Венчанный с осенью

Артюру Рембо.

_____

Это сегодня он мёртв...
А вчера, к примеру,
после полудня  в больницу пришла сестра,
и, как всегда, завела разговор о вере.
Лишь разговор…
Только веры не принесла…
Может, поэтому он умирал так долго,
всё не решаясь на самый последний шаг.
Просто безумно хотелось поверить в Бога,
но до того, как совсем перестать дышать…
Нет,  не успел….
И какая-то злая сила
вырвала  властно из горла  последний вдох…
Небо погасло
и  тело давно остыло,
но  оставалось  не ясным:  а есть ли Бог?

Он изводил себя внутренним зноем  Африк,
заданным  ритмом, который бы рвать и рвать…
Он умолял: «обойдёмся без эпитафий…»
Не обошлось…
/ ну,  да что уж там  -  мать есть мать/
И не припомнить,  когда ему стало тесно
в этой обители серых,  земных небес.
Нынче  впервые он радостно слушал мессу,
/но и у гроба фальшивил святой отец/
Новая книга казалась до боли старой,
новая кожа  ложилась на мякоть мышц
прежнего тела,  вошедшего в Свет астрала –
Свет,
проходивший сквозь прорезь пустых глазниц...

Он возвращался душою в долину детства -
ранняя юность прошла перед взором вмиг.
Втиснутый в сжатую музыку ретроспекций,
к скважине прошлого, жадно, как  вор, приник…
Снова увидел парижскую пыль окраин,
жёлтое небо и зыбкий, больной рассвет…
Вот он бредёт:
не причёсан и неприкаян –
вечный бродяга в свои  восемнадцать лет…
А за душою лишь пара коротких строчек,
вырванный ветром,   измятый тетрадный лист,
слишком убористый,
слишком уж мелкий почерк,
тщетно пытавшийся  сжать до метафор жизнь…

Странный мальчишка –
ну,  что он мог знать о боли?
И  почему же в осенний,  промозглый день
кутался в самую черную из меланхолий,
больше похож на призрак  и просто  тень…
Он наслаждался видом фабричных улиц,
жил в подворотнях,
во мраке чужих трущоб -
словно ребёнок, что в детстве неловко  курит,
смачно плюётся и гасит ногой бычок…
Что это?  что это? что это?
Просто трубы -
трубы заводов, порвавшие ткань небес,
трубам сегодня  трудно….. безумно трудно
петь,
выдыхая дым погребальных месс…

Странный мальчишка,
не знавший при жизни лета –
даже под солнцем  пустыни он мёрз душой…
Венчанный  с  Осенью циник –
он бредил Светом…
Хочется верить,  что всё же  нашёл его…
да, нашёл…