
Забыты победы,
                и поражения,
Будто их не было,
                век будто съеденный.
Рождались на свет без любви, только в стонах,
И жрица Урсула, иссохнув – отстала,
Пропали из памяти двести вагонов
- Три тысячи трупов Аурелеано.
И рушился мир с начала создания,
Верилось в чудо – сто лет ожидания,
Не верилось, только, в сказки предания,
Мальчик хвостатый – конец предсказания.
Был первый Аркадио Буэндио
- Привязан к каштану семьею и  снами.
Последний младенец из Буэндио
Утащен и съеден в норе муравьями.
Спаслась лишь одна прекрасная женщина,
Телом  на простыни в небо восшедшая,
Созданье любви, любовь –  божья женщина,
Как все Буэндио, чуть сумасшедшая.
Закончился мир – сто лет одиночества,
Разрушен Макондо, забыт он как строки,
Исчез Мелькиадос после пророчества,
И умерло все, и любовь и пороки.

Сто лет одиночества,
                помнят ли камни,
Испарина джунглей,
                преданье заносит,
Любовь переходит,
                в зеленые тайны,
И о Буэндио,
                здесь, больше не спросят.
Но гнев успокоен, жуки кровожадны.
На вечной охоте природной стихии,
Они побеждали всегда - не однажды,
Им проще, не помнили - и не забыли.

«Сон» подступает от мысли коварной,
Что все мы витаем в праздном Макондо,
И манускрипт наш в разгадке начальной,
Откроет нам карты, но не сегодня.

Я не хотел бы, узнать эту тайну,
Так пусть она вечно скрыта от времени,
Отпрыски, пусть, не отведают манну
- Рецепта столетнего чуда спасения.

Незыблемы в мире законы вселенной,
От малой былинки, до звезд и галактик,
Рожденное, все же, умрет неизменно,
Ни кто не нарушит былого порядка.
Но помнят ли камни, но помнит ли время,
Что в джунглях вселенной был город и люди…
Быть может когда-то в других поколеньях
Их вера и жажда сойдет как прилюдье,
И снова отступят зеленые дебри,
Прибудет любовь и удушье порока,
И хоть эпилог для людей неизменен,
Пусть память их будет не так одинока.

«Сон» - поразившая Макондо сонная болезнь беспамятства.