Сказки для взрослых

Рассказ моего соседа за бутылкой водки, после обеда.


Пролог


Сидел я как-то на диване,
И душу теребил в кармане.
На столике закуска, водка,
Зашел Иван Петрович, пьяный, как селедка.

Был вечер, я зевал от скуки,
А тут, Петрович мне попался в руки.
Мужик он в общем неказистый,
Но, для компании мне не нужны министры.
Стаканчик с ним готов я разделить,
И водочкою жажду утолить.

Иван - это сосед мой по квартире,
Мужик в годах, но нет и в целом мире,
Дедка прикольней и смешней
Чем наш Петрович, ух злодей.

Девчонок в свое время дед испортил много,
Ровесник он царя-Гороха.
Достоинством его Господь наш не обидел,
И Ваня в том стыда не видел.

Используя свой аппарат по назначенью,
Искал на задницу свою, он приключенья.
Так вот, по соточке мы пропустили,
И разговор о бабах запустили.

А вечер уж клонился к ночи,
Он вспомнил Питер, я вспомнил Сочи.
И вот, после четвертого стакана,
Петрович мне сказал, практически из-под  дивана.

- Серега, ты наверно не поверишь,
Но, в моей жизни, вот те крест,
Со мною диво приключилось,
Не просто случай - чудо из чудес. -


И опрокинув рюмку водки стременную,
Петрович начал свой рассказ из далека…


Глава 1.


Мне было восемнадцать - двадцать,
Служил я конюхом тогда.
Хозяин мой, помещик Шатский,
Уж больно вредный был всегда.

То, хворостиною меня отходит,
То, за чупрун по полу прокатит,
То, стеганет кнутом, то, кулаком поводит,
А иногда, и ужина лишит.

Короче жил я, Серый, как скотина,
В хлеву я жрал, и там же спал.
Одна была достойная причина,
Из-за которой я спокойно засыпал.

Когда родился я, то все сказали: «Я мужчина»,
Мой инструмент бессовестно торчал.
И акушерка - клевая дивчина,
Увидев то, и взгляд ее уж больше не скучал.

То, доктору мигнет игриво,
То, глазиком скосит на мой прибор.
А тетя Дуся - санитар у доктора Евсина,
Вздохнула лишь: «Какой позор».

То, что позором тетка называла,
Был мой, больших размеров агрегат.
Таких у нас в роду было не мало,
Но, мой средь них, был как акселерат.

А род мой был, как ветви кроны,
Встречались предки - так важны.
Иные, даже были, и хранители короны,
И в государстве - не последние мужи.

Но вот, прапрадед, упокойся душу,
Из-за амбиций собственных,
к царю в опалу, вдруг попал.
Особа с трона, взял и все разрушил,
Лишил наследства и чинов,
ну, и на север отослал.

И тут, прапрадед осознал ошибку,
Но было поздно - поезд убежал.
В письме к царю,
неоднократно слал улыбку,
Но, сильный мира,
писем этих не читал.

И вот, пришлось ему, бедняге,
Все бросить, и на север путь держать.
Бывало, денег не хватало, бедолаге,
Семью все это стало раздражать.

Короче, кинуло его семейство.
Жена – паскуда: «К чему, все беды с ним делить»?
Она под Киев совершила бегство,
И стала преспокойно жить.

Там матушка ее жила - довольно скромно,
Хотя имела небольшой надел земли,
Была кобыла и корова,
В саду ее подснежники цвели.

Зачем увлекся я, персоной этой,
Которая, весь род наш предала?
Как ты на неприятности не сетуй,
А дочь ее, к отцу, на север удрала.

Прабабушка была, девчонкой знойной,
И в трудностях отца не захотела покидать.
Она осталась с ним зимой суровой,
На пару, стали новое жилище обживать.

Шло время не спеша, отец скончался,
Не выдержало сердце старика.
Весь новый дом на ней остался,
А рядом текла бурная река.

По той реке, уже тогда ходили мореходы,
И в край глухой цивилизацию несли.
Прабабушка имела с них приличные доходы,
Она любовь свою, пардон, меняла на рубли.

Дул ветер, время пролетало,
И видимо надуло, наконец.
Кто был, отцом она не знала,
На божий свет родился дед - юнец.

Его Григорием назвали,
И в церковь в полотенце отнесли.
А матерь Гришкину, уж ангелы позвали,
И крест над головою занесли.

Священник в том приходе был досужий,
Он посмотрел, и про себя решил.
Ты изучишь здесь голос Божий,
На Волгу, в семинарию отбыл.

Но, то ли отношения с наставником
                у деда не сложились,      
Да, то ли кровь распутная играла в нем.
Ученым стать не получилось,
Дед сделал ноги из прихода летним днем.

Подался в рекруты мальчишка,
Россия - матушка тогда войну вела.
И ту войну узнал он, не по книжке,
Судьбина его в пекло занесла.

А бился в том аду, без страха и упрека,
Ни сил, ни шкуры не жалел.
Был ранен, и войну свою
закончил раньше срока,
И в тридцать дед мой поседел.

Домой вернулся, грудь в медалях,
А где же дом? Дом был приход.
К нему наставника позвали,
Священник принял, хоть сказал: «Урод».

Немного в лазарете оклемался,
И за заслуги был назначен пенсион.
В боях ужасных дед – мужчина, не сломался,
Свое жилище начал строить он.

Беда, что денег лишь, хватало на халупу,
Но все то ерунда, был лишь бы дом.
А место для жилья избрал излуку
Реки прозрачной, под названьем - Дон.

Текла река, жизнь не спеша, бежала,
С волнами много дней прошло.
И понял дед, что времени осталось мало,
Решился - время подошло!

Он выбрал себе в жены ту невесту,
Что первою красавицей была.
Характер ей лепил, ну, как из теста,
И вскоре, Зина сына принесла.

А за отца, могу сказать побольше,
Он был красавец, первый удалец.
С хозяином возил товары в Польшу,
Хотя по возрасту - совсем юнец.

Как я сказал, в семье деньжата не водились,
Был папа мой, обычным денщиком.
И с ейней дочкой так влюбились,
Что чуть не убежали с хаты, босиком.

Но всё ж остались, у младых ума хватило.
Что делать им в бегах, и чем семью кормить?
Беда пришла. Невесту оспа прихватила
И стал хозяин, моего отца винить.

Ни в чем не виноват был мой папаха,
Он был здоров, и по росе мотался босиком.
Но, делать нечего, оделся, взял рубаху,
Молитву «Отче Наш», прочел он перед сном.

И только утром, ясный свет проснулся,
Побрился, матушка гостинцев собрала,
Он перед дверью милой улыбнулся,
Семья его подарки приняла.

Посватался к богатой бедолага,
Родители просили дорогой калым.
А что было у папы, честь, отвага,
Что кроме этого, мог предложить другим?

Затылок почесал, подумал лишь не много,
Отец сказал: «Я буду до конца любить.
Сватов прошу не гнать с порога,
Без милой дня мне не прожить».

Подумал тесть, и согласился,
И руку дочки протянул.
От страха Петр чуть не удавился,
В глаза своей невесте заглянул.

И вот шагают рядом, к церкви,
Отец надел на руку обручальное кольцо.
С трудом держались его нервы,
Багрянцем покрывалося лицо.

Проснулись утром, в тестя доме,
Он предложил жить вместе с ним.
Конечно лучше это, чем ночевать в соломе,
Ему везло, не то, что остальным.

Но как сказал я раньше, мать болела.
И только как на божий свет
меня, бедняжка, родила,
Лет так на сорок постарела,
И к вечеру в сочельник умерла.

Отец, всё горе мазал водкой,
Но все ж успокоение не шло, постой,
Он стал делиться своей койкой
С бабенкой, прям как холостой.

А про меня мальца, совсем забыли,
И мой покой лишь нянька берегла.
Папаша с пассией, любовь крутили,
А нянька с зависти пупок скребла.

- Ну, вот Серега, о родне поговорили,
Петрович сделал остановку и налил в стакан.
Сказать по чести,
не хочу, чтоб им, покойникам хамили. -
И залпом долбанул свои сто грамм.

- Я о себе буду вести рассказ,
Поярче краски подбирая.
- Давай покурим, что ли раз.
- Дай спички мне, я продолжаю.


Глава 2.

Так вот, закончил я на том,
Как нянька Софья ногти грызла.
Наслушавшись оргазмов, перед сном
Она в уборной долго висла.

Не стал все это папин тесть терпеть,
И выгнал из дому его со мною.
Папаша мой попьяни умудрился умереть,
И я остался сам с собою.

Но, слава Богу, люди добрые нашлись,
И подобрали горемыку.
Ведь не богаты были, но взялись,
За воспитание мое, Петрович хмыкнул.

В делах, в заботах время шло,
Я рос, ни день, ни ночь не замечая.
Со мною вместе подрастало естество,
Я на него смотрел,
что делать с ним, не зная.

Слушок тогда по хутору пополз,
Что так, мол так, растет один пацанчик.
Огромен между ног его насос,
А он еще в семнадцать мальчик.

Вот, бабы местные решили это изменить,
Частенько стали заходить к Ивану на работу.
Плутовки научили мальчика любить,
На сеновале утолял свою охоту.

И началась тогда гудьба,
Девчонки самогон в кувшинчиках носили.
И превратилась в рай моя судьба,
Под утро падал я без силы.

Но сердце молодое, кровь кипит,
Я очень быстро набирался в формы.
Признаться, между ног всегда болит,
Я в наслаждении не ведал нормы.

Прошел то ль месяц, то ли два,
Ко мне и вдовы потянулись.
Шептали нежные слова,
Им габариты приглянулись.

Потом, стали и жены приходить,
Что честь свою мужьям вверяли.
От них, так долго, я пытался откосить,
Но все же, неприступность поломали.

Из всех замужних дам, мне нравилась одна,
Она завидной красотой ценилась.
От встреч со мной сходила, бедная, с ума,
И так случилось - дурочка влюбилась.

И ревновала тело к каждому столбу,
Мне поначалу нравилось, потом бесился.
И говорила так: - От мужа я уйду, -
Словам я этим огорчился.

Вот как-то вечером, пришла на сеновал,
Обняла, посмотрела строго.
Сказала: - Муж об всём узнал, -
Я чуть не брякнулся с порога.

Признаться честно, муж ее силен,
И на деревне нашей был - детина.
И как же я был удивлен,
Когда он с братьями зашел, скотина.

И ну, давай меня ломать,
А били больно, долго и с пристрастьем.
Все зубы выбили, их мать,
И оттоптали орган сладострастья.

Вот держит речь довольный муженек.
- Тебе, паскуда, зубы выбиваю!
А чтобы к милке лазить ты не смог,
Тебя яиц твоих лишаю. -

И долго, сволочь, не стал ждать,
Достал спокойно бритву из кармана,
И ну, давай мне между ног писать,
Я заорал, залилась кровь из раны.

Но, то ли жалко стало подлецу,
А то ли просто, пьяный промахнулся.
Я был безумно рад оставшемуся яйцу,
А он прещедрый плюнул, отвернулся.

И корчит тело мое боль,
Кровь хлещет, содневеет рана.
Разбитым ртом лакаю алкоголь,
Я отключаюсь, словно пьяный.

Что было? Как меня несли?
Очнулся в деревенском лазарете.
У доктора диагноз донесли,
Не встанет мой парнишка в свете.

Я плачу, сердце слезы льет.
Уж месяц прочь, зажили раны.
А мой братишка не встает,
Ну, как ишак, такой упрямый.

И вот в один из вечеров,
Ко мне в палату заглянула тетя Паша,
- Да миленький, твой инструмент здоров,
А прока нет, ведь он как каша.

Ну что ж, тебе я помогу,
Хотя сама не знаю средства.
Слыхала я про старую каргу,
А вот она знахарка с детства.

Своею силою тебе поможет,
Польет каким-то зельем, раны исцелит.
На перчик твой повязочки наложит,
А там глядишь, малыш стоит. -

Послушал все, за предложенье зацепился.
Что ж мне младому умирать?
С вопросом к тете Паше обратился:
- Ну, где ж теперь, ее искать?

- Пройдешь верст триста ты по лесу, под горою
Найдешь вход в скалы, гномы там живут.
Там главный гном, с огромной бородою,
Они тебя к знахарке приведут. -

Поблагодарил я тетю Пашу, слава Богу,
Она растрогалась и обняла.
Собрал покушать, и отправился в дорогу,
Ах, божья матерь, хоть бы ты беднягу сберегла.

Чтоб снова в моем хлеве радость бушевала,
Чтобы девчонок голос, снова я слыхал.
Чтобы та дура осознала,
Что я живой, хоть и яичко в драке потерял.

Тут Ваня сделал остановку,
А я, заслушавшись, свой рот открыл.
Налил по полной нам Зубровку,
И залпом двести граммов осушил.

- Ну что, Серега, будешь дальше слушать? -
Я тоже выпил, и ему лишь закивал.
- Тебе бы надо, брат, покушать -
И громко крякнув, Ваня продолжал

Глава 3.

Я так обрадовался известью,
Что тетя Паша принесла.
Не долго собирался, с Богом, с честью
Нелегкая в дорогу понесла.

Коня хозяин подарил,
По кличке Оболдуй,
Хозяйка нежно ободрила: - Не психуй, -
И прочь от всех я поскакал.

Я ехал долго по извилистой дороге,
Скакал, скакал, устали ноги.
А как представь мой Оболдуй устал,
Я к вечеру, в деревне остановился на привал.
В избушку смело постучался,
Все объяснил, и ночевать остался.

Хозяйка квасом напоила,
Коня в загоне накормила,
И я уснул без задних ног,
Вот среди ночи, - Кто толкает в бок? -

Я повернулся, чуть не ахнул,
А пот по телу так и жахнул.
Со мной в одной постели возлежала,
Та, что была виновницей всего скандала.

Она так мило улыбалась,
Разделась сволочь и ни грамма не стеснялась.
Я говорю ей: - Что опять?
Придется и второе потерять?
Ты с мужем, что ли блин, приперлась,
Зачем ты мне вообще уперлась? -

Она одно, меня ласкать,
Обнимет и давай, зараза целовать.
Ее гоню, кричу в все горло,
Что ль совесть у скотины спёрло.

Она так тихо говорит:
- Что зайчик мой, конец болит?
- Да уж, болит твоей виною,
И зол я на тебя, не скрою.

- К тебе пришла я, зай, помочь,
Чтоб хворь свою, ты постарался превозмочь.
Тебя люблю, и не ругайся,
А лучше быстро одевайся.

Чтоб новой силы тебе дать,
Со мною в лес, ты должен убежать.
Не бойся милый и не трусь,
Тебе в дороге пригожусь.

Я дочка лешего, любимый,
А не пойдешь, потянут силой. -

Ну, делать нечего, собрался,
Признаться честно, испугался.
И с ней, как даун, я поперся в лес,
Шли-шли, и огонек домов исчез.

Выходим на опушку, вот те на,
Пред мной костров стоит стена.
По кругу девки там гуляют,
Прелестной наготой блистают.

Я загляделся, вот так вид,
И от волнения забыл про стыд.
Штаны я быстро свои скинул,
С разбегу к ним себя закинул.

Развратный, девки закрутили танец,
Я тоже в пляс, а мне винища жбанец.
Испей, кричат, его испей,
Просить не надо, пей так пей.

С размаху я всадил жбан полный,
На месяц глянул, месяц полный.
И тут, бесчувственный, упал,
Сквозь щелку глаз, виновницу узнал.

Все как в дыму плывет пред глазами,
Смотрю мои глаза, перед ее устами.
Она мне шепчет: - Не робей, -
Три желудя сует, - Бери скорей.

Это не просто плоды дуба,
Ты с ними друг не обращайся грубо.
Размеры могут изменить,
Лишь только стоит укусить. -

И зашумело, засвистело,
Рассудок мой, покинул тело.

Потом бабах, и я проснулся,
Вот это сон мне приглянулся.
Лежу в постели, все в порядке,
Из кухни запах слышен сладкий.
Мой Оболдуй в конюшне ржет,
Хозяйка молоко в кувшинчике несет.

Уф, все приснилось, слава Богу,
От сна поежился не много,
Я под подушку руку запустил,
Лап-лап и желудь ощутил.

Вот это номер, я подумал,
Так значит, все это не сон.
В карман я желуди засунул,
Откланялся и вышел вон.

У двери попрощался я с хозяйкой,
Оболдуя оседлал,
Наотмаш стеганул его нагайкой,
Галопом к лесу поскакал.

Глава 4.
   

Мой путь по лесу был не близкий,
Верст тридцать я спокойно проскакал.
Висел на небе месяц низкий,
Когда я выбился из сил, и окончательно устал.

Но, поминая опыт прошлой ночи,
Я останавливать коня не стал,
И шпоры врезал, что есть мочи,
Мой конь галопом побежал.

Мне ветви сосен, лицо хлестали,
А под копытом сучья, бурелом.
Глаза, и вовсе видеть перестали,
Когда сверкнула молния и гром.

Вот под дождем, и конь почувствовал усталость,
Мы мокрые, брели понурив лоб.
Воды стена, как нам казалось,
Нам уготовила на этом месте гроб.

Дул ветер и стихия бушевала,
Мы с Оболдуем сбились окончательно с пути.
И сердце не на шутку задрожало,
Когда мы оказались на болоте, посреди.

Я спешился, и взял уздечку в руки,
Стал палкой себе тропку выбирать.
Какие конь мой пережил, в ту ночку, муки,
Не мог я даже представлять.

И мы решили с ним остаться,
На этом месте, будем время коротать.
Глаза не видят, ветер злится,
Мы непогоду, здесь решили переждать.

И вдруг, в одно мгновенье ока
Все прекратилось, дождик воду подразлил.
И тишина везде, добавив шока
Туман болото все покрыл.

В его клубах серо-зеленых,
С трудом фигуры разглядел.
Одни размеров были, ну огромных,
Другие меньше, я же весь вспотел.

В воде метались женщин силуэты,
Их голос мне на ухо сладко пел.
Свои вопросы я оставил без ответа,
И через полминуты захрапел.

Давала знать тяжелых дней усталость,
И сон громоздким камнем мне упал на грудь.
Пол ночи я проспал тогда, казалось,
На деле на мгновение сумел заснуть.

Открыл глаза, мой конь меня тревожит,
Вокруг русалок рыбья чешуя.
В носу болотный запах тело гложет,
То ль женщины, то ль рыбы лезут на меня.

Махну рукой - они  растают,
И тут же, превратятся в дым.
На том же месте двое вырастают,
И тянут руки к гениталиям моим.

Я говорю - Девчонки, что вам надо?
Что сделать, милые для вас?
Мой инструмент трогать не надо,
Он не настроенный сейчас. -

И девки хором отвечают.
- Ты, Ваня сам сюда забрел,
Размеры, миленький прельщают,
Хотим, чтоб наш оргазм зацвел. -

И тут увидел, Боже - диво,
Ведь девочки сестренки мне в беде.
Беда, что тело состоит из дыма,
И нету ножек, ну нигде.

А если нету ножек, что расставить,
Попробовал взглянуть бедняжкам в чешую,
Куда же можно им приправить,
Куда направить семени струю.

Какая хворь, вас милые сразила,
И что за сволочь ваш карась - отец.
Как можно жить, коль не любила,
На сеновале не была, какой подлец.

Поведали тогда русалки - бедолаги,
Что проклял их болотный царь - Гвалдон.
Не стали прыгать все на шпаги,
Теперь болото - это дом.

- И как помочь вам, милые, ответьте?
Что сделать я могу для вас?
Поверьте, не боюсь я смерти,
Не раз мне били прямо в глаз. -

И снова хором отвечают.
- Болотный царь, зол на себя.
Что в его замке, прям на дне, скучает
Урод - дочурка, ходит под себя.

Умом Господь ее обидел,
И склеил клеем ей уста.
Улыбки рот еще не видел,
Ну, и проклеил ей интимные места.

Приданое богатое дает за дуру,
Вот только, пусть зальется в звонкий смех.
Расслабит между ног мускулатуру,
Но, нет желающих, пойти на грех.

И осерчал тогда Гвалдон,
Велел всех женщин по округе собирать.
На дне построил дивный дом,
И только ночью разрешает погулять.

А чтоб не убежали мы, он мерзкий изверг,
На нас проклятие наслал.
Мы то ли рыбы, то ли призрак,
У всех красавиц ноженьки забрал.

А днем мы как всегда в порядке,
Нет воли только, и семьи.
Мы б убежали без оглядки,
Но как коснуться нам земли.

Вот если б, Вань, ты смог, ту дочку
На смех, уродину, поднять.
В мучениях поставит точку,
Ну и оргазм, чтоб испытать. -

- Что ж, делать нечего, вперед,
Хотя, всего одна проблема.
Как конь под воду поплывет,
Какая действий будет схема?

- С  дыханием, сможем, Вань помочь!
- А  как попасть в его жилище?
Как тины слой мне превозмочь,
Ведь тут гляди, какой грязище.

- Постой, смотри, вон вишь ползет,
Солидный князь, князь - черепаший.
Лишь с ним Гвалдон дела ведет,
Но он обоих не дотащит.

- Фигня, девчонки, не беда,
В моем кармане одно средство.
Уменьшиться могу всегда,
Давайте жабры мне в наследство. -

Русалки жабрами нас одарили,
И помолясь, последний раз вздохнул,
По желудю мы с Оболдуем раскусили,
Уменьшился, под панцирь черепахе проскользнул.

И занырнули в грязную клоаку,
Воняло так, что я рыгнул.
А тут еще, князь черепаший поднял сраку,
Ну и как водится, бзданул.

Мы с Оболдуем чуть не сдохли.
- Ну, чтоб ты лопнул, твою мать.
Чтоб лапы твои мокрые отсохли,
Не мог бы ты, мой друг не срать. -

Ну ладно, с Богом добралися,
Вот замок тот, Гвалдон отец.
В лице я даже изменился,
Когда увидел дочь. Звиздец!

Она лежала потная на одеялах,
И жезлом между ног скребла.
Видать по всем, она не спала,
Заклеен рот, и плесень с пуза соскребла.

Вскарабкался тихонько ей на ушко,
И ну давай, на пару с Оболдуем ржать.
Как гусик я, как курочка, как хрюшка,
Стал разным типам подражать.

Конь щекотал ей ткань копытцем,
А я ей анекдоты в ухо прям травил.
Глядишь, подруга перестала злиться,
И взгляд царя улыбку уловил.

- О Боже! Дочка, ты смеешься,
Ты улыбнулась, через столько лет.
Глядишь и в сексе ты проснешься,
Как получилось все, кто даст ответ? -

И тут, я рассказал дочурке анекдот,
И взорвалась она презвонким смехом.
Расклеен был беззубый рот,
И мне с конём добавил смеха.

От счастья царь болотный заплясал.
- Но, что скажи всему виною? -
Пришла пора, я вырастал,
И очутился за ее спиною.

- Вот это парень, молодец!
Ты справился с задачей сложной.
Теперь сними штаны и покажи конец,
Вытаскивай рапиру с ножных. -

Ему ответил просто: - Царь,
Ты жлоб, каких я и не видел,
Возьми и отпусти как в старь,
Всех женщин, чтобы не обидел. -

И осерчал тогда царек.
- Как, ты указ держать мне смеешь?
Еще оргазм доставить то не смог,
А может, ты вообще там не умеешь.

- Дай отдохнуть мне здесь с конем,
Пожрать побольше, водки жбанец.
Дай мне поспать хотя бы днем,
А ночью встанет мой упрямец. -

И разрешил нам царь поспать,
Мы удалилися в палаты.
- И чем же буду я пахать,
Ну, хоть беги из этой хаты. -

И вот смотрю я на коня,
А он мне глазиком ведет игриво.
И говорит мне: - Можно я?
Уж я то всуну ей не криво! -

Я обалдел от этих слов.
- Ты что и говорить умеешь?
А он мне – Так! Не надо слов!
Ты в позу ставить дев умеешь?

Ты разверни ее спиной,
Чтоб видеть девка не умела.
И не поймет она, что член другой,
Отжарим бедолагу смело. -

Мы так и сделали в ту ночь,
Мой Оболдуй над нею потрудился.
Как обещали мы точь-в-точь,
С ней взрыв оргазмов приключился.

На утро, в горницу к царю
Мы вместе с дочкой появились.
Он отпустил всех баб. Ценю!
Мы как бояре удалились.

О как же, рад я был сырой земле,
Как солнцу рад, рад леса хвои.
Я рад был скошенной траве,
Мы в этом мире были двое.

Выходим с лужи, там сюрприз.
Штук сорок баб нас окружили.
Давай плясать для нас стриптиз,
И визгом уши оглушили.

Они и молятся, благодарят,
И разные утехи предлагают.
- Я б трахнул всех бы вас подряд,
Дела, девчонки, мне мешают. -

Вскочил я лихо на коня,
Махнул рукой и в лес умчался.
И только видели меня,
В прелестниц взгляде потерялся

Тут, наш Петрович закурил,
А я забыл о рюмке водки.
Я обо всем тогда забыл,
И руки были все в селедке.

Петрович крякнул пару раз,
За пивом попросил, чтоб сбегал.
Я обернулся сей же час,
И ждал, чтоб дальше мне поведал.


Глава 5.

Скакал, скакал я целый день,
Пока не выехал на поле.
Устал, и с краю завалился в тень,
А поле было в доброй сое.

Чирикал где-то воробей,
Сверчки поют, мне сладко спится.
За гору солнышко скорей,
Мне снова сон какой-то снится.

Да то ли сон, а то ли нет,
Уже не в силах разобраться,
Смотрю опять ее корсет,
Веревки могут развязаться.

Она так нежно груди жмет,
Я прелести ее обозреваю,
И поцелуй воздушный шлет,
И молвит - Обо всем я знаю.

Не испугался, молодец,
Глядишь, дойдешь до своей цели.
Возьми мой миленький чепец,
Поможет он. Припасы съели? -

Корзину ставит мне с добром,
В нем молоко, сальца немножко,
Краюха хлеба с творожком,
В мундирах, теплая картошка.

- Чепец любимый береги -
Она, подумавши сказала.
- Оденешь, и невидимый беги
Любимый. Как же я устала. -

Опять проснулся ночью я,
Уставился на звезды тупо.
Корзиночка и шапочка моя
Лежали рядом. Как же глупо.

Лежал и думал я о ней,
Который раз меня спасает.
Вернусь - женюсь, и хоть убей,
И пусть второе отрезают.

Опять в усталости заснул,
Всю ночь проспал. Ура, спокойно!
Сел на коня и песню затянул,
О том, как сердцу стало больно.

Въезжаю в темный, страшный лес.
Его почувствовал прохладу.
Стволы деревьев до небес,
Но, черт возьми, как много смраду.

Ну, что за запах был, отпад.
То ль серой пахло, то ли дымом.
Деревня впереди, я рад,
Все выяснить необходимо.

Подъехал к первому двору,
На окнах ставни, дверь закрыта.
Я постучался, - У-ру-ру -
И вижу больше, дверь забита.

Я обошел домов так пять,
Везде одна и та же песня.
Ушли все, что ли погулять,
Нет ни кого, ну хоть ты тресни.
 
Но вот в одном из тех дворов -
Старик больной, то видно сразу.
К нему на встречу - Дед здоров!
У вас в деревне, что ль, проказа? -

И отвечает деда мне:
- Иди сынок своей дорогой.
Здесь горя ты хлебнешь вдвойне, -
И глянул, как-то очень строго.

- В нашем районе завелась
Змея - паскуда, огнем дышит.
И вот подумай, эта мразь
Тела младые, сволочь ищет.

Пожрала смелых мужиков,
А юных дев в полон забрала.
Страшаться все ее оков,
И население сбежало.

- А где ж живет тот злобный червь?
- За лесом, в заливной долине,
Но не ходи к нему - он смерть,
Спасай свою душонку ныне.

- Ну что ж, отец, ты не горюй,
Туда поеду, там посмотрим.
Башку гадюке отрублю,
И шкуру подлую испортим. -

Скачу к нему во весь опор,
Гляжу, лежит большой змеище.
Коня я спрятал и чепец напер
И подхожу к его глазищам.

Чепец от глаз меня закрыл,
Невидим стал всему народу.
Ведать, гадюка русский запах уловил,
И в мою сторону повернут.

Но все нормально, ничего,
Остался, в общем не замечен.
Как заору на ухо – О-го-го. -
И камнем глаз ему подсвечен.

Тут поднимается змея,
И говорит: - Какого хрена?!
Кто тут наехал на меня,
И кинул в глазик мой полено?

Кому-то видно - зубы жмут!
Кто хочет силушку померить?
Видать, кого-то ангелы зовут.
А гроб успел себе примерить? -

Я страшным голосом ору:
- По что, бродяга, ты испортил воздух?
Тебя я обязательно убью,
Не дам те времени на роздых.

Тебя заставлю шкуру жрать,
Глаза преподлые повырву.
А в жопу кол, чтоб не смог срать,
И сердце черное я вырву. -

Тут встрепенулся змея:
- Да где ты, сволочь? Покажись! -
И ну, давай огнем метать в меня,
Я взял и быстренько пригнись.

Я притаился, и залег сейчас,
Змей в гневе зол, огнем кидает,
Побушевал, и через час,
Спокойно, мирно засыпает.

Я хвост его колючий к пасте подтянул,
А рот открытый, слюни льются.
Туда и хвост ему пихнул,
Чтоб мог паскуда поперхнуться.

Как долбанул его по голове,
Он ждал наверно, и мгновенно хапнул.
Не разобрав, что было то в траве,
Всего себя сожрал и крякнул

Тогда снимаю свой чепец,
Ну, что, змеище подлый, обломался!
Теперь, ты головастика отец,
Ну, что примерзкий, ты нажрался?

Заву свого коня из-за кустов,
И опускаюсь к змею в подземелье.
А там девчонки, все заразы без трусов,
И начинается веселье.

Подозреваю, что оно,
Не только пьянкой прекратится,
Я взял и выпрыгнул в окно,
И по-английски удалился.

Зависла пауза на несколько мгновений.
Я рот открыл, и без сомнений
Петрович был тому виной.
Вот блин, какая штука,
Мой сосед - герой.
Я жил с ним рядом столько лет,
И в трудных ситуациях давал совет.
Но, и не думал, как все сложно:

- А дальше. – Я спросил Ивана осторожно
- Да … - Петрович так многозначительно сказал.
Подлив себе в стаканчик продолжал.


Глава 6.

Покинув ту весёлую попойку
Поехал прочь, там,  где потише,
Чтоб никого вообще не слышать,
Где б можно было заволиться в койку.

Я ехал долго по дороге,
Уже леса, поля остались позади.
Как страшно думать, что же будет впереди,
За это время встретил многих.

Но, то всё был - малозначительный сюжет.
Сказать по правде, заскучал
  без подвигов и приключений.
По ней скучал, и это без сомнений,
Она могла на многие вопросы дать ответ.

Её чтоб встретить ждал отбоя,
Мечтал и думал, предвкушал.
В пути неделю, я устал,
Мои проблемы, как-то отошли сами сабою.

И вот отчаявшись глаза те встретить,
Я по дороге закатился в кабачок,
В кармане заволялся ржавый пяточёк,
Решил это событие отметить.

С дороги видно был не в форме,
Грамм двести вмазал и зевнул,
В конюшне заволился и уснул.
Был вусмерть пьяный,
но здоровье в норме.

И снова, снится долгожданный сон.
Залился белым светом мой сарай,
В нём искры золотом играй.
Она выходит из-за стенки, и опустилась на коленки.

- Ну, что дружочек мой, устал? -
Я головой машу - Я без тебя пропал.
- Где твой напористый характер? -
Её стеклянный голос льётся, сладкий.

- Ты что, и руки опустил?
О цели что ль, своей забыл?
Ты превратился просто в кашу!
Забыл, в руках, чьих счастье наше? –




А я качаю головою,
- Не покидай, побудь со мною.
Виденье ты, а может сон?
В тебя я по уши влюблён! –

К лицу так нежно опустилась,
- А я, мой миленький, в тебя давно влюбилась. -
Целует, крепко обнимает,
А левой рученькой ласкает.

И тут, почувствовал какое-то измененье!
Мой Вася ожил, без сомненья!
Хоть головы не поднимал,
Но, всё же, я его узнал!

И снова, мне так сладко шепчет
- Рулон бумаги вот дружок. -
А я ей, - Это просто шок!
Даёт мне туалетный сральник,
еще б, приперла умывальник.

Я жду от ней чудес, добра,
Ну, а она мне, в туалет пора?!
Такую мерзкую проблему,
с тобой не буду обсуждать.
Бумагу ту, не буду брать.

- Пойми же, мой дурашка - милый,
Ну, разве я смогла, что принести,
Смогло бы, что Ивашку подвести?
Бери и пользуйся, любимый.

Бумага та не просто так,
Бумага - самосранка, не пустяк.
Она те в трудный миг поможет,
Кишечник облегчит, и спать уложит.

Этой безделицей не стоит так пренебрегать,
Но, лишь прошу, подумай, когда будешь жрать. -
Тут, она снова испарилась,
И в сне моём, дыхание второе отворилось.

Проспал всю ночь без задних ног.
Проснулся, встать нельзя - отлёжан бок.
Я своей попой покрутил,
Рулон бумаги туалетной ощутил.

М-да! Вот подарок?! Эко диво!
Что ж, я и срать должен красиво?
Вот, всё же бабы - упыри,
Попробуй, бес их раздери!

На Обалдуя взгромаздился,
Опа, я за седло членом зацепился.
Так всё же, мой дружок живёт,
Хотя и песенок, пока уставший не поёт.

 Мысль эта, сердце страннику согрела,
И как-то сразу ощутил своё большое тело.
Я в даль бесстрашно поскакал,
И вскоре, дивный город увидал.

Въезжаю, арка в золото одета,
На улицах, всё яркие потоки света.
Дома резные, как с картинки,
И видно сделаны с душой и по старинке.

Здесь взгляды у людей учтивы,
Одеты все без исключения красиво.
Здесь женщины излишествами блещут,
А на мужчинах дорогие вещи.

Меня встречают с хлебом, с солью,
Ведут в палаты с непонятной мне любовью.
Рассказ ведут, что и как жизнь,
Дают подушку - обопрись.

Меня и холят, и лилеят,
И баньку с веничком согреют.
Пивка холодного несут,
К столу, да к ужину зовут.

Я рад безумно этой встречи,
Хоть здесь мне раны то излечат.
Я расслабляюсь, отдыхаю,
И о проблемах забываю.

Меня от пуза накормили,
Под руки взяли, и за новый посадили.
Смеются все, оркестр играет,
По парку парочки гуляют.

Мне так понравилось это место,
- Решу дела, ну и вернусь к вам, честно. -
Они - Зачем так долго ждать?
Себя так страшно напрягать.

Зачем бить ноги, спину гнуть?
Не проще, взять, на всё махнуть.
Катись всё к чёрту, как катилось,
Чтоб озабоченность разбилась.

Не нужно мучеть нервов клетки,
Отведай, миленький котлетки.
А коль устал, то ляг, поспи,
Скинь бед ужасные тески. -

Я расслабляюсь. Слава Богу.
И время тянет понемногу.
Глядишь, неделя вся проходит,
А лень из тела не уходит.

Лежу в подушках, в одеяле,
Мне кушать в спальню носят сами.
А кормят, просто на убой,
И я толстею, как-то вдруг, само собой.

Я потихоньку забываю
О милой. Той, о ком так тосковал.
Глаза зевая, закрываю.
Плевать, что хер мой не стоял.

Но вдруг, как будто слышу топот,
Не топот даже - стук копыт.
И Обалдуя слышу шёпот,
Не шёпот даже - он кричит.

- Ты что, мудак лежишь в подушках?
Я месяц за воротами прождал.
Ты б вынес другу хоть покушать,
Смотри, как жир тебя достал! -

А я ему, - Спокойно, милый.
Ложись вон рядышком и спи. -
А он, как даст копытом с силой,
И мне - Беги, беги, беги. -

Я так и брякнулся на пузо,
Пытаюсь как-то сам хоть встать.
Но, не могу, мешает брюхо с грузом.
- О Обалдуйчик, милый, как его поднять?

- Тебе, браточек, нужно клизму,
И в туалет хотя б - на час,
А мож - на два, а мож - на месяц.
- Но, не хочу, я прям сейчас.

- Бери бумагу - самосранку,
Используй весь большой маток. -
Я кое-как отполз и вырыл ямку,
И вставил в задницу себе кусок.

И вот, ребята, начал какать,
Я долго какал и всерьёз.
Мои глаза хотели плакать,
Я там такое перенёс.

Я срал безбожно, трое суток,
Всё это время я худел.
Нет, ну серьёзно, кроме шуток,
А конь мой просто обалдел.

- Ну, и горазд ты жрать, скотина,
Я чуть от вони не сдурел.
Садись скорей ко мне на спину. -
Я так, ребята постарел.

Я весь устал, как будто выжат.
Мой конь пронёс по мостовой.
Рукой подать, и вот он выход,
Под аркой спит пузатый часовой.

Мы поскакали прямо в полночь,
В пыли дорожной город - сад исчез.
А если, Обалдуй бы не пришёл на помощь?
Какой бы, был тогда мой вес?

- Мой верный друг, товарищ верный,
Позволь тебя поцеловать.
- Пошёл ты, дятел, запах скверный,
Поехали тебя купать. -

Вот речка, тело в струи погрузил,
И замурлыкал в наслажденьи.
Мой Обалдуй, меня простил,
А жопе наступило исцеленье.

- Да…, -  наш Петрович замолчал,
Как будто вспоминая случай сложный.
А я не выдержал, заржал.
- Ну, как же, Вань, так жрать то можно?

- Ага, тебя б в мои года,
Взять и кормить краюхой хлеба.
Я жрать хотел тогда всегда,
А тут, такой подарок с неба.

- Ну, всё, Петрович, не ругайся,
Налей по полной, не стисняйся.
Ты можешь всё мне говорить.
А дальше что, как дальше жить? -

Сосед с улыбкой дёрнул водки,
Икру откушал, съел селёдки.
И начал сново продолжать,
Взял обещание с меня, что я не буду ржать.


Глава 7.

Да, это был такой урок,
Который теперь долго вспоминаю.
Потерян месяц, оклематься смог,
И путь свой дальше продолжаю.

Почувствовал такое облегченье,
Расслабился, и без сомненья,
Не буду больше я так жрать,
Чтоб сново долго унитаз пугать.

Скакал я долго по степной дороге,
На горизонте показались горные хребты.
За горы солнце село понемногу,
Я находился рядом у мечты.

Решил, что отдых нужен моему коню,
И очень захотелось милочку увидеть.
На траву лёг, через минуту сплю,
Чтоб сердце моё не обидеть.

И наплывает чудный сон,
Чему я рад, не скрою.
Чуть слышу, где-то слабый стон,
Она спускается ко мне с луною.

На плечи голову, и слёзы льёт,
- Пришла пора с тобой расстаться. -
Тоскою сердце сильно жмёт,
- Должны сегодня попрощаться. -

Прошу её - Не уходи!
Останься - радости мгновенье.
Ты хоть на член мой погляди, -
Он голову поднял, в серьёзном  удивленьи.

 - Я не смогу один прожить
Без твоей ласки, нежность слова.
Пусть будут и второе яицо рубить,
Я для тебя на всё готовый.

- Ну ладно, зайчик, мне пора,
Как вижу, что дела пошли серьёзно на поправку.
Тебе я подарю с утра,
Не ерунду, а сонну травку.

Ты поступай с ней - как поймешь,
Пусть сердце вариант подскажет.
Пора. Прощай. По телу дрожь.
Пусть путь тебе луна укажет.

В глазах усталая слеза,
А в горле ком дышать мешает.
Она как яркая звезда
Со вспышкой света исчезает.

Я плачу, сердце слёзы льёт,
Какое страшное коварство.
Ну, кто же после этого уснёт?
Тем более, пора мне в гномов царство.

Я как-то горестно вздохнул,
Пучок травы в карман заправил,
И даже конь мой, блин всплакнул,
Его на горы я направил.

Подъехали поближе, там скала.
В скале дыра, зияет чернотою,
Огнями факелов освещена,
Спускаемся туда с такой тоскою.

Идём туда, где гномов труд
От глаз людей, от всех закрытый.
Здесь гномы жадные живут,
И где-то клад в земле зарытый.

Они работают всегда,
Ни день, ни ночь не замечая.
Сверкает золотом руда,
У входа в копи нас встречают.

Я говорю им всем: - Привет!
Рад видеть вас всех в добром здравье.
Мне нужен главный гном Столет,
К нему вы можете направить? -

Из всей толпы выходит важный гном,
- По всём видать, пришёл нас грабить.
Зачем пришёл сюда с конём?
Ты хочешь нас без золота оставить? -

Я отвечаю - Что вы, вашу мать!
Упали, что ль с какого дуба?
Я думал, будете мне помогать,
А вы ведёте себя очень грубо. -

Но гномы всё равно орут.
 -Убить его, и в лаву сплавить.
Скажи хоть, как тебя зовут,
Какой ты крест себе желал поставить? -

Я им опять же - Боже мой,
Я к вам с бедой своей припёрся. -
Они мне - Ладно, Бог с тобой.
Ведём к Столету, коль запёрся. –

Пришли к Столету, говорят,
- Вот, батька, воров изловили.
Казнить бы надо, вдруг, что натворят. -
А я им - Лучше б отпустили. -

И говорит их старый гном,
- Что привело тебя к нам, странник?
- Клянусь тебе своим я лбом,
Я не ворюга, не карманник.

К тебе, Столет, ведёт беда,
Дорогу можешь указать мне.
Живёт где старая карга?
А то и жизни не видать мне свадьбы. -

Ответил позже мудрый гном.
 - Карга, знахаркою зовётся.
Она от духов злых, нам охраняет дом,
И под горой живёт, в долине солнца.

Слова твои мы будем проверять,
А если врёшь, ждёт кара злая.
Пока же будешь помогать
На кухне, нашим кашеварам. -

Я разозлился - Не могу,
Мне время нет, спешу для дела. -
А он мне - Будешь умничать, убью. -
И остальным кричит - За дело! -

Схватили бородатые козлы,
На кухню мигом отнесли.
Замок повесили и показали где котлы,
За мною шмотки занесли

Стал думу думать, горевать,
Что делать в этом положенье.
Опять придется время потерять,
В траве одной - спасенье.

Что ж, так и сделал, чай сварил,
Разлил, чтоб всем его хватило.
Из сон - травы отвару в жбан залил,
И на столы, в обед поставил смело.

Гномы, накушавшись в отвал,
Присели к чаю поглощенью.
Я в ожидании слюну глотал,
Когда их сон накроет сенью.

Вот, не прошло каких-то пол часа,
Все гномы спатки завалились.
От удивления поднялись волоса,
Когда все храпом, вдруг залились.

Они храпели, гады так,
Что от волнения дрожали стены.
Ведь я ребята не дурак,
А вы, как глупые полена.
 
И бросился от них бежать,
К карге был путь уже известен.
На всё мне было наплевать,
И заорал я с эхом песню.

На входе встретил Обалдуй,
Хотел с разбегу прыгнуть на седло,
оп-па, проблема.
Мне помешал мой член - буржуй,
Не смог согнуть уставшее колено.

Я посмотрел на ногу, ой-ёй-ёй,
Мой мальчик формы обретает.
В седло залез с прямой ногой,
А конь мой, шаг в галопе учащает.

И вот опять Иван вздохнул.
 - Идёт к концу рассказ мой длинный. -
На время посмотрел, зевнул,
Достал мундштук резной, старинный.

Я ему водочки плеснул.
 - Ну, что, Петрович было дальше? -
Он на меня в упор взглянул,
Взглянул серьёзно и без фальши.


Глава 8.
 
Так вот мы гномов обманули,
И победителем ушли от них.
Стемнело, гору обогнули,
Мой конь и я в тоске затих.

Залита лунным светом предо мной долина,
Избушка, из трубы на крыше дым идёт.
Уж поздно было, я же не скотина,
Карга - старушка нас в ночи не ждёт.

Решил дождаться я рассвета
И бабку ночью не будить.
Я поднял голову - комета,
Желанье не успел проговорить.

Остановились, конь пасётся,
А я под дубом стал мечтать.
Как дело всё не повернётся,
Её я буду всё равно искать.

Ведь в этой жизни мне никто не нужен,
И в этой жизни, и в другой.
Как бы хотел, стать её мужем,
Не нужно мне судьбы иной.

Она далече, время против,
И обстоятельства все, тоже против нас.
А что судьба мне напророчит?
Она сама всё порешит за нас.

В душевных муках ночь пропала,
И слёзы янтарём застыли на лице.
Опять, на небе звёздочка упала,
Я как-то и не думал о своём больном конце.

Вот ночь прошла, настало утро.
Я в дверь стучу. - Старушка извини. -
Дверь заскрипела очень нудно,
Карга меня впускает. - Заходи. -

Я рассказал старушке всю проблему,
И кратко суть событий изложил,
Любовных горестей дилемму,
Помочь себе я попросил.

Старуха всё дослушала, сказала.
- Наслышана я о тебе.
Но, нет проблемы, боль пропала,
Ты зря, Иван пришёл ко мне.

Твой перчик вовсе исцелился,
Здоров ты, Ваня как бычок.
Ну, а яичка, что лишился,
Так это ерунда, обычный пустячок.

Твоё второе, будет за двоих работать,
И девки будут у тебя.
Ты исцелял себя в заботах,
Любовь лечилась за тебя.

Ты, Вань, лишь ей будь благодарен,
Будь счастлив, добрый человек.
Вполне возможно, ты не станешь барин,
Но, проживешь свой длинный век.

Я горестно её дослушал,
Отбил поклон ей до земли,
Хлеб с солью, с благодарностью откушал,
В обратный путь мы побрели.

- Но, вот и всё. - Сказал Петрович,
- На том закончен мой рассказ. -
Я слушал всё это как повесть,
Довёл меня до слёз из глаз.

- Да, эко чудо - диво,
Что приключилося с тобой.
Но, чёрт возьми, как всё красиво,
И как же грустно под луной.

А, что, сосед твоя подруга,
Которая в дороге берегла?
Что попрощалась вся в испуге,
И твой покой на веки забрала.

- Подруга? – Ваня как-то изменился,
Улыбка пробежала на его лице.
- Лет семьдесят прошло как я женился,
Она жена, любовница и друг, в одном лице.