Давайте говорить начистоту

                Памяти моей бабушки
                Анны Вениаминовны Мильштейн


Давайте говорить начистоту. О том, что нас тревожит и не очень.
Доверимся бумажному листу – так проще коротать пустые ночи.

В том городке, где я счастливо рос – индеец и по случаю Чапаев,
не остро, но ВСЕГДА стоял вопрос: «каких кровей» – еврейских? полицаев?

Увидеть остальных и так легко, людей встречают просто – по одёже.
Цыган бывает видно далеко, а остальных не отличить «по роже».

Понятно, дядя Яша, брадобрей, и Санька Глезер, пьяная натура,
кривили носом так, что и еврей с трудом хранил Великую Культуру.

А всё-таки мы жили хорошо. Всего три дня, бывало, нету денег.
Ну, ляпнут сдуру – вон еврей пошёл. Так это ерунда – ведь не бездельник.

Посадим в десять соток огород. Всегда картошка, а клубничка летом.
А вечерком проводится учёт, семейным называемый советом.

Учёт семейный вовсе невелик - в цехах не отстраняли от работы.
Родной мой русский с Гоголем язык его частично оглашает – вот он.

1. Мой прадед был булыжником убит, случайно угодившим прямо в темя.
Наивные, да кто ж лицом сидит к окошку, да ещё в ночное время!

2.Двенадцать его деток золотых, на форшмаке дожив до революций,
такой славянам сочинили стих – за прадеда не надо контрибуций.
Наш дядя Зяма, зам. ревгубЧК, по деревням устраивал молебен,
торгуя мироеда с молотка, добро в Сибирь, - к пророкам на «бэседер».
---
Он тихо на завалинке курил, Пенсионер Союзного Значенья,
и пацану про культы говорил, а баба Маня стряпала печенье.
---

3. Деникинцы устроили погром и бабушкин брательник, дядя Миша
в соседском погребке с большим ведром просиживал, любую «мышу» слыша.

4. В конце двадцатых был еврейский суд, там НАША Буня стала секретаршей!!!
Большевики считали – пусть живут, на идише судя, кто прав и старше.

5. Потом, понятно, этот евконгресс сгребли лопатой в местное болото
два взвода ницшеанцев из СС, любивших очень Вагнера и Гёте.
---
Горком – вот прямодушный либерал!, там памятник устроивший отважно,
на стеле справедливо указал: «Убито двадцать тысяч мирных граждан».
---

6. Мой дядюшка веселый Исаак два раза отдыхал в расстрельной яме,
но выбрался, хитрюга, кое-как, не сообщив убитой бомбой маме.

7. У Исаака брат был Ихиил. Пока он лапал трёхлинейку где-то,
жену и четверых детей убил немецкий паренёк в затылок в гетто.

Когда евреи грустно говорят – мол, я не видел антисемитизма,
во мне рассказы бабушки горят, в которых нет ни слова укоризны.

А тот вопрос, что многим не избыть, он, повторюсь, стоял довольно слабо,
ребром вставал, когда решали бить, желательно втроём, на почве «бабы».