4 стихии и все такое

я выбрала огонь.слепой,опасный,
порывистый, напористый убийца,
сметающий по прихоти неясной
с лица земли людей знакомых лица,
мне стал родным.смешались ртуть и лава,
и запах серы пропитал одежду,
я за собой сметала переправы,
не оставляя права на надежду.
отчаянность во всем вошла в привычку,
и незнакомый вкус победы пряный
внезапно возникал от чирка спички,
грозящей в пыль стереть смешной порядок.
бескомпромиссность,гордость,смелость,вольность
в душе смолой осели  едко,сильно,
так что когда бывало слишком больно,
пощады  и подачек не попросила.
дробилась жизнь на до и после вспышек -
то вдруг аврал,то дни под одеялом.
очередной пожар однажды выжег
то малое, что сердце охраняло.
как на качелях - жар, а после льдины,
бесцельные метания по краю.
но с пустотой столкнуться было дико,
мне показалось,будто умираю.
не жалко никого - себя тем паче,
я прожигала жизнь - свою и близких.
не жалко.прожигатели не плачут,
чтоб не тушить последние, но искры.
плелась едва-едва, а все туда же,
за счастьем и покоем,лучшей долей.
к земле,устав,припала и тогда же
смогла дышать опять.чего же боле?
я выбрала своей стихией землю,
хотя ,скорей, стихийно натолкнулась,
я думала - в раю, повсюду - зелень,
и жизнь мне наконец-то улыбнулась.
мне нравились оборочки на шторах,
жужжанье пчел, шум леса за оградой
и тяжесть невесомая, с которой
в ладонь ложатся грозди винограда.
добротный дом с покатой черепицей
мне стал дороже искр сиюминутнутных.
неспешный быт,вязание на спицах,
и счастье в достижении уюта.
всего-то дел - корзинка с пирожками
и ваза на столе, а в ней ромашки,
а в рамочке пушистыми стежками
котята в обрамленьи белой кашки.
комод тяжелый с уймой безделушек,
дымок седой и жар печной,спокойный,
а по ночам знай стрекотанье слушай
сверчков, облокотясь на подоконник.
проклюнулся,взошел,меж снов затерян,
на пепелище бывшем контур сада,
и иссушила дерзкие затеи
земля,сырая от ночной прохлады.
стабильность,основательность,надежность.
несут лишь боль порывы и загадки.
но почему чего-то вечно ждешь ты
и смотришь в небо лунное украдкой?
и думаешь тихонько если б крылья,
здесь душно так, что некуда деваться.
а сказка,как обычно,стала былью.
им,сказкам, очень свойственно сбываться.
я выбрала своей стихией воздух,
когда земли казалось слишком мало,
чтоб гулким эхом в сумерках промозглых
на лоскуты разрезать слой тумана.
полет - как фехтование,и чтобы
лететь важны лишь скорость и внезапность -
вираж,спираль,петля, пологий штопор
и ласточкой в распахнутое завтра
меж вязких облаков, как и хотела,
чтоб без руля, ветрил и направленья,
а к солнцу или в пропасть - что за дело,
когда впервые чувствуешь паренье.
но все полеты - риск.стекла не видно.
однажды и не вспомнишь,что летала,
и на крыле тягучее повидло
застынет с кислым привкусом металла.
красиво - жизнь прервать за миг восторга,
самоубийство редко некрасиво,
широкий жест - в разгар скупого торга
весь кошелек швырнуть к ногам кассира.
а что потом? потом плохое слово.
раз в воздух поднялась,живи как птица,
минуя неуклюжих птицеловов.
полет - отличный повод,чтоб разбиться.
окончилась минута эйфории,
закон людей - где взмах,паденье вскоре.
а птицы издевательски парили,
над  принявшим удар бесстрастным морем.
я воду полюбила, словно рыба
за кротость, созерцательность и гибкость.
хотя и в этот раз был скромен выбор,
не научилась плавать бы - погибла.
неси  волна скорей, не то к причалу,
не то вперед, в соленую пучину,
она меня в раздумьи покачала,
а после растворяться научила.
жемчужины с серебрянным отливом,
актинии, кровавые кораллы,
я среди них была почти счастливой,
играясь,направленье выбирала.
все отражалось, виделось мне ясно -
и в толще океана-недотроги,
и в озере,покрытом мелкой ряской,
и в лужице весенней у дороги.
в ручье горстями черпала прохладу,
и видела как в капле одинокой,
внезапно возникали сотни радуг,
и разбивались,слившись вновь с потоком.
баюкало теченье струй ленивых,
карась,перебирая плавниками,
почти касался ветки старой ивы,
корнями уцепившейся за камень.
на дне лежали гладкие  ракушки,
похожие  на спящих рыбок  или
на маленькие  черненькие ушки
животного,таящегося в иле.
но жизнь - как в иномирье.только тени.
в осколках, отголосках мало силы.
вода смывала старые потери,
но и приобретенья уносила.
и в тихом водоеме есть пираньи.
становишься ничем, и крыть тут нечем.
забвение - не смерть, но умиранье,
и первое,должно быть,много легче.
раз в омут с головой - сухой не вышла.
себя я потеряла между рифов.
в глубинах правды нет,но нет и выше.
закончен путь.реальность стала мифом.

кот Яшка,деловито съев сметану,
запрыгнул на кровать и лег клубочком.
проснулась без будильника, светало.
я вспоминала сон прошедшей ночи.
вернулась память медленно,рывками.
был суд.не знала я,куда мне деться.
истец в руке держал тяжелый камень.
и утверждал истец,что это сердце.
он выдвинул 4 обвиненья -
с огнем играла, дым шел комыслом,
в тяжелый час плыла я по теченью,
лениво растекаясь слабой мыслью,
что в облаках бессовестно витала,
не глядя вниз, на маленькие крыши.
и что пупом земли себя считала,
на глубину в нее кротом зарывшись.
в то время, как нужна была поддержка
всем, кто живет, всему тому,что дышит.
хотя бы только нить скупой надежды
всем тем, кто плакал,съежившись под крышей.
виновна - пронеслось рядами в зале,
виновна - приговор подписан белый,
а как меня конкретно наказали,
я почему-то вспомнить не сумела.
а,ерунда, подумала,напрягшись,
и досыпать легла - вскочила рано,
мурлыкал в ухо кот двухцветный Яша,
лучи тянулись к стенам через раму.
все как обычно.год цеплялся за год,
недели,будто мячики на корте,
неслись себе, то прямо,то зигзагом,
и как-то отдыхая на курорте,
перебирала камушки руками,
горячие,об них приятно  греться.
и треснул вдруг в руке тяжелый камень.
мне показалось,будто это сердце.
отправки ожидая на вокзале,
потом уже, почти вернувшись с моря,
как мне хотелось знать,чем наказали
и вспомнить текст курсивный в приговоре.