Актёр. Из Райнера Марии Рильке

Райнер Мария РИЛЬКЕ (1875 – 1927)
АКТЁР
(Из цикла «Жизнь и песни»,”Leben und Lieber”, 1894)

Сидит бедняга у постели
В тисках мучительных тревог.
Как странно щёки заалели!..
От страшных дум он изнемог.

И озабочен, озадачен:
Как вянет женская краса!
Испугом жутким весь охвачен:
Не стекленеют ли глаза?

– О, Бог ты мой! Прошу я мало:
Шли всё, что хочешь, мне сполна,
Но только бы не умирала
Моя жена, моя жена!

Прошу, мой Боже милосердный,
Боль облегчи ей в эти дни!
В моё измученное сердце
Хоть луч надежды урони!

О, как подушки эти жёстки!
О, встать! Вдыхнуть бы жизни свет!
Тюльпанами алеют щёки.
О, только бы покинуть бред!

– О, дай свои мне руки, Гарри!
Не оставляй меня одну!
Сейчас утонет всё в кошмаре.
Любимый, не бросай жену!

– Я не могу, не смею медлить,
Идя на сцены эшафот.
Хоть знаю: горе не измерить,
Но что же делать? Долг зовёт!

Слабеет голос, умоляя:
– Останься, Гарри, дорогой!
Прошу, пока не умерла я,
На вечный не ушла покой!

Насквозь пронзённый боли мукой,
Не опуская мокрых глаз,
Расстаться со своей супругой
Он должен в этот горький час.

О, Господи! Как сердце бьётся!
Хоть горе дыбится горой,
Комедию играть придётся
И тешить публику игрой.

У смеха там предназначенье:
Пьянить он должен, как вино,
А тут жене в сплошных мученьях
Расстаться с жизнью суждено.

Мысль обожгла: что будет завтра?
Он должен, пусть хоть изнемог?
Ведь если выпрут из театра,
То кто же хлеба даст кусок?

Жену больную обнимает.
Никто не в силах тут помочь.
Бегут часы, – он понимает. –
Вскочил к дверям и мчится прочь.

Играть старайся роль паяца
Всё песнопенья…Всё прыжки,
Когда в душе, как смерч, клубятся
Виденья боли и тоски!

И, сам не зная, что играет, –
Смешным же нужно быть для всех! –
Себя он пивом охлаждает,
В неистовый впадая смех.

Ему стоять бы на коленях!
Душа кромешных мук полна:
К себе его зовёт в моленьях,
Он слышит, бедная жена.

Роняет он слова смешные,
А дома рвётся жизни нить –
Смерть лапы тянет ледяные,
Чтоб в сердце кровь остановить.

Он гонит прочь все мысли сразу.
В ушах стоит зловещий звон.
Играет он, теряя разум,
Не зная что, играет он.

Как долго длятся эти речи!
Ах, завершился б этот фарс,
Чтоб с милою женою встречи
Приблизился б скорее час!

Через проходы, мимо кресел
Он мчится, покидая зал,
Где каждый зритель буйно весел,
Где долго хохот не смолкал.

Зовёт его как будто кто-то,
Но он войти не может в дом.
Видать, захлопнулись ворота –
И не разбить их кулаком.

Всевышний, сжалься! – просит Гарри
И длинный делает разгон –
Сосредоточив мощь в ударе,
Сорвал ворота с петель он.
Прислушиваясь к сердца стуку
И на ногах держась едва,
Застывшую хватает руку –
Застряли в горле все слова.

Он резко раздвигает шторы –
Луны струится бледный свет,
И хочет он осмыслить взором
Лицо, которого уж нет.

Провал из мозга вынуть хочет,
Пленённый ужасом причуд,
И так неистово хохочет,
Что на пол падает без чувств.

Его нашли. Живой. Удача!
Худой, небрит и остронос,
Он корчился в надрывах плача,
Не проронив ни капли слёз...

Кровать! Смотри! Опять мне руку
Вдруг смеха судорога свела!
Он ищет мёртвую супругу,
Но полночь разум оплела.

Клубится дым от папароски.
Что это? Жизнь или игра?
Хохочет Гарри: „Где же доски?
Мне гроб уж мастерить пора!”

Перевод с немецкого