В чёрных болотах

В чёрных болотах лежал перевёрнутый мир.
Булькал с трясин голубой ядовитый метан.
Словно невидимым взмахом волшебный факир
из фиолетовых чар делал звёздный обман.

Девушка там проживала, утопла она.
Много веков пролетело с той давней поры.
Была прекрасна девица, лицом холодна,
белою кожей вдыхала чудные миры.

Грудь подымалась, стучался о кочку плавник.
Каждую ночь выходила она посмотреть,
как облака покидают земной материк,
как небеса начинают под утро алеть.

Кликал с пучины под утро старик водяной,
острой седой бородой будоража покой.
Девушка тихо сползала с коряги кривой
и уходила послушно обратно домой.

Так продолжалось немало, две тысячи лет.
Звёзды свой круг завершили, полёты во мгле.
Ёлки болотной свалился последний скелет,
и догнивали пеньки на заброшенном дне.

В эти места даже ворон большой не летал.
Коршун, сова пролетали всегда стороной.
Яды глубин наряжались в радуниц цвета,
и хороводы водили под вьюжинный вой.

Как-то решил старичок, видя девушки грусть,
ей жениха подыскать из соседних трясин.
Взял он корягу-клюку, кошель клюквенных бус,
и пошагал до далёких обугленных тин.

Смерть в тинах тех становилась порой на постой,
переседлать своего вороного коня.
Юноша ей ублажал с золотой головой,
нежно любила она его, цепью звеня.

Только чудное занятье затеял старик.
Славного парня у Смерти намедни увесть.
Выкуп решил предложить, подобреет на миг,
тут и согласие держи, ток с конфузом не сесть.

Юноша только что к бегу коня подковал.
Смерть почивала, а длинные когти её
гладили нежно ребёнка пшеничный овал,
как осторожно граблями сгребали жнивьё.

- Милая, здравствуй! – пред нею предстал водяной.
Как поживаешь? Скучаешь? А знаешь, есть край,
где обитает народец тяжёлый дрянной,
что порешил захватить цельный Божеский рай.

Будет такая большая народов война,
будет такой те приплод от широкой войны,
мне о беде подсказали лесные ветра,
что покидали недавно иные миры.

- Брешешь, гнилой старикан – знаю я все места,
где обозначится скоро кровищи буза,
где разольётся по талым долинам беда,
и отольётся в долины мирская слеза.

- Ей-ей, могу указать и открыть к вести дверь –
я не брехун, а пришёл-то к тебе неспроста.
Ты, дорогая, уж мне-то на слово поверь,
хоть понимаю, не веришь ты мне ни черта.

- Хошь, баш – на баш? Я шепну, где начнётся буза,
что б не сбрехать, на, примерное, тысячу лет,
ты же парнишку отдашь, золота егоза,
девка в невестах моя – вот и весь мой привет.

- Ой, ты хитёр, старикан! Девка, ишь, молода,
сколько годков то сидит, уж усохла поди? –
- Честно тебе обещаю - начнётся война,
уж изготовлен народ под стальные дожди –

- Хлопца отдай! - будем славить тебя мы в веках,
пока ты на лугах будешь дань собирать,
а возвернёшься – верну я тебе паренька,
чтоб твоего вороного коня подковать.

- Чёрт с тобой! – Где? – водяной место то указал.
Вспрыгнула Смерть весело и приветно в седло.
Тысячу лет парень девушку страстно ласкал,
алым узором светилось в светёлке стекло.

Синий метан подымался из глыби, журчал,
и, подымаясь в зловоньи, мгновенно сгорал.
Смерть с той поры водяной никогда не встречал,
так повернулась война – старичок не соврал.

15 мая 2009 г.
С-Петербург