Письмо

    Ты  прости  меня, я  уже  каюсь,
    не  ответил  тебе  на  письмо.
    Я  в  такой  маяте  обретаюсь -
    и  в  глазах, и  на  сердце  темно.

    Нa  работе – развал  и  тревога.
    Нас  хотят  укрупнить, упразднить.
    Если  так, то  скорей, ради  бога,
    но  решили  тянуть  и  дразнить.

    Пережить  это  вобщем-то  можно,
    перестройка, конечно, нужна.
    Но  меня  тут  другое  тревожит:
    тяжело  заболела  жена.

    Говорим  о  делах, о  работе,
    суетимся – с  чего  бы  начать...
    Нам  о  чёрствости  нашей  сегодня
    уже  криком  бы  надо  кричать!

    В  поликлиниках  наших, в  больницах,
    куда  с  болями  люди  идут,
    посмотри  только, что  там  творится!
    Там  досрочно  в  могилу  сведут!

    Всюду  очередь, грубость, бездушье,
    а  карманы  раскрыты  всегда,
    без  протекций  не  рыпайся  лучше,
    без " презента " не  лезь  никуда!

    В  эти  белые  с  виду  халаты
    без  отбора  одеты  у  нас,
    в  большинстве  своём, хамы, пираты!
    В  их  глазницах – стекло  вместо  глаз!

    Я  под  свежим  пишу  впечатленьем
    и, наверно, утрирую  всё.
    Есть  достойные  там, без  сомненья,
    но  так  мало! Я  их  не  засёк.      

    Журавлей  в  небе  много  летает,
    да  не  стало, похоже, синиц,
    милосердия  нам  не  хватает,
    а  не  коек  в  палатах  больниц.

    И  у  нас, у  ремонтников, тоже
    сколько  хочешь  своих  “глухарей”.
    Что  же  делать, скажи  ты  мне, что же?
    Мы  же  хуже  самих  дикарей!

    Мы  душевность  свою  растеряли,
    почернели, засохли  углём,
    завещились, в  болоте  застряли
    и  недобро, по-свински, живём...