Превращение

Предисловие

     Всех людей, кто, так или иначе, по доброй воле, покидает свой дом, я бы разделил на три неравные группы: на путешественников, на путников, и  на лиц,  которым с рожденья некуда возвращаться.
     Кто такие путешественники? Это веселое сообщество любознательных счастливцев, которые ради удовольствия перемены мест и жажды приключений, отправляются в путь и шатаются, где бы им только не заблагорассудилось. Таким людям я  завидую белой завистью. Например, я тихо радуюсь за телеведущего Крылова с его непутевыми заметками на первом канале, и часто  думаю: «повезло же человеку!»… 
     Совсем другое дело, лица, которым с рождения некуда возвращаться. Будучи совершенно свободными,  но не чувствуя корней рождения, не уважая их, а нередко, в несчастной кичливости своей и просто презирая,  эти люди, покидая одни дома, никогда не находят новых, - но лишь жилища. Я далек от мысли, что это какие-то нехорошие люди, нет, но лиц, которым с рождения некуда возвращаться, мне жалко , а примеров с ними связанных – тьма.
     В значительном отдалении от первых двух, выведенных мной категорий, стоят путники. Путники  идут, потому что ищут в дороге смысл.  Родительский дом для них – исходная веха, точка отсчета - абсолютная точка координат бытия в человеческом его измерении.
Собственно, мой рассказ про одного из них.
     Хочу лишь еще добавить вот что, когда я говорю о доме, я имею ввиду, разумеется, не дом, в материально-техническом смысле этого слова, но предполагаю место существования, с которым душа нормального человека связана невидимой, сверхпрочной бечевкой соответствия и самоидентификации.

1. Возвращение.
 
     Когда путник шагнул за порог родительского дома, он не знал, чем обернется для него путь, он был лишь уверен, что  хочет стать Путником.  Скитаясь по Земле, он повидал многое: он видел  мертвые барханы пустынь и леса, переполненные живностью,   бескрайние хляби морей и гулкие ущелья  гор. Он видел людей, слушал их истории, рассказывал им свои. Но чем больше  дорог оставалось позади, тем меньше смысла путник в них находил, и тем пустыннее, сумрачнее становилась его душа . «Жизнь коротка, тщедушна, ограничена, - думал он, - зачем же я куда-то иду, если все равно однажды придется остановиться?». И вот, когда наш путник окончательно потерял веру в себя и в окружающий его мир,  когда всякая надежда на лучшее развеялась как прах из погребальной урны, высыпанный над священными водами Ганга, он остановился, опустил голову и целый день простоял на одном месте посреди пустой дороги.  Он не знал, что делать и как дальше жить. Мир казался  ему жутким, акварельным пятном, мутно перетекающим из одного бессмысленного состояния в другое.
     «Я иду домой», - пробормотал, наконец, путник и, щурясь на солнце, быстро сориентировался по сторонам света.   
     Он решил  возвратиться в свой старый дом. Он помнил его большим, уютным,  с летней кухней и хозяйственными пристройками, со скрипучей калиткой и веревочными качелями под  старым вязом во дворе.  Там он жил с мамой, отцом и сестренкой, пока  не ушел в свое странствие много лет тому  назад. 
     Все время, пока он возвращался, он представлял себе, как откроет калитку, как взойдет на крыльцо, как сядет на последнюю ступеньку, закурит папиросу и станет смотреть на древний вяз, на мохнатые мускулистые лапы его ветвей, на качели, мирно покачивающиеся под деревом на ветру.
     И вот уж виднеются дымы печных труб на крышах  домов поселка,  вот  улица его детства. Путник, никем не узнаваемый,  идет в самый конец улицы, туда, где приютился его дом, подходит к ограде… и что же он видит?  Распахнута и покорёжена калитка,  сам дом, как обглоданный череп  зияет черными глазницами выбитых окон.  Зубов у этого черепа  нет, ибо нет крыльца, оно  разломано, ступени прогнили и провалились. Вяз засох, окаменел, торчит черной корягой посреди двора. Ветви обломаны. Качелей тоже нет.
     Заплакал путник. Он стоял перед этим черным деревом и плакал, и думал, что вот и  душа его  так же отцвела, как и это дерево, так же помертвела, окаменела.
И сказал путник: «Я остаюсь. Мне больше некуда идти. Цели которые я перед собой ставил оказались иллюзорными. Мир – жестоким. Но теперь я знаю, в чем будет заключаться смысл  всей моей оставшейся жизни»…
     И поселился путник в  старом родительском доме,  привел его в порядок, убрал двор от мусора, починил калитку.
     И каждый день приходил путник к окаменевшему дереву и поливал его из железной чашки ключевой водой.
     Шепчутся соседи: «он сошел с ума!». 
     Косо смотрят односельчане: «что за  человек?, столько лет его здесь не было и вот он является невесть откуда,  совершает бессмысленные, странные поступки!». 
     Детишки дразнятся.  Девушки опасливо сторонятся, отворачиваются…
     Через год никто уже не смеялся, не удивлялся и не сетовал , -  люди ко всему привыкают, 
     Через пять лет  односельчане  перестали обращать внимание на соседа-чудака, говоря случайным зевакам: «он просто немного странный, а так – не злой человек».
     А на седьмой год, в мае, случилось вот что: подошел путник к дереву с чашкой воды,  как всегда участливо осмотрел его черный иссохший ствол и со своими обычными словами: «Видишь, я забочусь о тебе», вылил ключевую воду на мертвые корни. Потом поднял голову и тут, с удивительной ясностью увидел, как вечернее солнце в ветвях засохшего дерева зажглось, засверкало спелым яблоком!

2. Путь

     Всю ночь не спал путник и все думал, вспоминал мертвое древо с блистательным  плодом в центре иссохшей кроны. Словно бы и в его, путника, окаменевшей душе созрел чудесный плод вопреки всем законам мироздания. 
     Едва расцвело,  а он  уже стоял перед деревом с чашкой полной ключевой воды. «Ты  видишь, я забочусь о тебе», -  еле слышно, как заклинание,  прошептал путник и вылил чашку на мертвые корни . В лицо дохнул  легкий ветерок, человек закрыл глаза, и, как вчера, но теперь уже внутренним оком,  ясно увидел, как  засохшее, черное, казалось бы  навеки окаменевшее древо души, стало оживать, на сирых ветвях набухли сочные почки и вдруг, вся крона, как по волшебству, зазеленела свежими побегами молодых листьев! И вновь, уже всей душой своей он ощутил дуновение ветра. И в шелесте свежей листвы отчетливо послышалось: «жизнь…,  любовь…, жизнь…,  мечта…, жизнь…, загадка…».
     С тех  пор путник  не поливал мертвое дерево. Он спилил его,  мертвые корни выкорчевал, а на месте старого вяза посадил новое, юное  деревце, тоже вяз.