Не хотелось...

Не хотелось его мочить… Мертвые псы, от которых невозможно уйти. Обжигающий ветер. Тяжело в тишине Гефсиманского сада. Декоративное тепло, игра в любовь. Мертвое слово…
Приходишь на все готовое, пленник. Мертвые, живые – кто они такие? Позором веяло от гор. Объятиями времени.

Стоял стол, смотрел в пол. Лунных ветвей нежный бал, неясная рябь в глубине, на стене.
Стоит ночь. Молчит дом. Украшенный цветами мертвыми. Приноси в жертву дочерей лунного света.
Проложили тропы твои поцелуи. Разглядели детей среди ветвей. Сверкнула молния во сне, вдалеке (про фундамент забыли птицы). Обернулось волной волчье лето. Воробей притих, сигарета томилась, обламывалась в пустоту – голоса охватывали на лету, терлись заросли возле уха. Пахло росой и пчелы роились, или удерживали закат…

Смерть стала мной.
Луна косилась на деревни, дома. Молочные лица продолжали сниться. Прикидывалось эхо волной намывающей ночь – тени были крылаты:
Закат
Мир впускал гостей – день медленно снился, струился свет сквозь деревья на стены – неясным бредом, легкой скукой
капал на пол
деревянный ангел стоял у окна,
или прялка
тишина шевелилась – теряла память

Шли мимо солдаты в палящей тишине с лицами смерти,
в зыбком сне. Ангелы спустились на поля – не торопи меня, отец
(лучше поспим, будем глотать дым)
пыль
замешивается ветром в переулках
язык холодеет –
деревянный поезд прибывает за нами
пылает
дом у дороги
или чье-то лицо


11 апреля 2009