Jedem das Seine

     Приведенный ниже текст автор представляет как пространство высказываний, формирующих некое надрелигиозное   сознание, с помощью которого у читателя может проявиться способность к восприятию реальности в терминах сопричастной логики. Наличие же в этом лексическом потоке слабой лирической напряженности, отдающей абстрактной исповедью, а также излишне желчное, разъедающее узнавание в них самих себя, достаточно отчужденных от Мира, обозначает попытку примирить авторские идеалы Родины, Войны и Свободы с Нашей реальностью, разбавленные, пожалуй, едва уловимой усмешкой в части их абсолютной несовместимости.
   Также необходимо отметить, что в глухом звучании от«/»-енных частей текста, автор, от имени вытекающего следствия, свидетельствует свое почтение причине, благодаря которой в  тупоугольник из Бермудянска когда-то вписался  серый квадрат Малевича, превращаясь постепенно в порочный круг нравственного невежества, поскольку этическая поляризация современного общества в настоящее время стремится к 0. И в самом деле,  в Нашей Действительности быть трагиком – крайне неприлично, ибо рассказывая о неприятностях, мы как бы продолжаем их во времени, поскольку тенденция Нашей культуры – оправдание и утешение, тогда как любой вид современного искусства калечит мятущиеся души с дьявольской неотвратимостью, проявляя при этом феноменальную степень отрицательного человеческого потенциала, который инициирует зло запредельной интенсивности.
   И, вообще, «Составлять много книг – конца не будет» (Екклесиаст 12:12), – как говорил Царь Соломон 3 десятка столетий тому назад, исходя из посылки, что поэзию отличает от жизни отсутствие повторов, несмотря на то, что она может являться хроникой человеческих чувств.
   P.S.  Дочитавшим  до цифры IV, но так и не заценившим ощущения полноты звукоряда в Настоящем продукте версификации, создаваемого посредством трагического вибрато, а изредка – страстного тремоло, автор настоятельно рекомендует очистить собственное сознание от сопротивления обсценной лексики…

I. Слетев на днях с Парнасской Горки,   
как пехотинец Вася Теркин,               
решаю ребус наяву,               
чтоб слить Онтарио в Неву.               
Потуги, кажется, верны,               
коль Ниагаре шью штаны.               
Святой Лаврентий, правды ради,            
волью в Залив - работы на день!               
Проблема видится не в том,               
в чем компетентен сэр Ньютон,               
бросая массу мне навстречу:               
я взял удар контрольный в печень,
хоть знаю много, помню мало –
в мозгу нейронов не хватало.
      

II. Амфибрахий прелестен,                / Некогда автор пристально поразился своим миро-
обольстителен, ярок,                / ощущением, поэтому, решая свою задачу в
социально полезен,                / Настоящем тексте, пытается переабсурдить 
как надои доярок.                / окружающий абсурд без согласования
Мысль активная мухой                / с покоем читательской мысли   
напрочь к фарту стремится,               
в сон клонясь с бормотухи,
но, проснувшись синицей,
(так в Зажопинске с нар               
кипишил заусенец)               
ощущает пожар,
обжигающий пенис.

III. Сорвавши ягоды как бусы,                / Слова не должны обманывать автора и
бунтует кровь. Юнец безусый,                / вводить в заблуждение читателя
не понимая, осудив,
в сердцах сливает негатив
на голову дерев младую,
поскольку к осени ревнует,
хотя влечет его к весне.
Зимой же снится в страшном сне,          / Привлекательность снов – в их               
как будто кто-то в летнем платье,          /  непоследовательности 
безвольно тянется в объятья
дразнящего соитьем тела,
которому всегда хотелось…

IV. – Раз на нарах лежал
и точил свой кинжал:               
пер с души скипидар,
надо выпустить пар.
Отставной муэдзин               
денег дал на бензин,
чтоб крутой лимузин
вывозил в магазин.
Но привез на базар
поглядеть на товар:
нет гавайских гитар,
нет овечьих отар,
теплых нет шаровар,
лишь стоит самовар,
и ни млад, и ни стар
из него пьют отвар
из замшелых осин,
берестовых корзин,
как тифлисский грузин
средь Валдайских низин.
Чтоб унять чувств пожар,          
я достал портсигар,
закурил и, кошмар! –
дым разнес перегар…

V. Басил бесенок у ворот:
« Копала баба огород.               / Делала неутомимое дело
У благородного амбала
единочаятель крадет.                / Бесшумно мучился в плане сознательности      
Упала грамотность. Упала.
Да. Огород она копала.
Взрослеют неспроста братки,
которым море не с руки,
но по колено. Кто обернется,
теряя скорость в вираже,
получит, может быть, уже
серпом по яйцам, вопреки.
Так пусть смеется!»

VI. В лесу осеннем мало толку,
коль ищешь развлеченья только,
круша деревья топором,
чтобы взирать на них потом
и объяснять, как это вышло,
что подсознанье вертит дышлом,
где чьи-то девы, лесбиянки,
ушли ласкаться в лес Бианки,
Виталий же, не будь скотом,                / Главный враг – вульгарность сердца
встречал их в ельнике с котом!
Непалец с палкой на Ямайке
ямальца в майке гнал с непалкой,
послав ямалку на Бали
со страшным криком: «Отвали!»,
куда она плыла покорно,
забрав с собой кило поп-корна.                / Дурновкусие есть метафизическое свинство
Смеялся Сальвадор Дали:
« Туда не ходят корабли!»

VII.     –  Толпа – это сумма одежды и тел.
Аналог работы есть множество дел.
Е. Пона – раскосая, подлинно мать,
которую Дарвин хотел бы не знать.
На пляже горячий песочек, облом(!), –
июльское лето считает теплом
своим. В преисподне, в зените греха,
местами меняются буквы «Й», «Х»…

VIII.    – Зачем, читатель мой, ответь,
под купол цирка влез медведь?
Ведь он не тигр и не лев,               
объемом – мал, прищуром – лев,               
чтоб сверху на зверей не дуло,
сам подставляется под дуло,                / Король музыкальных инструментов – оргАн
и почему его, (в)друг, писка                / начинает издавать звуки умирающего
сама собой встает без писка?                / велосипедного насоса, если в его 32-х
В оргАн – мукУ, коль Орган – в мУке,      / футовую трубу всыпать 2 пуда муки
гони пургу, но по науке.
Натужься, бука, и ответь:
«В чьих путах мечется медведь?»


IX.     – Оказался по пьяни в осеннем лесу,
под трухлявой осиной увидел лису,            / Задеревеневшей ноге рельеф тропинок был
испугавшись, лиса ускакала за лес,             / безразличен, а вот туловище вместе с головой
ну, а я, не спеша, в муравейник залез.        / осуществляло безобразия
По закону Ньютона устроил нажим –
муравьи моментально достали ножи,
но одно насекомое я обнажил
и ладонью растер поперек об ножи.
Я природы лесной не нарушил режим,
хоть глобальных проблем муравьев не решил,
настругал из осины десяток рейсшин,
чтобы ими венчать беспокойный рейс шин!

X.     Посоветуй, друг, медведь,           /Если свобода имеет какой-то смысл, то она в том, что
может мне немного вдеть,                /есть право сказать людям то, что они не хотят слышать
ну, культурно отдохнуть,
обстоятельно бухнуть?
Прописал мне Доктор Ватсон
по 0,5 портвейна бацнуть.
Под дождем боюсь промокнуть,
хорошо б с земелей вздрогнуть,
как учил султан Али:               
«Хрюкнуть, мекнуть и налить!»               
С утречка грамульку вмазать –               
мигом сдохнет вся зараза,
апосля пойти похезать,
и повторно круто врезать!
В кофе лью ликер как ртуть,
чтоб, причмокивая, вдуть,
буду языком лакать –
кайф схвачу, едрена мать!
Почешу с похмелья репу,
Представляя. как я гепну,
выдохну, сложившись к низу               
и всей мощью дербалызну!               
Засажу винтом аккордно,               
из горлА флакончик дерну,               
разотру легонько уши,               
дабы стакашок откушать.               
Коль начнут ручонки зябнуть,
приглашу друзей дерябнуть
и пошлю в лабаз гонца
за бутылочкой винца.
На рысях грамульку жахну,
встану на дневную вахту,
чтобы все отцы и братцы
по утрянке шли набраться,
прославляя счастья миг,
заложив за воротник.
Наплевав на масть и касту,
по чуть-чуть залью за галстук,
славя наш российский путь:
« Я хочу с утра кирнуть!               
Оставайся небо синим,               
я балдею, керосиню,
а чтоб Родину любить,
я готов с ней зашибить!
Тот, кто чтит отца и мать,
должен бульку засосать!
Буду счастью песни петь               
и пойду в народ гудеть!               
Нету Бога, нет полиций,               
дайте мне опохмелиться,
хряпнуть, шваркнуть и поддать,
треснуть, тяпнуть и принять,
причаститься, смазать горло,
жертву Бахусу покорно
принести, залить глаза…
Оппонент мой, как ты?»
– За!!!

XI.     Гамадрил под мадригал
каннибала наказал:
голышом морил горилл
и за то себя корил.
Не смутился каннибал,
несмотря на то, что мал:
портсигар из брюк достал               
и размял в руках «Opal».               
Ну, а после – закурил,               
отбиваясь от горилл.
Молвил он: « Пардон! Мне – дурно
от таких горилл гламурных!»


XII.    – Заструячил компьютер
как скутер,
я ж закинул в свой рот
бутерброд:
приласкал на минуту               
Анюту,               
с ней забыл про Исход               
и Восход.
Подают малыши
пассатижи,
обесточив в беседке
розетки,
чтоб кататься на лыжах
в Париже,
в Тибр прыгнуть с монеткой               
без метки.               
С Анкой пели               
вдвоем две недели,               
вперемежку  то с Леркой,
то с Веркой,
разорвал все постели
Нинели,
называя соседку
кокеткой.


XIII.    Во дворе за стопку водки
девушка сняла колготки,
наркоманы от веселья
харч метнули в карусели,
ветеран полез в помойку,
акт втянул пассива в койку
поглядеть красивый сон:
кто из них есть чемпион,
а поскольку все не в лом,
он икал своим нутром.
БОМЖ храпел в парадняке,             
мент ширялся налегке:
у него в конце недели
все портянки перепрели.
Он же – кавалер при власти –
охранял всех от напасти
гимн наш распевать без нот
непременно круглый год.

XIV.      Макар макал в Славутич славу,
Самвэл сам вел с савочком Савву,
витал Виталик в облаках,
Давид давил цыплят в руках,               /сначала герои пачкают штаны, а затем утираются
Дениска день искал чужой,
лишь Шура – шуровал ногой
в печи, где Игорь угорел,
поскольку Дима дым пускал.              / Готовился от огня отнимать тепло
Стебался  Степа как хотел:
Сергей с серьгой, Мишан – мешал.
Валялся Валя на траве,
в которой Костя костерил,
женился Женя на вдове –
к ним в гости Сема семенил,
Жорик журчал, что было сил.             / Потому что нагадил в лифте и застрял в нем
Сашок сажал, Тимак – темнил,
Прозор прожег в штанах дыру,
якшаться Яшка с ним не стал,
Колек колол дрова в бору,
Петро ж потрогал и – отстал.
А Лене лень мантулить было,
поскольку Гоша гонашился,
Витек утек с кусочком мыла,
а друг Егорка – огорчился!

XV.    – Если б захотел в Эдем попасть,
то Всевышний бы сошел с небес,
предоставил бы любому всласть
на Голгофу без порток залезть.
Если б шеф пиндосов, нас любя,           / Автор считает, что только через форму работа
свои бредни скушал у реки,                / изощренного ума может возвысить нас
наизнанку б вывернул себя                / над физиологической банальностью
я как двухнедельные носки.
Если б «Зе» поверил в чудеса,
Чтоб в ушко игольное пройти,
ни один провидец за глаза
не сказал бы, где конец пути!


XVI.     – Натяну на глобус глаз,
это – раз!
Оборву все провода,
это – два!
Заключу с собой пари,
это – три!
Утоплю слона в сортире,               
есть четыре!               
Лягу в мавзолее  спать,               
это – пять!               
Состригу с ушанки шерсть,               
это – шесть!               
Плюну в рот морковкой всем,               
это – семь!
Дам в рог тем, кто кепку носит,               
это – восемь!               
Объявлю мат королеве,
пока – девять!
Так и буду куролесить
это - десять!

XVII.     Как подобрать синоним скотству:
пожалуй, это – секс с котом.
Для Пиндостана благородство –            
по яйцам бить, шутя, кнутом,               
сперва спросить:               
«Тебе не больно?» –
И, поднеся ко рту калач,
слегка его присыпав солью,
добавить, мол:
« Соси, не плачь!»

XVIII.     Сидя на лесной полянке,
потираю свой висок,
взял на грудь кефира банку,
хлеба черного кусок.
Электричка в лес не катит
и дрезина не везет,
значит, мне деньжонок хватит,
чтоб купить себе презент:
не бутылку бормотухи
100-литровую без дна, –                /текст зашлифован настолько, что смысл и идея не
100 котлеточек из мухи:                /доступны читателю
вылеплю из них слона!
Замотаю в хобот гренку,
прошвырнувшись Леткой-Енкой,
разгрызу филей по новой
и рассыплюсь Босановой.
Если проглочу остатки,
щегольну вразнос Присядкой,
коли имидж мне не дорог,
отпляшу с судьбой 7-40,
а как встану на носок,
так свальсирую вальсок.
Коль насыплете песеты
и дадите кастаньеты,
да нашепчете «мур-мур»,
инспирируя гламур
с перезрелой хулиганкой,
пригласив ее на танго,
я, грассируя вне ритма,
вспомню детство с Рио-Рита...
По утрянке только мухи
ловят кайф от бормотухи,
ведь Россия, как страна,
это родина слона!
В год Кабаний, непоганый,
мы осушим океаны,
чтобы часть шестую суши
без отрыжки враг не скушал,
только пенис бы сосал:
Россиянин – не вассал!                / Индифферентность к власти –
Мы идем колхозным полем                / явно дерзкий вызов, в то время как
в бороздах картофель полем,                / демократия понимается как разноголосица
корнеплоды засыпаем
и от страха засыпаем,
ведь не наша в том вина,
что в лабазе нет вина.
Оттого-то в эти дни
мы работаем одни,                / Нельзя пользоваться  свободой, обретенной
ибо той, что почитали,                / личностью без всякого на то преодоления,
а потом, как почитали,                / свободой, взятой взаймы или полученной   
да все мысли перерыв,                / на халяву
объявили перерыв, –
говоря, что, мол, скупая,
всю недвижимость скупая,
знатной мнит себя графиней,                / Смех – лучшее лекарство при поносе
хотя мысли о графине, –
мы откажем в героине,
тёте-Моте, героине,
чтоб ее матерый круп
не толстел от разных круп.
Чтоб ее с ее же стула
ветром времени не сдуло,
чтоб, создав свой первый стих,               / Глупость учит не хуже чем мудрость
голос Музы в ней не стих,
и, еще, чтоб в небе месяц
наблюдал бы целый месяц,
как ее друган, туз пик,
сбрив усы, взлетел на пик
власти, взяв с собой смемь душ,
сявкам всем устроив душ,
говоря о Судном Дне                / Искушение пророчеством есть общение
прозябающим на дне:                / с Всевышним vis-a-vis
«Знаю я: в апреле – пост,
но нельзя покинуть пост
и сижу как выпь во рву,
ограждения не рву,
и как диггер сплю под люком,
жажду досадить подлюкам,
развожу осиный рой,
так что под меня – не рой!              / Россия у всех разная, а значит и русские не везде одинаковые
За буржуями в погоне
пойман враг в одном погоне,
тот, который в нашей чаще
грабил люд намного чаще
чем в столице. По задам
тату я плетей задам!                / Классикам хорошо, они умерли, а автор мучается
Вот возьму и не возьму
в свой окоп с собой Кузьму,
он не видит ни черта,
где – проход, а где – черта,
если б я его не пас,
кинул бы буржуям пас.
Придушу в чулане мышку,            
посажу ему под мышку,
чтобы он на трактор сев,
начал вновь озимых сев.
Коль кругла его корма,
будут добрые корма,
ведь Пасхальная Среда –                / Это произведение – не религиозная догма
благодатная среда.                / контркультуры, это – идеология отсталой культуры
Душу в поле я не порчу,
хоть с селян снимаю порчу:
знаю много мыльных опер,
как до нитки чистил ОПЕР
в морге вора. Тряс, болтал,
но прозектор разболтал,
что подделал ОПЕР пропуск,
вместо фото – пусто, пропуск,
нет печатей, букв и дат,
да и сам он, малость, дат!
А Кузьма – мужик простой,
оплатил сперва простой,
а потом сбежал и с маху               
целовал нагую Маху.               
И, хотя как наш премьер,
в цирке не видал премьер
тех, в которых сельский поп
падок был до бабских поп,
но как капитан из рубки,
управлял процессом рубки             / Спишем на возраст художественную инвалидность
леса. Иногда гноил бурят                / автора,  слабо ориентирующегося в простой арифметике
тех, что скважину бурят.
Брался ложками семью
накормить свою семью
и при том спокойно жил
без надрыва чувств и жил,
как сапер с веселой миной
колдовал над вражьей миной…»


XIX.     –  Однажды летом, на Гаити,       
читая Тору на иврите,               
я возжелал как экс-любитель               
пощупать тити Нефертити.               
Я знаю, скажете:               
«Не врите!               
Сокрыты таинства в нефрите               
(любови девственной обитель).               
Такие тити  – не вертите!»               
Ведь благородный Эхнатон               
зашел в секс-шоп купить батон,               
но взял лишь сушку с перепугу,               
чтоб ею ублажить супругу.               
Воскликнув:               
«Veni, vidi, vici!?», –               
одел ее на кончик писи».               
Финал:– Хотите-не хотите,               
кусала губы Нефертити!               
               
XX.      –  От репетиций   
путем транскрипций
отмерен шаг.
мысль бьется просто,
без юрисдикций:
проснулся наг,
и вынул просо               
из всех подушек,
как черный маг.
Кричат подружки
мне косо в ушки:
«Где белый флаг?»
Обезоружен,
но не задушен,
в душе – зигзаг.
Еще есть силы,
я отутюжу
словесный брак!


XXI.   «Рим», Торчковская, вся Охта
вместе, как один сосуд,
гонят мульку. Коль подохну –
чашу мимо пронесут.
Я же – прочно упокоюсь
на Шафировском в печи.
На поминках с перепою
ты, татарин, не молчи:
– Так кого терзает правда?
– Так кому обрыдла ложь?
Аргумент достань исправный,
да на ярмарку положь.
Будучи долдоном ражим,
рубани лихую грудь
понедельнику со стажем
и мадам какой-нибудь.
Крикни громче, сделай милость
как Всевышний с бодуна,
так устрой, чтобы приснилась
всем читателям луна!

XXII.    –  Щеки просто надувать:
дуй!
Хочешь счастье, брат, ковать –
куй;
носом нравится клевать –               
клюй;               
а начнёшь во все совать –               
суй;
будешь корочки жевать –
жуй.
Знаешь, как в родник плевать –
плюй,
если надобно блевать –
блюй:
встанет, чтобы жизнь ховать –
xy*!