Четыреста рыцарей

Четыреста рыцарей темного грозного стяга
Свои обнажили мечи и нацелили копья.
Крови запах и смерть для победного белого флага,
Обезглавленный голос рожками звериного вопля.

Потянулись к твердыни из каменной мантии горной,
У калитки король с головой непокрытой их встретит,
На коленях попросит народ свой такой непокорный
Ради дочери юной отдать все на крошечном свете

Дочь-принцесса грустить будет в башне высокой терновой
И вздыхать, прислоняясь щеками к лебяжьим подушкам,
В ожидании новой луны и возможности новой
Прикоснуться перстами лиловыми к старым игрушкам.

Ей дадут эликсир ядовитый, напиток дурмана,
Поднесут в позолоченном кубке поганое зелье.
Не себе, никому в пьяно-сладких объятьях обмана
Вдруг прошепчет с улыбкой, что любит чумное веселье.

Горцы храбрые, царский народ непокорный,
Ради локонов белых принцессы преклонят колено,
Заключая ничтожный такой и гнилой, и позорный
Мир, что хуже в сто крат чужеземного вражьего плена.

А принцесса, склоняясь щеками к подушкам лебяжьим,
Позабудет свой город в мгновениях пряных и сладких
В дивной башне терновой одна с королевичем вражьим,
Лишь тот яд вспоминая порой и вздыхая украдкой.