Брату Коле

Седой  итог  нелёгкой  ношей
годами  тяжкими  лежит.
В  висках, засыпанных  порошей,
за  думой   дума  сторожит.

Мы  скоро  станем  перед  Богом,
перед  его  святым  судом.
И, может, спросится  о  многом,
о  нашей  жизни, о  былом.

Ну, как  ты  жил  на  самом  деле,
раб  божий  Коля-Николай?
И  ты  ответишь: В  чёрном  теле,
всю  жизнь  кричали  мне "Давай!"

Паши  давай  в  степи  до  пота,
в  стране  бездонны  закрома.
Давай, давай, давай  работай!
А  как  работать? - Задарма!

Когда  стонали  все  народы
под  игом  Гитлера, в  плену,
под  игом  сталинской  свободы
ходил  парнишкой  на  войну.

И  в  мыслях  был  далёк  при  этом,
что  шёл  тогда  я  воевать
за  Коммунизм, за  власть  Советов,
а  не  Россию  защищать.
               
Я  защитил  её  достойно,
однако  горько  сознавать,
что  не  народ  любые  войны –
вожди  решались  начинать.               

Войну  закончили  победой.
Кто  жив  остался, шли  домой.
И  я  домой  назло  всем  бедам
пришёл  с  простреленной  ногой.

И  снова  то  же, только - хуже.
Опять  шумят: "Давай!" "Держись!"
И  затянув  ремни  потуже,
я  нёс  ярмо  своё  всю  жизнь.

Тянули  жилы  на  работе
во  благо  "праведных  идей",
а  дома  маялись  в  заботе
во  что  одеть  своих  детей.

Нас  так  идеями  затмили,
в  такие  жомы  брали  нас,
что  об  одном  в  душе  молили:
"Спаси  нас, Боже, в  трудный  час!"

Ну, что  сказать  теперь  в  итоге?
Конечно, много  пережил,
но  не  гневил  за  это  Бога
и  добрым  словом  дорожил.

Была  семья, росли  и  дети,
и  у  меня – отец  и  мать.
И  радость  жить  на  белом  свете,
конечно, тоже  не  отнять.

И  веселились  понемножку,
и  песни  были  хороши,
и  растяну  порой  гармошку,
как  говорится, от  души.

Ну, вот  и  всё. Рассказ  короткий.
Все  семь  десятков  посчитай.
И  вот  он  весь  я  Поволоцкий 
и  сын  Кузьмы  я – Николай.