***

ВЕЛИКАН КАН 


Первая книжка про РЕПЕТУНА И ТЮХТЮ


ТО, о чем мы хотим вам рассказать, происходило совсем недавно. И вполне возможно продолжает происходить сейчас, сию минуту. Сказка всегда происходит сию минуту. Поэтому давайте обойдемся без предисловий и начнем прямо со сказки.
В одном замечательном, хотя и вполне обычном городе, был один замечательный, но не вполне обыкновенный двор. Вокруг этого двора стояли обыкновенные рыжие шестиэтажные дома, плотно замыкающие пространство двора со всех сторон. Город этого двора – весь город – был совершенно обыкновенный. В городе были обыкновенные дома, обыкновенная река с обыкновенной набережной, ходил обыкновенный общественный транспорт, а в обыкновенных магазинах люди делали обыкновенные покупки и жили совершенно обыкновенной жизнью. Ничем особенным все это не отличалось. Зато внутри двора была масса всяких достопримечательностей: и экзотических и обыкновенных. В необыкновенном дворе проводили все свое свободное время дети, которые жили в обыкновенных домах, стоящих вокруг двора. Дети были разные: они по-разному воспринимали окружающий мир, двор, и каждый замечал что-то такое, на что другие не обращали внимания. Все дети во дворе были хорошими, но немножко не обычными. Может быть оттого, что двор был необыкновенным?
Что же такого необыкновенного было в этом дворе?
Судите сами. К примеру: в одном углу, дома, образующие двор, соединялись между собой какими-то нежилыми помещениями: кладовками, сушилками. Дома были соединены между собой каким-то неправильным образом. Каким-то замысловатым углом. И угол получился нежилой, без жизни. Глухие кирпичные стены выглядели очень мрачно, образуя странный тупик. Тупик и был одной из экзотических достопримечательностей двора. Стены дома в этом тупике были подправлены скошенной кирпичной складкой. И складывалось впечатление, словно из-за угла торчала, — я боюсь говорить – какая-то иноземная пирамида. Это было очень таинственно и волновало воображение. По углу пирамиды неизвестно откуда сочилась вода. От сырости все в этом тупике заросло бурьяном, паутиной и плесенью. По преданию в этом тупике жил огромный паук с крестиками и ноликами на спине. Он ткал в тупике свою сеть и забрасывал ее куда-то в другие измерения.
В тупике было темно и таинственно. Солнышко туда не могло заглянуть, как ни старалось, и поэтому паутины, которые плел этот паук в своем тупике, было почти не видно. Однако и желающих поискать ее на ощупь среди малышей двора, тоже не находилось. Вообще, туда, в этот тупик, было довольно сложно попасть, потому что перед тупиком была канавка, в канавке текло что-то очень грязное, а мостика или досточки через эту канавку никакой не было. А  тот, кто захотел бы перепрыгнуть через канавку, рисковал съехать в текущую по дну канавки грязь по пологим, склизким склонам.
Другой экзотической достопримечательностью двора был Великан Кан. Великан Кан был огромным бетонным человеком на металлическом каркасе, который на своих плечах держал балконы, которые тянулись внутри двора вдоль всего третьего этажа. Ноги Великана Кана были по колено залиты цементом: то ли это был производственный брак, то ли задумка архитектора — мы этого уже никогда не узнаем. Ноги Великана Кана были залиты цементом, таким образом, Великан Кан был прикован к своему постаменту и вынужденно, хотя и терпеливо, держал на своих могучих плечах все балконы третьего этажа.
Про Великана Кана тоже ничего хорошего не рассказывали, хотя Великан Кан ничего плохого тоже пока не совершал. Он стоял, поддерживая свои балконы совершенно безучастно, никак не реагируя на события во дворе и ни во что не вмешиваясь. К тому же он стоял, опустив голову и прикрыв глаза. Он даже не вздрагивал, когда в него запускали снежком или попадали мячиком. Таким образом, Великан Кан вел себя вполне безобидно, то есть никак себя не вел. Просто стоял под своими балконами в цементном постаменте и молчал. Несмотря на то, что Великан Кан вел себя очень просто, губы у него были сжаты, лоб нахмурен, и я бы не стал сидеть под сосульками, которые зимой иногда свисали у него с носа или с ушей. Очень уж недружелюбно он выглядел. Впрочем, под сосульками стоять или сидеть не рекомендуется нигде, не только под Великаном Канном — это дурная привычка, от которой следует как можно скорее избавиться. Прямо с понедельника. Были еще кое-какие экзотические достопримечательности во дворе, о котором мы рассказываем. Например, там был Фонтан-Фантом. Очень, очень загадочное сооружение. Человек, который проектировал этот двор, умел заглянуть в послезавтра, и даже бокее. Он думал не только прямо, но как-то непрямо. Инженерные идеи, которые его озаряли, намного опережали время, современную науку. Если тупик у него получился, или вернее не получился, шедевром архитектуры, то с Фонатом-Фантомом в этом смысле все было в порядке. Фонтан-Фантом, построенный неизвестным гениальным архитектором в пяти измерениях одновременно, и существовал и не существовал. Представляете, вы в нем могли купаться в удушливый июльский зной, а мальчишки с соседней улицы не могли. Почему? Потому, что для вас это был Фон-тан, а для них это был Фан-том. Фонтан-Фантом был мираж в пустыне. Только наоборот. Плюс в нем водились рыбки, рачки, водоросли и равлики.
Еще во дворе, вернее в подвалах домов, окружающих двор жила опасная космическая хищница — Клетчатая Крыса.  Но о ней я расскажу немножечко позже, когда придет ее очередь. Потому что кроме экзотических достопримечательностей во дворе было полно обыкновенных и не совсем обыкновенных достопримечательностей, с которыми тоже необходимо познакомиться. Например, к не совсем обычным достопримечательностям относилась огромная старая черепаха. Ее можно было смело назвать огромной спящей черепахой, потому что большую часть своего времени эта черепаха спала, втянув вовнутрь  под свой панцирь голову и лапы. Она так глубоко втягивала вовнутрь  панциря голову и лапы, так куталась, что панцирь иногда просто казался пустым. Эта черепаха была очень большая. Очень большая и очень старая. Черепаху привез из далекого морского путешествия папа Маши-Простокваши. Хотя он был и не моряк, а строитель. Большую часть своего времени черепаха спала, а когда просыпалась, высовывала наружу голову и ноги, то тогда она надевала тапочки и шлепала попить водички к Фонтану-Фантому. А потом рассказывала детям сказки. Свой панцирь, в котором она спала и жила, старая черепаха называла очень нежно – Пушок. Это была старая черепаха и Пушок, то есть панцирь, у нее весил килограммов пятьсот.
А еще во дворе было полно обыкновенных достопримечательностей, и о них мне тоже хочется вам рассказать. Для того чтобы хорошо представляли себе место, где будут происходить сказочные события. Прежде всего, я хочу вам  показать спортивную площадку, с тремя баскетбольными щитами, с тремя кольцами, тремя беговыми дорожками и тремя фонарями по углам, и рощицу. Рощицу из трех сросшихся деревьев, с общей кроной и целой кучей толстых удобных веток, к одной из которых был привязан толстый канат — тарзанка. Кто хотел, мог кататься на этой тарзанке день и ночь. А чуть подальше стоял высокий стол, вокруг которого тянулась скамейка. За этим столом любили проводить свое свободное время взрослые мужчины. Взрослые не занимали много места во дворе. Обычно они занимали скамейку за столом и лавочки возле подъезда. Молодые мамочки с колясками редко гуляли во дворе. Обычно они ходили гулять по набережной. Но детей из двора на набережную не пускали, и мы тоже останемся во дворе. В домах, расположенных вокруг дворика, жило много разных людей. Не только детей, но и взрослых. А кроме людей в этих домах жило полным-полно собак, кошек и даже рептилий.  Все они где-то гуляли, как-то играли: дети — в песочнице, на спортивной или детской площадке, взрослые — за столом во дворике или у телевизора, дома, как рептилии.
Достопримечательности двора, экзотические и не экзотические, были всего лишь сценой, на которой главными действующими лицами были дети, наши герои. Поэтому, если мы будем участвовать в последующих событиях, давайте знакомиться с детьми двора.
— Веник.
— Очень приятно!
Ничего не заметили? Конечно! Веника сейчас трудно заметить. Потому что Веник сидит сейчас на одном из трех сросшихся деревьях, о которых мы рассказывали, на тех, с которых свисает  тарзанка, и его совершенно не видно в густой листве. Веник — это Веня, Вениамин. А Веник — дворовая дразнилка Вениамина. Веник был очень серьезным мальчиком. Некоторые называли его еще и очкариком. Но ему это не нравилось. Поэтому для друзей он был просто Веник. Веник — любил сидеть в густой листве на трех сросшихся деревьях, следил за новостями по математике и физике, и где угодно, даже пребывая на самой тонкой веточке кроны, мог извлечь квадратный корень. Из числа конечно. А еще Веник умел стоять на руках. Не висеть на тарзанке, повторяю, а стоять на руках. На спортивной площадке и даже на столе, когда  там, за столом, не сидели взрослые.
Шуня и Сашуня тоже умели стоять на руках. Знакомьтесь: Сашуня и Шуня. Но до Веника им было далеко. Потому что Венику, который стоял на руках, нужно было еще поправлять очки, сползающие с носа. А у Шуни и Сашуни, ничего, кроме конопушек  не было. Правда, у Шуни молочный зуб шатался. Но ведь ни конопушки, ни молочный зуб не нужно поправлять, стоя на руках, не так ли? А тем более, шатающийся зуб можно запросто языком поправить и без рук.   Поэтому, конечно, Веник стоял на руках круче, чем Шуня и Сашуня. Как вы, наверное, уже поняли, Шуня дружил с Сашуней. Они всегда были вместе: они вместе росли и были одногодками. Просто как дубли. Почему как дубли? Ну, во-первых, потому что у Шуни и Сашуни все было одинаковое: кепочки, маечки, кроссовочки и причесочки, во-вторых, потому что Шуня и Сашуня были внешне очень похожи друг на друга. Были просто как близнецы. Почему — как? Да потому что Шуня и Сашуня не были близнецами. Слушайте: Шуня и Сашуня ни разу не были близнецами. Например, у Шуни был насморк, а у Сашуни — не было. Понятно? А второе? У Шуни  мама была пекарь, а у Сашуни папа — моряк. Жили они на разных этажах.  И ни по чем Шуня и Сашуня не были близнецами. Они просто дружили. Но все равно они были похожи друг на дружку как две капли воды. Мало того, что Шуня и Сашуня были внешне похожи, они еще и разговаривали похоже. Да еще любили повторять слова друг за другом. Честно. Слово в слово. Как попугай. Нет, попугая у Шуни и Сашуни не было. Это враки! Если бы у Шуни и Сашуни был попугай, то хоть кто-нибудь его видел.  Или Веник с дерева, или Крученный и Репетун или хотя бы Колалев. Не было у Шуни и Сашуни никакого говорящего попугая. Просто Шуня повторял слова за Сашуней, а Сашуня за Шуней. И некоторым казалось, что у них есть еще и говорящий попугай. А так, пожалуйста, я сам видел, как они повторялись. А раз попугая у них никто не видел, значит его не было. А если Шуня и Сашуня были похожи как две капли воды, то как же их различали? Очень просто! Шуня был на один сантиметр выше Сашуни, и Шунина мама просто выходила с линейкой, мерила обоих и забирала своего. Думаете, я шучу? Конечно, шучу! Мама отличала Шуню от Сашуни по насморку. Помните? У Шуни был насморк, а у Сашуни — не было. Или наоборот. Так не бывает — скажете вы. Детей по насморку не различают. Ладно, скажу правду, уговорили. Мамы их и не отличали. Мамы просто кричали вечером в форточку: «Шуня, домой!» или «Сашуня, домой!». И каждый из детей бежал к себе домой. А если каждый из детей бежал к себе домой, то чего же их отличать? Сами себя ведь они не могли перепутать?
Кстати, еще о достопримечательностях! Пока я знакомил вас с детьми в Фонтан-Фантом что-то плюхнулось. Что-то плюхнулось и забулькотило. Значит что-то попало в фонтан, а не в фантом. Посмотрим, что это там булькнуло? Посмотрим, что это там булькнуло или будем знакомиться дальше? Давайте, будем знакомиться дальше. Это интереснее, чем ходить в другой конец двора и заглядывать в мутную воду.
Знакомьтесь — Маша-Простокваша. Видите, какая она сейчас чистенькая, аккуратненькая, беленькая, в бантиках и кружевах. Это она только-только вышла погулять. Только-только вышла из подъезда. Это она Маша-Простокваша придумала делать муху-табака для тупичкового паука в маминой микроволновой печи. Вот мама переволновалась, когда вынула из печи пиццу с дюжиной запеченных мух.
Знакомьтесь! Не узнаете? Как не узнаете? Нет никаких бантиков, никаких кружевов, на коленках грязь, все личико заляпано! А, так это Маша-Простокваша уже успела до песочницы дойти. Да это пока я вам ее представлял, она принялась делать куличи в песке недалеко от Колалева да еще между делом принялась надувать воздушный шарик, который вынесла в подарок Колалеву. А чтобы Колалеву было приятнее, сказала, что шарик папа ее привез из Гренландии. Маша-Простокваша дружила с Колалевым.  Вот! Ну, если бы вы хотели с ней чистенькой познакомиться, то надо было ее у подъезда ловить. Хотя и чистая — у подъезда, и грязная — в песочнице, Маша-Простокваша так мило бы вам улыбалась, что вы бы ее все равно узнали.  Знакомьтесь — Маша-Простокваша.
Маша-Простокваша дружила с Колалевым,  хорошим мальчиком из подъезда, над которым висела буква «Сы». Что значит буква «Сы» на подъездом никто не с-нал.  Колалев, с которым дружила Маша-Простокваша был маленький, а умный. Вообще-то фамилия у него была Королев, не так как букву «Р» он еще не выговаривал, то все звали его Колалев. Это он, Колалев, придумал лазунки для котят или летунки для птенцов — очень нужные вещи.
— Если дети учатся ходить в ходунках, — учил Колалев, — то птенцов нужно учить в летунках, а кошек надо учить карабкаться по деревьям в лазунках.
— А рыбов? — спрашивали Шуня и Сашуня, перебивая друг друга и вытягивая шеи. Им было любопытно посмотреть, кто это ляпнулся в Фонтан-Фантом.
— А лыбов, — говорил Колалев, — надо учить плавать в плавунках.
У Колалева были все данные для того, чтобы стать великим учителем. Мама стригла его наголо, и выглядел он лысым — вылитый учитель. В Фонтане-Фантоме, между тем, все кипело и булькало. Будто что-то варилось. Даже паук забеспокоился в своем темном углу. Что же это было?
Это Фонтан-Фантом попал как кур в ощип Репетун. Будем знакомы. Репетун — наш новый маленький знакомец со двора. Репетун ни с кем не дружил, ему было некогда Он не дружил ни с Колалевым, ни с Машей-Простоквашей, ни с Шуней и Сашуней, ни с Веником. Репетун ни с кем не дружил, потому что он был сверх-торопливым, сверх-суетным, сверх-заполошным, сверх-переполошным. Там, где объявлялся Репетун, там всегда был переполох. Там всегда начинались перемены. Переполох — понимаете? Можно дружить с переполохом? Нет, наверное. Не наверное, а точно нельзя.  Это он — Репетун, оказался той искрой, которая взорвала бочку с событиями. Это из-за него освободился Великан Кан и…  Впрочем это потом. Сначала о том, почему с Репетуном не дружили.
Почему никто не дружил с Репетуном?  Скажите, а можно дружить с хлопушкой, с лопнувшим мыльным пузырем, с воплем? Репетун появлялся рядом с вами, взрывался, осыпал вас, в переносном смысле, движениями, криками, воплями, как конфетти, а потом исчезал. И снова появлялся, чтобы взорваться за спиною кого-нибудь другого. Это нормально? Какая уж тут дружба? Какая дружба с обрывающейся веревкой или летящим камнем? Да я лучше буду дружить с лягушкой. Ни к свадьбе будет сказано. Вот и сейчас — та же история. Репетун спешил. Он так спешил прокатиться на тарзанке,  что не успел зацепиться как следует и слету плюхнулся в Фонтан-Фантом. Так бултыхнулся, что немедленно пошел ко дну.
— Эй, — закричал с дерева Веник. Веник сидел выше всех и все видел. — Репетун ко дну пошел!!! Кто там поближе? Спасите Репетуна!
Репетун тем временем в Фонтане Фантоме поднял море брызг. Он грюкал, улюлюкал, шмокал и чмокал. Но это ни на кого не произвело впечатление. Шуня с Сашуней, например, переглянулись и поменялись парочкой кликсов. Потому что у Шуни с Сашуней адреса были разные, а вкусы были одинаковыми, и Твикс им обоим нравился. И реакция у них у обоих была одинаковая. Шуня и Сашуня Маше-Простокваше одновременно в глаза заглянули. Почему они заглянули в глаза Маше-Простокваше? Потому что Маша-Простокваша плаваньем занималась у тренера, а кому еще спасать утопающего, если не пловцу.  Маша-Простокваша на Колалева посмотрела. Колалев плечами пожал и пальцами пошевелил. Тогда Маша-Простокваша нос утерла и тоже пожала плечами.
— Если наш Репетун решил пойти ко дну,  — рассудительно сказала Маша-Простокваша, — то нам можно ни о чем не беспокоиться. С его характером и его привычками, он никогда не доходит до туда, куда идет.
Колалев кивнул. И действительно, в это мгновение Репетун вынырнул из Фонтана-Фантома и куда-то помчался. Все облегченно вздохнули. Никто не заметил, куда пропал Репетун. Уследить за тем, куда исчезает Репетун, было просто невозможно. Никто не мог за ним уследить, кроме дворника. Почему это именно дворника? Потому что листья, которые дворник сметал в аккуратные кучки красивыми конусами, вездесущий Репетун разметал безжалостно. И потому, как Репетун их разметал, в какой последовательности, дворник мог запросто определить, направление, в котором исчезает Репетун. Дворник не любил Репетуна за то, что Репетун разметал его кучки. А еще за то, что дворник не мог этому помешать: от разметания кучек не помогали ни таблички, с надписями «Кучки не разметать, штраф 10 гривень», ни пугало, возле кучек, которые ставил отчаявшийся дворник, ни заборчики вокруг кучек. Репетун разметал кучки вместе с табличками, пугалами,  и заборчиками. И уговоры на Репетуна тоже не действовали. Как можно уговорить сквозняк? Договориться с ним было просто не возможно. Поэтому дворник страшно не любил Репетуна. Это во-первых. А во-вторых, дворник не любил осень, а в-третьих, дворник не любил любое другое время года, в которое ему приходилось работать. А еще дворник не любил сырого тупика, с пауком в крестиках и ноликах, не любил он Фонтан-Фантом, который то исчезал, то появлялся, то просто виделся, но не существовал, не любил угрюмого Великана Кана, который в свою очередь не любил дворника, который перед тем как начать красить столы, ограду или двери в подъезд, размазывал кисти на постаменте Великана Кана, отчего постамент выглядел как штрих-код лекарства от болезни печени.
А еще дворник не любил Тюхтю. Впрочем Тюхтю никто особенно не любил, но дворник особенно. За что дворник особенно не любил Тюхтю? Дворник особенно не любил Тюхтю за то, что Тюхтя это Тюхтя. Кстати, мы ведь еще не знакомы? Знакомьтесь — Тюхтя.
Тюхтя был малый не злой, но тормоз страшный. Тюхтю просто невозможно было сдвинуть с места. Тюхтя засыпал на ходу. Тюхтя глотал, не жуя еду, ногу заплетал за ногу, и говорил — «я быстрее не могу». Он молча таскался, молча в песке ковырялся, молча искал в стоге сена иголку, делал молча все — и без толку.
Да, с таким не сыграешь в «Квача». Тюхтя был таким медлительным мальчиком и дворовым тормозом, что дворовая собачка, однажды, едва не приняла Тюхтю за тумбу, и едва не обписяла его. Просто таким вот Тюхтя был медлительным и неповоротливым, неловким и неторопливым человеком, хотя и не злым. Просто Тюхтя-матюхтя. Теперь понимаете, за что его не любил дворник? За то, что, например, Тюхтю не возможно было сдвинуть с места и приходилось обметать то место, на котором он стоял, а потом возвращаться и дометать то место, с которого Тюхтя сошел. За это дворник не любил Тюхтю особенно.
А дети? Дети с Тюхтей просто не дружили. Ну, как, например, можно сбегать на угол за мороженым с мешком картошки или с Тюхтей, или как можно пойти накопать с ним червей или спросить у такого дорогу? Если спросить у Тюхти дорогу, то Тюхтя сперва тормозить будет, потому поворачиваться, потому будет пальцы расстопыривать, потом пустит пузыри, потом начнет морщины во лбу по извилинам собирать, а потом вы забудете, о чем вы у него спрашивали, или сами найдете то, что вам нужно. Вот!!!
На Тюхтю, при всей его неповоротливости даже воробьи не боялись садиться, и осторожная клетчатая крыса его обнюхивала.
— Как обнюхивала?
Я вам позже расскажу как. Вот про дворника дослушайте. Потому что мы-ши лыко в строку. Дворник в нашей истории играет не последнюю роль. Во-первых, из всех взрослых дворник чаще всего встречался с детьми, знал их всех и не любил. А еще дворник не любил пятницы. Потому что по пятницам почти все наши знакомые друзья: и Веник, и Маша-Простокваша, и Шуня с Сашуней, и Колалев, и Репетун бросали все свои дела  и охотились. Да, и Репетун тоже. Конечно, это смешно. Как — я вам потом расскажу. Сначала я вам расскажу, на кого все они охотились. И почему дворник не любил пятницы. По пятницам все дети двора охотились на кошку-понарошку.
А это еще что за птица? Кошка-понарошку была не птица. Очень даже наоборот. Кошка-понарошку была лисицей, вернее лисенком. Но бабушка, у которой жила Кошка-понарошку купила ее на птичьем рынке как кошку. И считала ее кошкой. А откуда лисенок взялся у торговки кошками на птичьем рынке, мы не знаем.  И думать об этом не будем. Просто расскажем, что бабушка, у которой жила Кошка-понарошку, считала ее кошкой.
Почему же по пятницам все охотились за Кошкой-понарошку? Очень просто. Потому что именно по пятницам бабушка выпускала ее во двор. Почему же бабушка именно по пятницам выпускала Кошка-понарошку во двор? По пятницам к бабушке, у которой жила Кошка-понарошку  приходил джентльмен. Бабушкин старый приятель. Он заходил по пятницам в гости попить чайку и поухаживать за дамой. К сожаленью у джентльмена была аллергия на кошачью шерсть. И, несмотря на то, что Кошка-понарошку на самом деле была не кошкой, а лисенком, джентльмен, так же как и его подружка-старушка, был уверен, что лисичка и вправду кошка. Очень сложное имя, правда? И Кошку-понарошку  к радости всего двора отправляли на улицу. По пятницам. Кошку-понарошку  отправляли на улицу и все, кто мог держать оружие или рыть ямы-ловушки, или ставить силки, или бросаться  сверху, или растаскивать штакетник, или переворачивать тумбы с мусором, именно этим и занимались. Поэтому дворник и не любил пятницу.
Обыкновенно, повторяю, все ждали этого события и готовились к нему. Потому что все дворовые малыши знали, что Кошка-понарошку на самом деле не кошка, а лисичка. И охотились за ней. Откуда они это знали? Так от дворовой собачки. Дворовая собачка, конечно, могла ошибаться и принимать Тюхтю за тумбу или за столбик, но уж отличить кошку от лисички она могла безукоризненно. У дворовой собачки на лисичек был совершенно особый собачий нюх. Потому что по отношению к лисичкам дворовая собачка никогда не была джентльменом. Возможно, и лисички по отношению к дворовой собачке джентльменами не были. Кошка — это одно, лисичка — это другое. Дворовой собачке дети верили, и потому подходили к охоте на лисичку-сестричку, Кошку-понарошку со всей ответственностью и творчески: и Шуня с Сашуней, и Веник, и Колалев и даже Маша-Простокваша. А на деле эти приготовления к охоте на Кошку-понарошку выглядели так.
Веник в густой листве трех сросшихся деревьев готовил колчан со стрелами. Лук у него был как у Робин Гуда. Правда не очень настоящий — пластмассовый. И стрелы были пластмассовыми. С присосками, а не с остриями. Но Веник по этому поводу не горевал. Он не хотел ранить лисичку-сестричку, даже если она на самом деле была Кошкой-понарошку. Он хотел просто популять, а главное — поучаствовать в охоте. Для того, чтобы поучаствовать в охоте Веник готовился тщательно. Выбирал ветку поустойчевее, подгибал пластмассовые стрелы, чтобы они казались поровнее и поправлял на луке тетиву — эластичную леску. У Веника как обычно все было готово к началу охоты. Он даже бутерброд брал с собой на дерево, для того чтобы потом после охоты  поплотнее закусить. На всех картинках про охоту, после охоты охотники плотно закусывают.
Колалев готовился к охоте по-разному. Сначала он решил поставить мышеловку на Кошку-понарошку  и даже стянул ее из собственной кухни. Мама как раз зарядила мышеловку свежим кусочком сыра и поставила ее у норки, на кухне. А Колалев мышеловку унес. И тогда собственные, домашние, кухонные мыши Колалева такой писк подняли — мама моя: «Чего это вы нашу мышеловочку, от нашей норочки и с нашим свежим кусочком сырочка уносите?» Мыши так распищались, что мама не выдержала и закричала в форточку:
— Колалев, немедленно поставь мышеловку на место!!!
Пришлось Колалеву мышеловку домашним кухонным мышам возвращать. Вот незадача! Над другим способом охоты на Кошку-понарошку голову ломать. Понятно, да? Задачу было Колалев решил, как ловить Кошку-понарошку. На мышеловку. Но мышеловку пришлось вернуть и получилась незадача. Что делать? Но Колалев был такой умный, что он и незадачу решил. Очень даже запросто. Колалев так подумал: «Если все на Кошку-понарошку охотиться будут, то тогда Кошка-понарошку будет спасения искать. Правильно? То, что спасет. А что спасает? Спасательная шлюпка, например, спасательный плот, спасательный круг, смирительная рубашка. Ой, не смирительная рубашка, а спасательная. Или спасательная коробка, например».  «Какая спасательная коробка?» — удивитесь вы. А вот такая — открытая. С приветливой надписью по самой широкой стороне: «Спасательная коробка». «Кошка-понарошку будет от всех охотников спасаться», — подумал Колалев, — «Место для спасения искать, увидит мою коробку с надписью «Спасательная коробка» и прыгнет в нее, в коробку, чтобы спастись. А я эту коробку чик — и прикрою. Сяду сверху и все— попалась лисичка-сестричка». Вот такой вот умный был у нас Колалев. Здорово придумано, а? Я бы этому Колалеву палец в рот не положил.
И Великану Кану бы не положил. Впрочем, Великан Кан стоял, сцепив зубы, и смотрел по сторонам и не высматривал того, кто бы ему пальцы в рот положил.   Великан Кан тужился под балконами. Колалев язык ему показал. Но Великан Кан все равнее не заметил, он, опустив голову, стоял.
Хорошо, а что делала Маша-Простокваша? Маша-Простокваша делала сачок, самый обыкновенный сачок на кошек. Потому что ничего другого ему и в голову не приходило. Колалев считал, что Маша-Простокваша просто сачковала. Потому что, по мнению Колалева, ничего особенно умного в идее ловить кошек сачком не было. То ли дело — спасательная коробка. Колалев любил, чтобы все было по уму. Шуня и Сашуня конечно тоже готовились к охоте на Кошку-понарошку. Они подбадривали друг друга боевыми восклицаниями, хвалили друг друга за ловкость, меткость, силу и сообразительность. Некоторое время дальше этого их приготовления не шли. Шуня и Сашуня были очень похожи друг на друга и, если один хвалил другого, то и другой хвалил первого. И, если одному ничего в голову не лезло, то и у другого в голове была та же история. Шуня и Сашуня думали-думали — даже замолчали. И попугай их замолчал. Так они, Шуня и Сашуня, придумали, как им Кошку-понарошку   ловить: с помощью зеркал. Запутать ее, загонять с помощью солнечных зайчиков. С помощью зеркал Шуня и Сашуня надеялись создать зеркальный лабиринт-ловушку, из которого бы Кошка-понарошку  просто не смогла бы выбраться. А зеркал  них конечно не было. Поэтому зеркала они решили сделать сами. Сначала Шуня и Сашуня долго разравнивали несколько местечек в песочнице. Потом на эти местечки они наприносили с Фонтана-Фантома солнечных бликов, потом Шуня и Сашуня выровняли эти блики и начали студить. А пока блики-зеркала застывали, Шуня и Сашуня решили поиграть в часы, чтобы быстрее время проходило.  Шуня стал часовой стрелкой, а Сашуня — минутной.
Я сейчас вам быстренько расскажу, как эта игра привела к последствиям, которых никто не ожидал. Так вот. Шуня  был часовой стрелкой, а Сашуня — минутной. Они начертили на песке круг, положили в центр круга камешек. Они разделили этот круг на двенадцать частей по числу часов в сутках. Так как время у них было, блики застывали медленно, то торопиться им было некуда. Сашуня взял в руки длинную веточку и стал минутной стрелкой, а Шуня взял в руки веточку покороче — и стал стрелкой часовой. Одним концом веточка смотрела в центр часов, на камешек, а другим — показывала на окружность, обозначенную цифрами часов. Играть договорились так: кто спешит — тому щелбан. А кто опаздывает — тому щелчок. Сами понимаете: такая игра, да еще на щелчки, требует внимания. Вот Шуня и Сашуня, ставшие часовой и минутной стрелками, и позабыли обо всем на свете. Часы пошли: стрелки-веточки в руках Шуни и Сашуни стали двигаться. Интересно — правда? Вы бы тоже поиграли на месте Шуни и Сашуни. Позабыли бы все на свете, какая это интересная игра. И еще один наш персонаж позабыл обо всем на свете. 
Наш персонаж — это Репетун. Неизвестно откуда он вынырнул, но он вынырнул откуда-то. Он очень спешил. Репетун вспомнил, что сегодня — пятница и страшно захотел поохотиться на Кошку-понарошку. Ага, я не смеюсь. Тот самый Репетун тоже решил сделать засаду на Кошку-понарошку. И в засаде посидеть. Ага, Репетун, в засаде. Ну, торнадо в засаде представляете? А летящую сосульку? А прыжок в засаде? Смешно. И хотя Репетун ну очень старался остановиться, чтобы затаиться в засаде, это ему очень плохо удавалось. Репетун цеплялся носками ботинок за траву, руками — за заборы и за веточки, растопыривал уши, чтобы они были как парашют: он так старался затормозить, что почти перешел на шаг. Представляете, да? Репетун почти перешел на шаг. Он даже сумел толком оглядеться. И что же он увидел? Он увидел, как Шуня и Сашуня в часы играют. Как Шуня часовой стрелкой по кругу ходит, а Сашуня — минутной. И все. И Репетун сразу про охоту забыл. Потому что он понял — кто он. Он — самая настоящая секундная стрелка. Репетун понял, что без него, без секундной стрелки, игра в часы будет не правильной. И он как завертелся, как забежал, как помчался по кругу — ему так понравилось играть в секундную стрелку, что можно сойти с ума. И только горе нам —  и не потому, что Репетун помчался в десять раз быстрее, чем секундная стрелка, и не потому, что разогнался Репетун не в ту сторону — против часовой стрелки, а потому что свет в комнате, где жила хозяйка Кошки-понарошку вдруг вспыхнула, и форточка в комнате открылась, и Кошка-понарошку, лисичка-сестричка, выскользнула во двор. Представляете себе эту картинку? Веник с луками и со стрелами сидит на дереве, Колалев со спасательной коробкой  в песочнице, Маша-Простокваша  со своим сачком  караулит у заборчика, Шуня с Сашуней стоят с разинутыми ртами? Шуня с Сашуней с разинутыми ртами смотрят как Репетун в их игру, в их собственные, придуманные ими часы секундной стрелкой играет. И по их кругу носится.
Но не все на Репетуна смотрели. Ведь с другой стороны двора, под окошко бабушки, у которой жила Кошка-понарошку, мчался дворовый песик. И надо же было ему бежать по прямой, через круг-часы по которым скачет Репетун. Представляете себе бегущую собаку, вы себе представляете бегущую со всех ног собаку? Вот вы бы сумели наступить бегущей собаке на лапу? Не сумели бы.  Никогда в жизни. А Репетун — сумел. Сначала собака онемела. Потом завизжала. Потом Репетун завизжал на всякий случай, потому что он ничего не понял. То ли он собаке на лапу наступил, то ли собака ему ножку подставила. Оба они, Репетун и собака визжали.. И что и…?  Репетун и собака завизжали и перепутались в целый клубок после столкновения и покатились клубком, не разматываясь. А потом они размотались и с перепугу бросились кто куда.
Черепаху, о которой я вам рассказывал — помните? Вспомнили, да?  Так вот, размотавшаяся дворовая собачка и Репетун позаныривали оба в какие-то ближайшие норки-закоулки. Надо ж было такому оказаться, что норки-закоулки были не норки-закоулки, а дырки в панцире старой черепахи, в которые она, спящая, втянула голову и ноги.
Репетун и собачка заскочили черепахе под панцирь, как мухи под рубашку, и забились в новой истерике, наткнувшись там, под панцирем, на ноги спящей черепахи. Черепаха спросонок охнула и выкинула из панциря ноги, дав пинка и собачонке и Репетуну. Не успев надеть своих тапочек, старая черепаха как танк поперла куда попало. Пока Репетун и собачонка летели вверх тормашками, не проснувшаяся толком и тоже перепуганная черепаха мчалась куда попало, не разбирая дороги и набирая ход. Мчалась, куда попало.
Куда попало оказалось подножием Великана Кана. Черепаший панцирь, пушок, как она его называла, весил килограммов пятьсот, и все эти пятьсот килограммов бронированного черепашьего панциря воткнулись в подножие Великана Кана.  И подножие не устояло, и подножие рассыпалось, поднялась куча цементной пыли и крошек, посыпались куски, Великан Кан очнулся от дремоты, и впервые за сто лет со дня постройки с ног Великана Канна упала обуза, и он стал свободен. Великан Канн, поддерживающий балконы третьего этажа, вдруг, неожиданно для себя стал свободен. Воткнувшаяся в Великана Кана старая черепаха оцепенела от удара. Все стояли, разинув рты.
Собачонка, после того, как вынырнула из-под панциря черепахи, покатилась на Шуню и Сашуню.  От удара собачонки Шуня и Сашуня покатились под дерево. Репетун, выскочив из-под панциря черепахи тоже ударился обо все три дерева, от чего с деревьев свалился Веник, Маша-Простокваша и Колалев свалились в кучу просто так, за компанию.
— Хорошо, там, где нас нет, — задумчиво сказал с самого низа кучи завинченный Веник, задумчиво глядя на замечательное уютное гнездо в ветках, где ему было так хорошо.
— Хорошо там, где нет Репетуна,— возразила Маша-Простокваша сердито.
Все согласились. Куда девалась Кошка-понарошку никто не думал. Все отдыхали. Молчание длилось секунду, потом снова поднялся визг. Потому что то, что произошло потом, было на самом деле ужасным.  Великан Кан поднял одну ногу, потом вторую, потом он встал на панцирь старой черепахи, черепаха выпучила глаза, а Великан Канн, свободный впервые в жизни, наоборот, поднял глаза и разжал рот в ухмылке. До этого губы Великана Канна, поддерживающего балкон третьего этажа, всегда были плотно сжаты.
— Вот хорошо, — обрадовался Великан Кан, — теперь и я поохочусь.
Дворник стал заметать кучи за Репетуном, абсолютно ни на что не обращая внимания. Толстый палец Великана Канна указал на торчащих с кучи-малы  Шуню с Сашуней.
— Помните, как вы в меня снежками пуляли?
Шуня с Сашуней молчали, будто языки проглотили. И попугай ихний молчал.
— А-а-а, — продолжал Великан Кан, и перевел палец на Веника. — А Веник про меня задачки выдумывал. — продолжал мстительный Великан Кан. — А это, которая Ваша-Простокваша.
— Наша, — пискнула Маша-Простокваша.
— Так то вообще, — продолжал Великан Кан, не слушая ее и пальцы сжал в кулак.
Дети завизжали и бросились в махонький фанерный игрушечный домик на детской площадке. И как все они туда влезли?  Эх…. Вот и я спрашиваю: «Как?». Чей хвостик из окна торчал? Неужели это и собачонка в домик спряталась? Или это были косички Маши-Простокваши?
Великан Кан сгреб игрушечный домик с перепуганными детишками и поднял его, а потом поставил его на плоскую крышу трансформаторной будки.  Домик зашатался, но устоял. Дети внутри затаили дыхание. Никто не пускал пузыри, а Великан Кан разогнулся так, что затрещало железо в бетоне и сказал:
— Вот сейчас я обмоюсь в фонтане, а потом начну доставать детей по одному и….. Наказывать.
Великан Кан никогда в жизни не купался в фонтане, хотя, подглядывая за бултыхающимися в фонтане детишками, страшно им завидовал. Искоса наблюдая. Он всегда хотел поплескаться в фонтане. Но он только наблюдал с каким удовольствием плещутся дворовые дети. Всю жизнь. Все сто лет. Все свое детство только и мечтал искупаться сам. Игрушечный домик, набитый дворовыми детьми, Шуней, Сашуней, Машей-Простоквашей и Колалевым стоял, покачиваясь, на плоской крыше трансформаторной будки. Репетуна в домике не было. Он выскочил из рук Великана Канна, и никто не знал, куда он девался. А Тюхтя еще не появлялся. Лисчка-сестричка пряталась, а Великан Кан подошел к Фонтану-Фантому, разбежался и прыг…
Вот скажите мне, почему дворник должен любить пятницу? Беспорядок был страшный. Каменный Великан Кан со всей свой здоровенной дури как подпрыгнул и как упал в фантом! Поняли? Во все стороны по асфальтовой площадке побежали трещины от Великана Кана.  Нет, вы все правильно читаете. Великан Кан прыгнул со всей дури в фантом. Потому что фонтан во дворе был фантомом. Для кого он был фонтан, а для кого — фантом и им еще надо было уметь пользоваться. Со всей дури прыгнул Великан Кан в фантом и, конечно, в том месте, где он шлепнулся, побежали не волны, как он ожидал, побежали трещины. Еще бы, такая глыба треснула. Побежали от Великана Канна упавшего трещины по асфальту.
Не понял…
Это не я не понял, это Великан Кан не понял. Он посидел на треснувшем асфальте, подпрыгнул и снова бросился в фонтан. И снова попал в фантом. 
— Трах-тарарах-тах-тах.
— Хи-хи.
Домик на крыше зашатался, а черепаха втянула голову и стала пятиться. Но так как она не смотрела, куда она ходит, то она все время тыкалась головой в разрушенное основание Великана Кана.
Конечно, от нового прыжка Великана Канна по асфальту снова побежали трещины.  И не только по асфальту. На заднице и на лбу у Великана Кана  тоже появились трещины. Трещины на лбу, типа морщин. Морщины придали каменному лицу Великана Канна довольно умный вид. Великан Кан типа задумался. Он крепко почесал себе лоб и правда задумался.  Чтобы задуматься Великану Кану пришлось опустить голову. Он думал о том, что не попробовать ли ему еще разок прыгнуть в фонтан.
— Великан, — подсказала ему откуда-то со стороны лисичка-сестричка, — фонтан — это когда есть, а фантом — это когда нет. А Фонтан-Фантом — это когда не угадаешь, есть или нет. Так стоит ли ломать голову?
Послушал Великан Кан и поднял эту самую голову. А когда он поднял голову, то перед Великаном Канном уже появился Тюхтя, неторопливо входящий во двор. Медлительный Тюхтя. Тюхтя был очень медлительным мальчиком. Вы это знаете. Очень-очень-очень медлительным. Просто до того медлительным, что хороший человек иногда не мог заметить, как он двигается.  Впрочем, плохой человек тоже. И конечно каменный человек, Великан Кан, из-под балкона тоже не заметил, как двигается Тюхтя. Просто вот Великан Кан поднял голову и бац — перед ним стоял Тюхтя. Великан Кан очень удивился. Он думал, что он сгреб и спрятал всю малышню двора. Не долго думая, Великан Кан широко раздвинул руки и стал над Тюхтей на весь свой гигантский рост. Он собрался прихлопнуть Тюхтю. Он собрался прижать Тюхтю. Великан Канн широко развел руки, чтобы прихлопнуть Тюхтю как мухтю и прислушался.
— А ты уверен, — снова подсказала Великану Кану неведомо откуда Кошка-понарошку, — что этот вот Тюхтя, которого ты хочешь хлопнуть, не фонтан, то есть не фантом?
Каменные мозги Великана Канна дали сбой. Руки пронеслись мимо Тюхти и снесли небольшой декоративный заборчик. Однако чужой заборчик сущая ерунда   по сравнению с собственным здоровьем. Поэтому после некоторого размышления Великан Кан пришел к выводу, что, если Тюхтя и вправду фантом, а он, Великан Канн, на этого Тюхтю плюхнется, плюхнется на то, чего нет, то он, Великан Канн, естественно, снова расшибет себе задницу. Вот бросайтесь так, за здорово живешь со всей силы попой на асфальт. Смешно, да? Улыбаетесь?  А Великан Кан не улыбался. Он знал, что, если Тюхтя — фантом, а он, Великан Кан, на него плюхнется, то он, Великан Кан, отшибет себе всю задницу. И весь его внутренний мир, вся арматура, все застарелое железо внутри, может погнуться. Это будет почище радикулита. Великан Кан даже не оглянувшись просто перестал обращать внимание на Тюхтю.  Если бы оглянулся бы, то увидел, что голос предупредивший его об опасности  принадлежал лисичке-сестричке, Кошке-понарошку, которая спасла Тюхтю в благодарность за то,  что Тюхтя никогда не охотился на нее по пятницам. И так как она была хитренькая лисичка-сестричка, то она и спасла Тюхтю с помощью хитрости. Пока Великан Кан раздумывал, чтобы ему еще такое приятное совершить на свободе, полученной им так неожиданно, черепаха тыкалась головой в его постамент. Великан Кан не обратил на это внимание. Он думал, что же ему делать со своей свободой. Так вот всегда бывает: ждешь-ждешь этой свободы, а когда получаешь, просто не знаешь, что с ней и делать. Эти каникулы через две недели.
Тем временем хитренькая лисичка-сестричка завела неповоротливого Тюхтю к трубе на горке.  Туда, где Великан Кан точно не смог бы увидеть ни ее, ни Тюхтю. И там, в трубе лисичка-сестричка рассказала Тюхте о том, что случилось во дворе. Про то, как на нее лисичку-сестричку устраивали охоту, как освободился Великан Канн, и почему она, лисичка-сестричка, Кошка-понарошку, решила спасти Тюхтю от Великана Кана. Словом, Тюхтя узнал все новости. На этот раз первым. Тюхтя был не злым мальчиком — медлительным — может быть, может быть даже тормозным, но ведь и это в жизни бывает полезным.  Вы видете?
Тюхте стало очень жаль своих друзей: и Шуню с Сашуней, и Веника, Колалева и Машу-Простоквашу — всех, кто сидел в игрушечном фанерном домике на крыше и ждал всяких ужасов. И Тюхтя попросил Кошку-понарошку:
— Лисичка-сестричка, а помоги мне выручить моих друзей.
Лисичка-сестричка удивилась: спасать друзей Тюхти, которые устроили на нее охоту, в ее планы не входило.
— Лисичка, — канючил Тюхтя.
Впрочем лисичка-сестричка Кошка-понарошку была отходчивой и доброй. Она подумала и согласилась.
— Ладно, — сказала Кошка-понарошку, обращаясь к Тюхте, — если ты просишь, я их выручу. Пусть только они больше не будут на меня охотиться.
— Не будут, — пообещал Тюхтя с полной искренностью.
На том они и подладили. Итак, надо было выручать детей. Откуда-то доносился тихий плач. Это плакала в игрушечном домике, поставленном на крышу трансформаторной будки Маша-Простокваша. Ее поломанный сачок валялся в песочнице. Великан Кан стоял, опираясь на три дерева, и рассматривал в застывших зеркалах Шуню и Сашуню своими трещинами-морщинами. Морщин-трещин от сотрясения и ударов появилось у Великана Кана великое множество. Выглядели они не важно. Великан Кан о чем-то сосредоточенно думал. Лисичка-сестричка подкралась к Великану Кану и стала ему как-бы между прочим намекать хитрым голосом, что по всей вероятности не его место, на его постамент, такой безопасный, уютный, кое-кто претендует.
— Кто претендует? — вышел из задумчивости Великан Канн. Ему и в голову не приходило, что у него было такое милое, безобидное, уютное местечко, которое он так бездумно покинул.
— Кто претендует?
— Черепаха, например, — без обиняков сказала лисичка-сестричка, — иначе, зачем бы ей твой постамент ломать? Легче было бы тебе руку отломать или голову. Так нет, она постамент ломает. Нарочно разрушила, — со значением внушала лисичка-сестричка.  — Не иначе как место хочет занять.
Великан Кан очень задумался. Теперь, после ныряния в Фонтан-Фантом вольная жизнь уже не представлялась ему такой уж замечательной. На лбу у него были трещины, на заднице были трещины, да еще Великан Кан потерял палец, ковырнув что-то не там. Очень задумался Великан Канн:
— Может и правда, — подумал он, поглядывая на черепаху, которая делала круги возле его постамента, — может и правда хочет мое место занять.
— Хорошее место, — подсказывала Лисичка-сестричка.
— Хорошее, — понял Великан Кан. — Хорошо же стоял, чего же меня потянуло гулять? Голова была цела, и задница пока была цела.
— А постамент? — спросил он у лисички-сестрички.
— А с постаментом мы поможем, — серьезно сказала лисичка-сестричка.
Тюхтя улыбался во весь рот.
— Ты детей с крыши сними, мы и поможем. У Маши-Простокваши папа строителем работает. Он раствором постамент забросает. Через сутки будет он у тебя как новенький.
И Великан Кан быстренько снял домик  с детьми с крыши трансформаторной будки и на площадку поставил. Потом побежал черепаху отпихивать, на свой постамент забираться. Дворник  пошел за новыми метлами. Он делал вид, что ничего не видит. Репетун уже в новое приключение попал. Мячом в окошко подвала полетел. А в подвале, как вы знаете, клетчатая крыса жила.