Мечтам предаться и пределы...

Мечтам предаться и пределы
реальности кроить крылами,
по воле Божьей, вдохновенья -
поэт, живущий этим, может.
Но гениальности, но смелой
фантазии – простраций прерий,
абстрактности мер умозренья –
без света разделённой боли,
открытой опытом юдоли –
не одолеть! Меня тревожит
любая мелочь (нервной дрожи
я чту обычай): взгляд прохожей,
чужой мне женщины; до срока
скользнувший вдоль ствола листочек,
чтоб прахом стать ещё в июле
задолго до осенней стыни;
крыло в ночи летучей мыши;
дрозда восторг в рассветной кроне –
меня касаются так лично,
так внутривенно, что невольно
я становлюсь и трелью птичьей,
и женской поступи величьем,
и вскриком клеточек под кожей
листочка, что уже скукожен,
хотя другим – петь флюгерками
весь август и сентябрь, меняя
зелёный цвет на жёлтый, красный…
Мечта моя лишь тем прекрасна,
что точно знает цену жизни:
в любом столетье и отчизне
жизнь над кончиной расцветает,
и за кончиною - начало
незримо, но реально зреет!
В темнице душной матереет
свобода мысли и дерзанья 
простор дарить всем ближним,
дальним…
Душа моя, как птица, реет
в сердечных сферах мирозданья,
крылом летучей мыши бреет
флюиды всех казённых зданий…
Вне состраданья – нет поэта!
Вне знанья жизни – нет размаха
крыла мечты о самом светлом.
Я становлюсь могучим ветром,
когда припомню карцер стылый,
подвал железный, подрасстрельный,
и потому не знает страха мой дух,
что ужас дикой щели
с плющом, далёким от постели
с врачом, нотариусом, прочим,
что легион очей в давильне
стальнеющей, чернорабочей
ему знаком не понаслышке,
и вшей давленье не заочно
ему знакомо, и над этим
(какой там страх!) он вырастает
легко - наитием так дети
всю тяжесть жизни упраздняют,
и не задумавшись об этом…
Аудитории не зная,
способной вникнуть до предела
возможностей строки растущей
над городьбой тупого быта –
галерного, по голой сути:
греби по воле тех, кто с плёткой
и кандалами над тобою
стоит всечасно –
злобой дышит…
Расти, мой стих, по воле мига
в юдоли данного мне свыше,
крылами песни обнимая
ещё не знаемых мной братьев...
Нет воли
без проклятья узам,
воскресных гимнов –
без распятья…
Воспой же состраданье, Муза,
не бойся о терновник платье
порвать, в себе не замыкайся,
стань песней сильной –
лебединой,
от вечности
не зарекайся!