Театр ноо

Когда забивают двери,
              когда не пускают
                на выход,
Когда исчезает время,
              когда полуночные
                сети
Поймали в капканы забвенья
              и тянут на дно
                опуститься,
Когда слишком поздно быть первым,
                когда умирают боги
В седых лабиринтах подземий
                больничных пустых
                коридоров
Забитые чёрные двери
                смеются завистливым
                лаем.
И если остаться в них на ночь,
                то, может, никто и не
                вспомнит,
Что кто-то хотел удержаться
                за жизни могильные
                плиты.
Лишь вены стучат в подвисочье,
                как словно китайские
                гонги.
"Ты знаешь, родная," - мне скажут,
            - "Ты слишком устала быть
                первой".
А после - больничные стены,
                и люди, свидетели
                боли,
Прирежут остатки желанья
                остаться собою
                хоть внешне.
Потрескалась плёнка эмали
                последней из памяти
                сотен.
Тут - сумрак и изморозь крови,
                тут нету ни чёрных,
                ни белых.
Здесь только отжившее ночью
                глазищ немигающих
                скерцо.
И два ожерелья изящных -
                с шипами наружу и
                внутрь.
Я выберу. Тусклая полночь
                развесит ловушки 
                на пальцах.
Одна будет занята скоро
                тоскливой душой
                поэтессы.
Ничто не случится внезапно -
                давно все зазубрены
                роли.
А сцена - пустые подмостки -
                не нам ставить хлипкие
                пьесы.