Круженье-сотворенье привидений

Прекрасные девы бродили по лунным аллеям, и взгляды зверей одиноких собой волновали,
Ты слышишь отчаянье тела просящего чувства: доступными стать гроздья набухших грудей полусонных  прохожих,
Срам срывает глаза в бездну черного мрака, на дне ямы насильник пытается выпить всю ночь,
Насытить ручьями пота жадное тело, выхлебать реки вина, забыв навсегда свое имя,
Дворник внемлет молчанию ночи под говор колеблемой ветром ползущей по небу листвы…
Лошади ходят по лесу, задумавшись в стойлах, а люди любят, забывшись, читая стихи…
Голые камни чертит в ночи архитектор, склепы домов повторяют обложки тетрадей,
Дачи ночные окнами смотрят в кладбище, словно надгробья уставших думать людей…
С ума я схожу в безголосую вечную полночь, иду неизвестно куда, в холодные стены стучусь…
Ветер глотает глаза упавшие в звезды, кошка просится в дом и трется о ноги…
Девы прекрасные бродят, они – привиденья, тени экранов погасших в уснувших зрачках…
Кто раздвоился во мне, из меня тихо к омуту вышел, и чуть слышно стал через сон говорить,
Слышал я и читал эти рваные письма, пыльные стопки бумаг о прошедшем пожаре…
Дом сгорел, и девы исчезли в пожарных, которые прыгали в окна с прозрачною пеной…
Я поджег свое прошлое в старой тетради, в углях пожара исчез мой последний зрачок…
Ночь уносила года и ей тень моя подпевала, прыгали люди загубленных душ в кабаки,
Там исчезало их светлое чистое пламя, из уст выпивох только пепел в ночи трепетал,
Случайный прохожий шерсть щипал на затылке, словно уставший подругу ждать попугай…
Бесчувственно рылись как-будто в копилке, листья шептавшие сон моей больной голове,
Я уставал бродить в образах ночи и мрака, деньги липли бумагой, в которой «ничто»
Растворяло собою бесценное благо – быть, но только собой, быть недоступным толпе…
Взгляд возвращается к девам на лунных аллеях, с ветром подругою нежною шепчется ночь,
Остатки идей покоятся в спящих музеях, закрытых от мира безвольным народом случайно,
Как-будто бы в космах вождей запряталась Тайна, под паутиной их ликов спят тараканы,
Усы еще шевелятся в идеях марксизма, а борода упирается в уши народа…
Рассеянна ветром, смешанным с прахом, по лунной дороге уносится дальше во мрак с палачом обрученная жертва…
Народы вязнут в грязи, и от бессилия тонут, спешат позывные из труб убогой клоаки в моря…
Ночь и бескрайний подъезд, и возится пьяная сволочь, чужую дверь отпереть,cлучайную деву украсть…
Сопливым своим хоботком вползти в ее нежные губы, забыться мертвецким скотом,направив ей  в Душу оскал…
За право прочувствовать ткань смертной своей оболочки, уже навсегда озверев в пасти холодного неба…
В горле неистовых чувств, касаясь ничтожного гада, я вдруг обнаружил Любовь на миг, ко всему, что здесь есть,
И утлое судно-рассудок плоть свою пережило, отдавшись безумным виденьям в черной безмолвной ночи…