Элегия

«Отврати свой взор от женщин, от их пудры и румян.
Пусть они красою блещут, не поддайся на обман.
Век распутника недолог, что ж, ему и поделом.
Ты ж, подняв над ложем полог, почивай спокойным сном...»
                «Цветы сливы в золотой вазе», Ланьлинский насмешник


***************************************

О, сколь прекрасны бёдра у небесных
Апсар -
Тех танцовщиц из радужных дворцов,
прекрасных,
Но ближе нам смрад коммуналок тесных
И вечная краса пустых цветов.

И это видно просто наважденье -
Весной
И летом
И порой осенней.
И снова той весной.

Душа согрелась, дышит ароматом
Тех благовоний, что беспечности приют.
Заглянут гости из бардо, что ж, буду рад,
Пусть и они со мною отдохнут,
Мой брат.

Какое счастье нам в удел дано:
Мы спим,
Поём
Пьём чай, и, иногда – вино
Кавказа,
Соль земли абреков;

Хоть тесновато в хижине убогой,
Но там вдали, за слюдяным окном,
Финифтью холмик, что нас приютит;
Мой брат,
Горою кажется высокой –
Нам Эверест, иль Джомолунгма та,
Иль даже морем –
Обмелевший, обмелевший водоем,
С распятьем некрещеным посредине,
И кельтский крест.

Прислушаюсь – какая тишина -
Прохлада,
Тучи
И луна златая, на дубе том у «Лукоморья»(бар);
Брат,
Вышло всё вино, и чем же смерть мы встретим?

А, в глиняные чашки чай налью:
Ведь разговоры с ним нам души лечит -
В беседе с Нею мы забудем смерть,
Так мало – и уж счастлив человек!
Так мало.
Тоже.

Циновка,
Стол
И горы - прелесть рек.
Немного отойду и возвращаюсь
Играть в маджонг.
До глубины души,
До самой, самой, самой глубины.

Любуюсь – до чего красиво здесь.
Вот домик грёз, вот ручеек журчащий,
А вот тростник поднялся, словно Лист,
Прозрачный и дымящийся невольно
После дождя зелёно-голубого,
Иль Григ. Или Шопен.
Иль Григ.

Просторно,
Тихо,
Странно
И привольно.
Чем скрасить нам досуг – поток счастливых дней,
Досуг?

Я каждое мгновенье берегу,
Чтоб видеть игры рыбок шаловливых –
Как хорошо им там, в пруду,
Или сирень в снегу, в снегу,
Или пургу, что летом зажигает
Веселие веселых ив,
И - к гуру,
в Катманду.

Устав, мы осязаем лунный блеск
И пьём, учась:
У яшмы – прямоте,
Натуре - у воды,
У неба – сердцу,
И чистоте у лотоса, конечно,
Конечной правой тихой чистоте.
               
Беседуем,
Читаем
И мечтаем,
Мой брат.
         Куда нам плыть?

Ну что ж, я вытер пыль,
И в нашей сакле чисто,
Возможно, той конечной чистотой.
Возможно,
          нет.

Потом мы выйдем, чтоб пожалеть
«…украсивший крыльцо багрянец листьев
и сизый мох в расщелинах камней…»
И сливу мэйхуа, что так роняет
Те лепестки на радость хризантем,
Роняет, брат, она:

Сосну,
      бамбук
            и рябь реки недолгой тоже;

Как «чудеса восьми бессмертных», спят
Под снегом «рамы-ямы» кривотолки
И тот, один из восемнадцати, архат,
Свирепый, грозный,
Охраняет нас,
От нас самих.

И от вендетты гамм прошедших лет.

Деревья и цветы, посаженные нами,
Дань благодарности природе страшных сил,
Вестят цунами, штиль, опять цунами,
Чтобы Г-дь нас всех не обносил той
Чашей, что и так всё время с нами.
Той чашей, самой, самой той.

Она вот нас возьмёт и наградит –
Весною,
Она ведь по веснАм ведет годам отсчёт,
Что двадцати восьми-восьми созвездий
Всегда кошер-халяльный звездочёт,
Всегда, всегда, всегда.
 
И Махаяны радостным покроем
В тиши бессмертие подарит нам:
«Довольство,
Негу
И покой души».
Подарит нам, мой брат,
Всегда в тиши.

Всегда,
      всегда,
             всегда.

Си Ань - Лань Линь - Си Ань, понедельник