Робинсон Джефферс - О, милая скала

Мы остались ночевать в труднодоступном ущелье Вентана-Крик,
на восточной развилке хребтов.
На скалистых отрогах гор, прямо над нашими головами, нависали
клены и секвойи, лавролистный дуб, земляничное дерево, а еще выше –
стройные ели глазели на лавины камней и звездные обрывы.
Мы лежали на галечнике вокруг разведенного костра, вокруг нас
холодная темень; далеко заполночь
в костре оставались две-три красные головешки;
Я бросил кипу листьев на охлажденные угли и
снова прилег на мохнатые ветки. Вспыхнувшее пламя
осветило лицо спящего сына и его друга, и высокую вертикальную скалу
ущелья, на другом берегу.
Свисаюшие листья танцуют над костром, видны стволы деревьев: но больше всего
очаровывает скала. Кажется, ничего необычного:
серый диорит с наклонными прожилками, отполированный до блеска
бесконечными оползнями и наводнениями;
на скале – ни папоротника, ни мха, чистая, гладкая стена... но я
как-будто увидел скалу в первый раз. Как будто
в свете костра я увидел реальную, осязаемую, живую скалу. Вроде бы, ничего особенного . . .
но мне трудно передать всю странность ощущения:
молчаливая страсть, глубокое благородство и детская прелесть,
со своей судьбой, совершенно отличной от наших, человеческих, судеб.
Здесь в горах, она улыбалась мне печальной улыбкой ребенка. Я умру,
и мои мальчики поживут и тоже умрут, наш мир
будет испытывать агонию и перемены;
этот век умрет, за ним придет следующий,
волки будут выть в снегу вокруг нового Вифлеема:
а эта скала будет продолжать здесь стоять, печальная, искренняя, живая:
энергия ее атомов по-прежнему будет поддерживать навалившуюся на нее гору.
И я, оказавшийся вдруг старше на несколько веков,
почувствовал к скале сильнейший прилив восхищения и нежности.



*  *  *
O Lovely Rock