Натурализм как красная тряпка для обывателя

I.

У меня есть знакомый поэт, публикующийся под псевдонимом "Николай Кровавый" и пишущий стихи в жанре "черного юмора"; эти стихи довольно талантливы, и так считаю не я один. Его публикации имеются и на "Стихире" (http://www.stihi.ru/avtor/nikolaikryand).
Произведения Николая и легли в основу этой статьи; однако, я сразу оговорюсь, что написал её не с целью PRа, а для того, чтобы поднять ряд интересных мне проблем; все ссылки на стихи, имеющиеся здесь, это просто иллюстрации к моим же соображениям. Хотя в систиматизации как стихирного творчества в целом, так и  в популяризации отдельных авторов в частности, я ничего зазорного не вижу.

Надо сказать, что жанр "чёрного юмора" наряду с большим количеством приверженцев имеет не меньшее количество противников. С людьми такого рода мне не так давно пришлось вступить в забавную полемику. Разворачивалась она как раз вокруг творчества Николая.

Начиналось всё так. Несколько месяцев назад Николай начал посылать отдельные произведения на один из форумов, посвященных шансону, в программных установках которого заявлено, что там нет демократии и действует жесткая цензура. Почему-то сразу же против Николая ополчился один из модераторов сайта. Основные упреки были не к содержанию стихов, которое этому Модератору вроде бы было безразлично, а к форме - недостаточно точной рифме, размеру и подбору поэтических приёмов; там, дескать, ударение не так поставлено, а тут вообще словосочетание неудачное. Некоторые вещи удалялись с форума сразу после публикации... Вывод, к которому приходил Модератор после каждого разбора, примерно сводился к следующему: у Николая нет поэтического таланта; то, что он пишет, на самом деле не стихи, а "вирши" и вообще ему не стоит заниматься стихосложением. При чтении таких отзывов меня насторожило то, что на произведения других авторов, зачастую намного более слабые, чем у Николая, Модератор смотрел сквозь пальцы и замечания отпускал довольно дружелюбные.

Я понимал, что стихи Николая не заслуживают такой огульной ненависти и попытался заступиться (к сожалению, я не предвидел, в какую медвежью услугу обернётся моё заступничество). У меня была подборка стихотворений этого поэта, я постарался выбрать из неё стих с более или менее правильными рифмами, размером и удачными приёмами (оно имеется и на Стихире, http://www.stihi.ru/2009/01/28/4561), зарегистрировался на форуме и опубликовал послание, где после реверансов в сторону модераторов из соображений техники безопасности (ведь на форуме "нет демократии" и все мои доводы могли легко удалить) следовал вот такой текст: 

"Написать электронное письмо на этот форум меня подвигли следующие соображения.
Я на эти страницы вышел благодаря знакомству с Николаем Кровавым.
По его  совету я начал следить за материалами форума, сначала из любопытства. Но я заметил, что дискуссия, которая началась на форуме в связи с его творчеством, начала принимать настолько интересную форму, что не смог не откликнуться...
При всем уважении не могу согласиться с некоторыми положениями в  дискурсе модератора.
Попробуем взглянуть на предмет нашего обсуждения под иным углом зрения.
Совершенно необоснованно упрекают автора в нежелании совершенствоваться. Чтобы опровергнуть это ложное представление, НК попробовал писать в соответствии с канонами версификации (или виршеписания?). Получилась песня под заглавием "Донская весна", она написана в силлабо-тонической системе стихотворным метром амфибрахием и представляет собой стилизацию под русскую фольклорную балладу или русскую народную песню, если угодно;  удачная аллюзия на это содержится в фразе  " И бросил в Азовское море...", сразу возникает ассоциация с  "Из-за острова на стрежень". Отклонения от ритма во второй строфе при исполнении нейтрализуются просторечным произношением (кампании - кампаньи).
Автор старался использовать различные литературные тропы: метафоры ("Расшита земля", "Уносит волна ... горе"), метонимию ("с Георгиями на груди"), различные эпитеты, а также инвективный пафос в передаче прямой речи персонажей, параллелизм  (по полу чеканила копытцами... ходикам в такт"), звукопись ("чавкала"), риторический прием восклицания с перифразированным афоризмом ("не знает...  что вершит!"), антитезы (противоречащие друг другу вступление и эпилог), художественные детали пейзажа, мира вещей и животных, психологических особенностей персонажей, различные диалектизмы и просторечные обороты.
Натурализм кульминационной сцены вызван желанием нарисовать зримую картину происходящих драматических событий и вызвать жалость у слушателя к гибнущей жертве.
Литературный род песни - эпос, творческий метод - романтизм. Как и положено в эпическом произведении, основной частью композиции является сюжет, который последовательно заключается в завязке (рождение сына у протагониста), кульминации ( поведение свиньи) и развязке (реакция казака). Главный герой воплощает в себе твердый и бескомпромиссный характер. Его мысли , чувства и действия заранее предопределены личными качествами, воспитанием и окружением. Автор подходит к описанию событий с истинно гуманистических позиций, стараясь отразить в своем произведении  трагедию столкновения  традиционного менталитета с суровым роком.
Рифмы песни - перекрестные, мужские и женские, как точные, так и неточные( похожий - уничтожу), в основном, довольно удачные.  К сожалению, полностью не удалось избегнуть глагольных рифм, точнее, рифм из одинаковых частей речи, напр.  деепричастий (сказав - намотав), или существительных одного склонения и падежа (часа - база), но это, видимо, неизбежное зло, не поддающееся искоренению даже в стихах маститых метров.
Замеченые инверсии применяются для простонародного или исторического колорита ("В урядника старшего звании", "Хоть в теле была и в соках").
Не знаю, как в реальном синтаксисе в донских говорах, но если судить по фильмам и книгам, то такие формы вполне допускаются.
Ну, обсуждать интересные вещи можно до бесконечности, но перейдем к самому произведению.

ДОНСКАЯ ВЕСНА

Весенним лазоревым цветом
Расшита донская земля.
Дыханием божьим согреты
Станицы, луга и поля.
Вернулся с турецкой кампании
Казак Тимофей Бородин,
В урядника старшего звании,
С Георгиями на груди.
Не только с войны возвращенье,
Есть радость сильнее того:
Господь дал семьи прибавленье –
Наследник теперь у него.

До этого баба (вот стерва!),
Хоть в теле была и в соках,
Рожала одних только девок
И ни одного казака.
На батю парнишка похожий!
Жене дан строжайший наказ:
«Случится чего – уничтожу!
Смотри, не спускай с него глаз!»
Не ведали страшного часа
В погожий безоблачный день...
Свинья от соседского база
Зашла в неприкрытый курень.

По полу копытцами глухо
Чеканила ходикам в такт,
Съедобное что-то унюхав
Засунула в люльку пятак.
Легко, словно спелая груша,
Головка поддалась клыкам;
Кроваво-мозговая гуща
Текла по брыластым щекам.
Утробу свою насыщая
Свинья к остальному глуха,
Зачавкала, не разбирая,
Где мясо, а где требуха.

Скотина – она есть скотина;
Не знает, что злое вершит…
Бессмысленнейшая кончина
Младенца безгрешной души.
Глаза протерев, как спросонья,
Стоял на пороге казак.
Ступню дожирала Хавронья –
Беду не исправишь никак!
Ковш дымки без закуси вмазав,
Вскричал: «Распустили свиней!»
К соседу пошел и до таза
Рассек его шашкой своей.

Супругу нашел у прогона
Средь баб. Ничего не сказав
Повел ее к тихому Дону,
Косу на кулак намотав.
«Что, тварь! Проворонила сына?
Жить дальше тебе я не дам!»
И бросил в речную пучину
На корм судакам и сомам.
Уносит к Азовскому морю
Казачьего Дона волна
И радость людское, и горе.
Бывает и мрачной весна!

Между прочим, сюжет песни не высосан из пальца. В детстве я слышал такие истории от старых людей, возможно, конечно, что  это легенды, но  почему бы и не взять такую легенду как основу для художественного вымысла?
А определение произведений как "вирши" мне понравилось. От этого слова веет чем-то романтическим, от Петровского времени.  Ведь именно тогда так прозывали стихи. Если бы мои опусы так кто-нибудь окрестил, то я был бы крайне доволен."

Реакция, которая последовала на мои рассуждения, была мной ожидаема, но только отчасти: я не мог предвидеть весь бурный напор ответных действий. И куда только испарилась псевдообъективность Модератора!
"Да, - признал он, - здесь, конечно, и рифма, и размер соблюдены, но тем более Позией такую гадость признать нельзя! Мне кажется, уважаемый Николай, что такие темы допустимы только в настольном чтиве Чикатилы! Это бессмысленная трата интернет-траффика и времени - за то время, пока этот бред рифмовался, можно было сделать что-нибудь полезное, не так ли?" Некоторые из участников форума высказали такую мысль: "Из этого даже песня может получиться, НО петь ты её будешь в узком кругу из 5-6 человек. Вешаться хочется от таких тропов!".

Я попытался отстоять право на самовыражение и решил разъяснить свою позицию еще в одном послании:

"Честно говоря, "Донскую весну" я боялся отправлять именно из-за его шокирующего содержания, но остановился  на ней, как достаточно надежном способе поднять проблему.
Теперь я постараюсь высказать вам свое мнение (если конечно оно вас интересует) :  дело в том, что в существующей на данный момент (и этот данный момент длится уже очень долгое время) культуре уже имеется довольно развитая система изготовления именно таких произведений, которые как раз и специализируются на нагнетании ужаса, насилия и прочих гадостей.
Вы глядели фильм "Ганнибал"? Там есть сцена про свиней, аналогичная  "Донской весне". А фильм "Жмурки"? Его по телевиденью в "детское время" показывают. Бывший народный кумир выпустил фильм "Чистилище". Там танк "закатывает" трупы наших солдат в течении нескольких минут,  все показано в детальных потробностях.  А "Лики смерти" вы случайно не смотрели? Там нет художественного вымысла! Все съемки с натуры! Романы, повести, рассказы с шокирующими сценами штампуются по шаблону. И людям это нравится. И люди смотрят это не отрывая глаз, и читают это
запоем. И потребляют эту мерзость совсем не потому, что они такие извращенцы и потенциальные маньяки; очень часто это весьма приличные люди с нормальным мировозрением, среди них порой встречаются  домохозяйки. Но им почему-то очень нужно испытать это хотя и дурно пахнущее мертвечиной, но притягивающее к себе и засасывающее чувство кошмара и страха.
Почему? Тема эта уже изжевана психологами и социологами и распространяться по ней мне совершенно не хочется.
Теперь о бреде. Когда я читал "Замок" Кафки, меня не покидало ощущение, что действие происходит в каком-то кошмарном сновидении. В "Черном человеке" очень талантливо описывается бред человека в состоянии алкогольного опьянения. Бред, как творческое выражение личности, сейчас культивируется, причем на элитарном уровне. Сергей, не вы, конечно, про бред писали, но уж вы-то наверняка знаете, что Ницше многие считали сумасшедшим. Бред востребован. И очень часто авторы художественный бред сочетают с кошмаром. И люди смотрят. И читают.
Исходя из всего выше сказанного,  мы видим, что потенциальная аудитория у НК вполне может существовать, причем при определенных обстоятельствах в довольно больших размерах. Здесь его воспринимают в штыки;  это, как мне кажется, говорит о моральной зрелости и наличии определенных моральных принципах контингента форума, но с другой стороны, вспомните недавнюю дискуссию: можно ли считать поэзию Высоцкого блатняком, если блатных песен у него   меньше 10 процентов? Можно ли считать НК духовным последователем Чикатило, если шокирующих песен у него не больше пяти процентов, да и написаны они для прикола, может даже и сомнительного.  Я думаю, просто нужно для подобного жанра выработать какие-то рамки, чем, собственно говоря, мы сейчас с вами (если вы не против) и начали заниматься."

То, что началось потом, можно сравнить лишь со сценой из фильма "Иван Васильевич меняет профессию", когда соседи Шурика начинали протестовать против его гениальных опытов. "Бред" - это было самое мягкое определение творчества несчастного Николая; ему советовали лечиться в дурдоме, поступали предложения отправлять таких "поэтов" в психушку силком; при этом после замечаний о том, что всю эту мерзость "ведь дамы читают", следовал отборнейший мат. Самих дам шокировало выражение "кроваво-мозговая гуща", именно этому месту они уделяли повышенное внимание (естественно, в крайне негативном ключе). Все мои доводы почему-то назвали демагогией. Меня так и подмывало спросить возмущенных оппонентов: "А вас самих уже выпустили из сумасшедшего дома?"
За "Донскую весну" заступился лишь только один человек, описавший реальный случай из своей жизни (а жил он в сельской местности): в его классе учился мальчик, у которого была изуродована вся кожа на лице: его в раннем детстве покусала свинья. "Свиньи - очень опасные животные, - продолжал он, - Не дай бог отрубиться в свином хлеву пьяному, точно сожрут!"

Далее последовал один сильно позабавивший меня эпизод: в полемическом задоре Модератор решил немножко поязвить и вывез следующую сентенцию: "Конечно, сочинять можно о чем угодно; но можно сочинять о высокой любви, а можно и о том, как сперматозоиды проникают в яйцеклетку..." Имелось ввиду, что первой  темой пользуются Истинные Поэты, а вторую может выбрать лишь полный дегенерат. Николай поддержал предложение модератора и в очередном, на мой взгляд, крайне остроумном стихотворении использовал именно тему о путешествии сперматозоидов к ). Как потом выяснилось, моё восхищение этим произведением разделили, (судя по рецензиям и рейтингу), и многие участники Стихиры, но на том, шансонном, форуме продолжалась организованная травля - стандартные попрёки в недопустимости использования таких тем в стихах. Хочется подчеркнуть, что проходило всё это не на сайте куртуазного маньеризма, а на форуме шансона!

Во всей этой грызне меня  заинтересовало странное возражение одного из участников форума: дескать, да, он читал "Замок" Кафки, но никакого бреда там не обнаружил. Надо сказать, возражение было довольно туповатым - то, что романы Кафки построены как кошмарные галлюцинации, для литературоведов никакой тайны не составляет, всем людям, знакомым с его творчеством, известно, что там он применял именно этот приём. Однако, некоторые читатели, видимо, не вполне понимают, что читают; возможно, что этот товарищ вообще никакого Кафки не читал, а просто слышал о нем и использовал его имя только для того, чтобы уличить меня в некомпетентности. Тем не менее, я почувствовал, что для таких людей признанность авторитета является главной оценкой его творчества независимо от того, что конкретно авторитет пишет (важно, что люди о нем думают!).

Я, по своей наивности, ещё пытался отстоять какие-то права на свободу самовыражения и попробовал обратиться к стихам признанных поэтов, не страдавших подобным чистоплюйством и снобизмом, так безнадежно заразивших авторов форума. Быть может, подумал я, этих мещанствующих обывателей сможет вразумить мировое признание автора. Мною было выбрано стихотворение "Падаль" Шарля Бодлера в переводе Вильгельма Левика, (на "Стихире" есть хороший перевод "Падали" Сергея Козия с интереснейшими комментариями, http://www.stihi.ru/2007/08/05-375) в котором подробно описывалась разлагающаяся туша дохлой лошади; при публикации имя автора я не назвал, так как был уверен, что форумчане наверняка с творчеством Бодлера незнакомы, а мне сначала хотелось узнать их мнение без апеллирования к авторитетам. Понятно, что о подлинном авторе никто не догадался, включая и Модератора, окончившего, судя по его анкетным данным, филфак института. "Участники форума, - откликнулся он, - теперь будут вынуждены регулярно любоваться видом мертвых тел и трупами дохлых лошадей!" После очередной прочитанной порции ругани я перестал мистифицировать публику и саморазоблачился:

"Друзья!
К великому сожалению, это произведение не мое и не Николая. До этого уровня и мне, и ему еще работать и работать.
Это стихотворение великого (как его считает критика) французского поэта Шарля Бодлера "Падаль" из цикла "Цветы зла". Это тот самый Бодлер, которого сосед Тимура Шаова путает с борделем.
Для тех, кто не в курсе, выдержка из википедии:
Шарль Пьер Бодле;р (фр. Charles Pierre Baudelaire, 9 апреля 1821 — 31 августа 1867, Париж) — поэт и критик, классик французской и мировой  литературы.Родился в Париже. Отец, Франсуа Бодлер, был художником, и с раннего детства прививал сыну любовь к искусству, водил его по музеям  и галереям, знакомил со своими друзьями-художниками. В 1857 году вышел поэтический сборник «Цветы зла», шокировавший публику настолько,  что цензоры оштрафовали Бодлера и вынудили убрать из сборника 6 наиболее «непристойных» стихотворений. Тогда Бодлер обратился к критике и  на этой ниве быстро добился успеха и признания. А в 1860 году он вернулся к поэзии и опубликовал сборник «Парижский сплин», состоявший из  стихотворений в прозе.Бодлер — любимый поэт певицы Милен Фармер.На стихи Бодлера писали музыку А.-В.Кантодеа[источник?], К.Дебюсси,  Э.Шабрие, Г.Форе, Венсан д’Энди, Э. А. Шоссон, Альфред Казелла, А. фон Цемлинский, А.Берг, К.Штокхаузен, Н.Рорем, Л.Андриссен, А.Соге,  Кайхосров Сорабджи, С.Танеев, А.Гречанинов, А.Крупнов, Д. Тухманов и др.В настоящее время стихи Бодлера популярны и часто переиздаются.
Я разговаривал с человеком, который видел томик его стихов советского издания 30-х годов прошлого века(!), в то время, когда вся культура в СССР, как вы  знаете,  находилась под жесточайшим прессом сталинской цензуры."

Разумеется, осатаневших оппонентов я не убедил. Полазив по соответствующим сайтам интернета, они выяснили, что на "Падаль" существует в нескольких вариантах перевода и я, вроде как, намеренно выбрал самый похабный Левика, а надо было более близкий к тексту Якубовича, где ЛГ расстроен неизбежностью смерти; они узнали, что Бодлер был наркоманом и поэтому и заострять внимание на нем не следует (повторюсь, что это мне ответили не где нибудь, а на форуме шансона, а львиная доля шансона, как известно, состоит из блатняка, воспевающего пьянство, да и наркоманию тоже!) и вообще, "Падаль" - юношеское произведение, а потом Бодлер исправился и больше такую гадость не писал. И изучать литературу нужно не по иностранным авторам, а по родным, отечественным - Есенину и Пушкину.

Ну что мне можно было ответить? То, что и Якубович, и даже Левик фактически в своих переводах кастрировали смысл произведения классика, в котором на самом деле автор не сожалеет о бренности жизни, а восторгается кишащими червями в мёртвой плоти животного и сравнивает это явление с оргазмом? Каюсь, я не изучал творчество Бодлера настолько детально, а о сложностях перевода  узнал лишь позже на Стихире благодаря Сергею Козию... Чуть позже я узнал и о том, что именно "Падаль" являлась ключевым в творчестве Бодлера, до сих пор вся критика поэта вращается вокруг этого стихотворения. Но бессмысленно ругаться мне надоело... Немного поогрызавшись, я перестал выходить на этот форум.

Я не удивился, что страницу Николая Кровавого с форума удалили - все дело к этому шло. Мне доставило удовольствие то, что, как я узнал позднее, поводом для этого послужили стихи дам, (тех самых, которые возмущались "кроваво-мозговой гущей"), ставших обыгрывать темы, близкие  "Путешествию сперматозоидов к яйцеклетке"... Мудрый Модератор вовремя заметил прорастающие семена разврата и выполол их от греха подальше.

II

Вся эта полемика, несмотря на комичность, оставила в душе достаточно горький осадок непонимания и твёрдого нежелания разговаривать с собеседником хотя бы без истерики.

Было ясно, что Модератора очень сильно радует имидж этакого литературного гуру, обладающего монопольным правом толкования всех спорных литературных вопросов, и это право ему полагалось по самой естественной причине - ведь у него у единственного из всего форума было литературное образование; любого из своих заведомо неподготовленных собеседников он запросто срезал скопированной ссылкой из википедии, или просто авторитетным заявлением, подкрепленным институтским дипломом - ведь оппоненты всё равно же в литературных трудах копаться не станут! Наверное, поэтому он и выбрал для своей деятельности форум шансона, а не какой-то иной поэтический. Возможно, как недавний студент он пытался компенсировать недавние страдания "мученика-школяра" и применить на публике методы убеждения преподавателей, методы весьма авторитарные, в стиле "зассать и заморозить" всё, что не укладывается в убогие пределы их убеждений, при этом не упуская возможности обвинить оппонента в демагогии (воистину, ханжество - это верх цинизма!). Впрочем, бог ему судья.

Но вместе с тем я получил очередное подтверждение факта (который, вообще-то, для меня тайной никогда и не был), что среди окололитературной публики существует достаточно большой слой людей, абсолютно невоспринимающий и нежелающий воспринимать жанр "черного юмора". Это у нас участники сайта "Стихи.ру" на редкость дображелательны, учтивы и терпимы и относятся к чужим произведениям с большим теплом и вниманием, но вот в других местах ненависть к чужому мнению не сдерживается никакими барьерами деликатности. Я решил исследовать возможные причины этой неприязни и их обоснованости на примере того же Николая Кровавого.

Надо оговориться, что на том злополучном форуме страница "черного юмора", как и положено любому уважающему себя форуму шансона, всё же была. На ней публиковались исключительно "садистские куплеты"; этот жанр, хотя иногда и бывает довольно остроумен, но всегда достаточно примитивен - это обыкновенная частушка на безнравственную (садистскую) тему без сложных выкрутасов типа аллегорий, метафор, аллюзий или закрученного сюжета.
Именно из этой рубрики удалили первые произведения Николая Кровавого; но это были не придурковатые частушки, а крупные произведения строф на двадцать и более. Мотивировали удаление излишней жестокостью сюжета (и это в рубрике "черный юмор"!). "Юмором здесь и не пахнет!" - констатировали рецензенты.

Этими двумя стихотворениями были "Попутчик" (http://www.stihi.ru/2009/02/04/4790) и "Собачья свадьба" (http://www.stihi.ru/2009/01/25/1980). После их удаления я ещё раз их перечитал и мне пришлось согласиться  - юмора там в самом деле не было, даже "чёрного". В первом детально описывалась сценка убийства школьницы маньяком, во втором же - нападение стаи собак на женщину.

Неординарное отношение Николая к теме насилия сразу вызвало настороженное отношение. Видимо, здесь сработало следующее обстоятельство: когда грамотный и при этом благовоспитанный человек, любящий поэзию, но воспринимающий её только как нечто возвышенное и предназначенное исключительно для оздоровления психики читателя начинает читать какую-то вещь, содержащую элементы насилия, у него сразу же возникает какое-то настороженное отношение к предмету чтения. Первое, что приходит ему на ум - сравнение данной вещи с произведениями пресловутого маркиза Де Сада (напомню, что  "садистов" стали так называть как раз в честь маркиза).

Если кто не слышал о жизни и творчестве этого писателя, то я введу в курс дела. Маркиз де Сад родился в середине XVIII века в аристократической семье. С молодости имел склонность к извращенным половым отношениям (в частности, к тем, которые сейчас именуются "садомазохизмом"). Несколько раз сидел в тюрьме, причем получал довольно длительные срока. Именно в тюрьме он и написал свои главные художественные произведения. Герои его романов - сильные аристократические личности, делающие всё, чтобы получить от жизни как можно больше удовольствия, а под словом "удовольствие" понимается всё те же извращённые половые отношения, а так же пытки и убийства мирных граждан.

Вот классическая аннотация к произведениям маркиза: "Перед нами сплошные окровавленные трупы, дети, вырванные из рук своих матерей, молодые женщины, которых душат в конце оргии, кубки, наполненные кровью и вином, неслыханные пытки. Кипят котлы, с людей сдирают дымящуюся кожу, раздаются крики, ругательства, богохульства, люди вырывают друг у друга из груди сердце — и все это на каждой странице, в каждой строчке, везде. О, какой это неутомимый негодяй! В своей первой книге он показывает нам бедную девушку, затравленную, потерянную, осыпаемую градом побоев, какие-то чудовища волокут ее из подземелья в подземелье, с кладбища на кладбище, она изнемогает от ударов, она разбита, истерзана до смерти, обесчещена, раздавлена... Когда автор исчерпал все преступления, когда он обессилел от инцестов и гнусностей, когда он, измученный, едва переводит дух на груде трупов заколотых и изнасилованных им людей, когда не осталось ни одной церкви, не оскверненной им, ни одного ребенка, которого он не умертвил бы в приступе ярости, ни одной нравственной мысли, не вымаранной в нечистотах его суждений и слов, этот человек, наконец, останавливается, он глядит на себя, он улыбается себе, но ему не страшно. Напротив...".

Но этот же комментарий как раз подходит и к стихам Николая Кровавого! Так вот кто оказался духовным предтечей нашего жадного до крови литератора!  Ну что ж, попробуем определить степень достоверности данного предположения.

На первый взгляд, вроде бы творчество Николая Кровавого является прямым продолжением творчества де Сада; и тут, и там смакуются страшные подробности преступлений; главными героями являются какие-то извращенцы и маньяки,  а под их преступления подводится какое-то моральное обоснование. Ну, и как следствие - сразу же можно сделать вывод: Николай - обыкновенный садист (точнее, садианит; в отличие от людей, проявляющих жестокость в реальной жизни стихийно, так называют идейных последователей де Сада). Далее, в результате духовного импульса, вызванного "страшной историей", в мозгу обывателя создается такая логическая цепочка: "Сегодня ты глумишься над своими персонажами, а завтра, глядишь, и сам выйдешь на большую дорогу и, возможно, убьешь мою жену и ребенка или даже меня самого!" Из чувства самосохранения следует вывод: дабы избежать таких опасностей, следует применить превентивные меры и изолировать опасного индивида от общества или, по крайней мере, заткнуть ему глотку! Я не ёрничаю и не издеваюсь над обывателями: именно такие меры были применены к маркизу де Саду, хотя он никого не убил и даже не избил и сильно не обидел.

Вы удивитесь, но таких взглядов в отношении конкретно маркиза де Сада придерживаюсь и я сам. И это не двойной стандарт: мол, что положено Юпитеру (моему знакомому поэту Николаю) - не положено быку (какому-то дворянчику, жившему при царе Горохе в какой-то отдаленной стране).

На самом деле, если внимательно вчитаться в произведения обоих авторов, между их убеждениями лежит глубочайшая и непреодолимая пропасть.
Маркиз де Сад - аристократ до мозга костей; его страсть к насилию обусловлена атмосферой того времени в обществе - деятельностью энциклопедистов-просветителей, этаких французских диссидентов XVIII века (так же, как наши правозащитники подготовили перестройку и Ельцинский переворот, они вдохновили французский народ на свержение монархии). Читали энциклопедистов не только угнетённая буржуазия, но и правящая аристократия, делающая свои выводы (о свободе), сильно отличающиеся от выводов третьего сословия (о братстве и равенстве): раз бога нет и всё позволено, так чего же мы пичкаемся со всеми нашими слугами и крестьянами? Надо получать радости от жизни и её благ ( включая, естественно, и власть), а к подчиненным относиться не как к младшим братьям ( как того требует церковь), а как к рабам, т.е. говорящим вещам, объектам наслаждения, в том числе сексуального и извращенного. Надо сказать, что такие плоды "дворянского просвещения" тоже подлили немало масла в костёр будущего революционного террора, когда аристократов начали гильотинировать поголовно и без разбора. Да и идеи всеобщего равенства в такой трактовке отнюдь не облагораживали дворянство того времени: равенство для них означало лишь только то, что все люди одинаково ничтожны и никакой ценности по большому счёту не представляют. Носителей таких взглядов принято называть либертенами (или либертинами, в зависимости от транскрипции). В России отголосок такой "теневой" стороны просвещения видимо проявился в резком усилении крепостной зависимости крестьянства, когда многие помещики стали использовать крестьян как негров-рабов на плантациях (напомню, что и жаргоном для русского дворянства начиная с императрицы Елизаветы Петровны стал именно французский язык, а Екатерина II, при которой и был наибольший разгул помещечьего деспотизма, была почитательницей трудов французов-просветителей).

В стихах Николая Кровавого если аристократизм и упоминается, то лишь в качестве объекта издёвок и надругательств: к примеру, муж светской дамы из "Бизнесменши" (http://www.stihi.ru/2009/02/02/3882) после того, как его любимую жену похищают, а затем невыкупленную убивают, нисколько об этом не расстраивается и заводит новую подругу; в "Смерти адвоката" (http://www.stihi.ru/2009/05/02/1085) защитника, организовавшего подкуп судей для оправдания убийцы, ликвидирует сын жертвы. Глубокого презрения к дворянству, как к новорусскому, так и прежнему столбовому преисполнены "Псовая охота" (http://www.stihi.ru/2009/05/07/126) и "Барышни" (http://www.stihi.ru/2009/04/19/289).

Аристократ у Николая - не сильная личность, достигшая благодаря уникальным способностям или благоприятной генетической наследственности совершенства, а в первую очередь паразитирующий, полностью духовно распавшийся дегенерат, в своей бесконтрольной власти  и широких возможностях превратившийся в полного извращенца. Сказка "Тигры" (http://www.stihi.ru/2009/01/28/4461) посвящена такой аристократической "сильной личности" - благородному индийскому кшатрию, занимающемуся разведением тигров, который в своём самодурстве в добрых поступках причиняет людям ещё более страшный и ужасный вред, чем в злых. Не менее отвратителен образ венценосной маньячки-ведьмы в сказке "Царевна" (http://www.stihi.ru/2009/01/28/4461), планомерно истребляющей  мужчин в своем королевстве ради каких-то извращенных целей . У маркиза де Сада, как вы уже поняли, подобное поведение вне зоны критики, у него они  могут только прославляться.

Насилие же Николая - это восстановление социальной справедливости. Этот довод хорошо иллюстрирует "Бизнесмен Спирохетов"(http://www.stihi.ru/2009/02/01/3974), где главного, полностью морально опустившегося героя (на эти качества, кстати, и указывает его фамилия) убивает киллер с не менее говорящей фамилией Бициллинов. С той же целью создан и "Честный мент"(http://www.stihi.ru/2009/02/18/3876), в котором благородный милиционер пытается навести порядок в пределах своего отделения с помощью тротила.

Принцип Николая - зло должно быть обязательно так или иначе наказано. Отсюда идёт и крайне радикальное отношение Николая к смертной казни ("О кризисе", http://www.stihi.ru/2009/04/03/206):

"Нет, при Сталине такому мракобесию
Путь закрыт был по любому, мать-репрессия
Защищала класс рабочий, в избежаньи драм,
От того, кто снова хочет в мир господ и дам..."

А ещё в "Казнях" (http://www.stihi.ru/2009/04/17/51):

"Даже расстрел не проводят,
Миловать стали врагов!
Нет, я не вижу в свободе
Кроме дерьма ничего!"

Эти строки просто апофеоз антилибертинажа!
Как известно, де Сад был ярым противником смертной казни; он отстаивал право на убийство для отдельного индивида, а вот наказание этого индивида за убийство им категорически осуждалось. Напомню, что маркиз призывал наказывать только лишь... за преследования преступников! (Кстати, всвязи с этим мне показалось фатально неслучайным сходство корней слова "либертен" и "либерал", партии которых так активно отстаивают сейчас мораторий на смертную казнь).

Напомню, что в основе философии де Сада лежит либертинаж - преклонение перед сильной личностью, которой позволено всё и полное презрение к остальным индивидумам общества, которым отводится роль потенциальной жертвы либертена.
Вроде бы, у Николая есть строки, отзывающиеся с презрением о толпе, стадности и пагубности отсутствия собственного мнения (";Толпа", http://www.stihi.ru/2009/04/09/102).  Но вызвана такая позиция тем, что основная масса людей России сама же не захотела жить в условиях свободного развития личности и выбрала режим, при котором буквально с самого рождения оказывается  во власти тех же самых доморощенных либертенов. И простые люди, оказавшиеся на дне общества, не хотят понять элементарных причин своего падения; они легко поддаются на уловки  либертенской пропаганды; они, как бараны, с радостью следуют за морковкой, которой их заманивают на бойню ("Пастух", http://www.stihi.ru/2009/02/10/4370). Такое человеческое стадо для антинародной власти никакой опасности, конечно не представляет, что и констатируется в "Не бойтесь, олигархи!" (http://www.stihi.ru/2009/02/13/5485).

 Николай беспощадно бичует мещан и обывателей, тех самых, о чью толстую кожу без толку поломали свои копья культурные деятели Советского Союза; их тягу к накоплению материальных ценностей, по большей мере совершенно ненужных своим обладателям в ущерб ценностям духовным. В "Мягкой мебели"  (http://www.stihi.ru/2009/03/01/569) как раз прорабатывается образ такого обывателя, всю свою жизнь посвятившего приобретению модной мебели, совершенно ему не нужной, но требующейся для того, чтобы приобрести чувство (совершенно ложное) собственной полноценности. Нежелание следовать проторенной колеёй за толпой проскальзывает даже в таких оптимистических и позитивных стихотворениях, как "Стоматолог" (http://www.stihi.ru/2009/01/16/4681) и "Практикантка" ( http://www.stihi.ru/2009/05/04/1176). В самом деле, я не встречался ещё со стихами, где в кабинете зубного врача пациент испытывал бы не страх, а восторг!       

Конёк де Сада - это, безусловно, прославление всевозможных видов извращений и жестокостей; и лица, их совершающие (конечно, по мнению самого де Сада) суть подлинные герои. Да, и у Николая Кровавого в довольно большом количестве фигурируют убийцы-маньяки и извращенцы со своими гнусными кровавыми "подвигами"; одна только двойная "Садомазохистская любовь" ( http://www.stihi.ru/2009/02/10/4364 и http://www.stihi.ru/2009/03/14/5793) чего стоит. В нём главный герой-садист выражает свою любовь к ненаглядной следующими действиями:

"Раны, синяки, зуботычины
Догмам вопреки и обычаям
Я дарю своей раскрасавице,
Потому что ей это нравится."

А его пассия-мазохистка реагирует на такую нежность так:

"Ты нежно проколол мои соски
И кровь из них сосал, как молоко.
То были первые любви ростки;
Так было безмятежно и легко!"

Далее следуют подробности ещё более кровавые. Но если бы я был садомазохистом, то эта двухсерийка у меня бы вызвала в первую очередь ненависть к автору - ведь это ни что иное, как грубая, хамская и при этом смачная карикатура на извращенный образ жизни.

Здесь следует сказать, что Николай Кровавый довольно удачно развивает жанр театрализованной инсценировки сюжета, имеющий большую популярность в том же шансоне и по-настоящему который начал применять В.Высоцкий. Некоторые критики подразделяют сюжеты песен Высоцкого на "интравертные", где он высказывает свою точку зрения, и "экстравертные", в которых речь идёт от лица литературного героя, как правило, человека туповатого, недалекого и склонного попадать в различные смешные ситуации (например, "Поездка в город", "Антисемиты" или "Товарищи учёные", если кто знает). Здесь имеется ввиду, что сам Высоцкий был экстравертом, а вот комических персонажей своих старался делать наоборот интравертами. Может, такая точка зрения и надуманная, но ведь на самом деле: Высоцкий ничем, кроме шутливой интонации исполнения, свою несерьёзность по отношению к персонажу ничем не  обнаруживал, что приводило к неправильному пониманию текста слушателями; так, многие мои знакомые в тех же "Товарищах ученых" всерьёз полагали, что Высоцкий хочет, чтобы "доцентов с кандидатами" регулярно ссылали на сельхозработы, хотя на самом деле карикатурностью этой песни бард высмеивал практику "помощи города селу".

Так вот, жестокость в "инсценированных" (то есть с повествованием от лица литературного героя, а не своего собственного) произведениях Николая - это или заслуженное возмездие негодяям за их преступления и паразитизм, или крайне саркастическая карикатура на их образ жизни. В "Садомазохистском цикле" этот принцип здесь как раз и применяется.

Николай Кровавый не стесняется затрагивать самую жестокую из всех возможных тем             в её крайне экстремальном проявлении - тему войны; в основном, все военные произведения также имеют "инсценированный" характер. Персонажи-воины - это не благородные борцы за правую идею, а обученные профессиональные убийцы, мастерски выполняющие дело, которому посвятили жизнь - войну ("Танкист", http://www.stihi.ru/2009/01/27/3899). В "Агрессии-2" (http://www.stihi.ru/2009/02/04/4878) им высказывается такая мысль:

"Истребить, убить, обидеть -
Помыслы народные.
Вот бы в действии увидеть
Бомбу водородную!"

Герой, от лица которого ведется повествование, безусловно, маньяк. Но правильно понять суть таких высказываний может человек только нормальный, для которого, собственно, стихотворение и предназначено: патологическое стремление нашей публики к созерцанию разрушений, доведённое до абсурда...

А то, что подлинные намерения автора сделать своё произведение абсурдным не выставляются на всеобщее обозрение, так дело в том, что у читателя предполагается наличие некоторого количества интеллекта и чувства юмора, пусть и чёрного; благодаря которым можно отличить истинную авторскую позицию от позиции вымышленного персонажа. На этот счёт мне хотелось бы привести (с небольшой перефразировкой) одно мудрое высказывание: "Ругать поэта за используемые им идеи так же абсурдно, как поведение средневековой публики, избивавшей актера, игравшего Иуду". Естественно, пользуясь приёмом инсценировки сюжета, часто оказываешься неправильно понятым читателем; однако, соблазн всё разжевывать и расскладывать по полочкам чреват другим неприятным последствием - произведение становится в своём нравоучительстве нудным...

Курьёз из реальной жизни: в одной местной газете развернулся спор о пользе и вреде отлова собак, терроризирующих местное население. Николай откликнулся и написал стихи, выражающие точку зрения противников насилия над животными, естественно, в абсурдной форме: "Нет отлову!" (http://www.stihi.ru/2009/03/26/439), причём в публикации давалось понять, что это мнение не автора, а ЛГ. И что вы думаете? Всё равно большинство прочитавших приняли это за чистую монету и начали выражать своё недовольство автором - "Ты что, хочешь, что б мы все бешенством позаражались?!"

Из схожих черт и Николая, и де Сада остаётся лишь радикальный атеизм. Однако, истоки атеизма Николая легче найти в марксистской идеологии, чем в деятельности французских энциклопедистов (хотя в том, что марксизм в своих корнях имеет в том числе и просветителей XVIII века, никто не сомневается). Для примера - "Нехристь" (http://www.stihi.ru/2009/04/09/142):

"Ну, вот не верую! Что сделаешь?
Мне вообще кресты претят!
И все знакомые проели плешь –
Не знают сами, что хотят.
Корыстны, алчны и бессовестны,
Но крест на шее есть у всех!
Неужто в рай они готовятся?
С такими мордами – вот смех!"

Между прочим, среди современных писателей полно настоящих, подлинных садианитов, весьма модных и популярных, например, Владимир Сорокин с его ненаучной фантастикой. Рафинированные садианиты вообще преимущественно выражают либеральное мировозрение - это их родовой признак. Не случайно, что Николай Кровавый в своём самом кровавом стихотворении "Санитар" (http://www.stihi.ru/2009/02/03/3966), где главный герой избавляет жителей одной деревеньки от орды потенциально опасных сумасшедших, сделал народным спасителем не "ельцинского санитара", убивающего ханыг из-за жилплощади, а бывшего сталинского мента, "товарища майора", готового всегда бескорыстно послужить для общего блага.

Если рассматривать идейные взгляды Николая Кровавого, то ближе всего к ним стоит учение древнегреческих киников, выражавших интересы плебса и рабов и противостоящих аристократии. Характерно, что в той же "Толпе" упоминается имя одного из основателей кинического учения - Диогена (это тот самый, который жил в бочке). Про Диогена существует легенда (одна из многих): однажды он закричал на весь город: "Эй, люди!". Сбежался народ, а он замахнулся на них палкой: "Я звал людей, а не дерьмо". Смысл этого поступка Диоген  объяснил так: "Когда я вижу кормчих, врачей или философов, занятых своим делом, я думаю, что из всех земных существ нет никого разумнее человека. Но когда мне встречаются толкователи снов, гадатели и те, кто им верит, или люди, чванящиеся своей славой или богатством, мне думается, что нет ничего глупее человека". Праведный образ жизни человека - это жить согласно его природе; все законы и правила рабовладельческой цивилизации - путы, мешающие достигнуть счастья. Киники пропагандировали свои идеи путём эпатажа и шокирования собеседников. Их считали людьми, отрицающими мораль, но это не так - моральная этическая система у киников (в отличие от в их честь окрещенных циников, а также тех же либертенов) была очень жёсткая и суровая; просто она не совпадала с моралью господствующей. Точно также, как нравственные установки Николая Кровавого не совпадают ни с современной россиянской буржуазной моралью, ни с моралью христианской, да и с моралью строителя коммунизма тоже. Идеальное общество с подобной нравственностью могло бы быть создано с помощью диктатуры пролетариата, но пролетариат выродился и теперь способен лишь на жалкие угрозы ("Частный собственник" http://www.stihi.ru/2009/01/13/5040). Так что выправлять быт, в котором "задохнулся индивид", приходится в индивидуальном порядке...

III

В отличие от современных садианитов-фантастов, у Николая во главу угла произведений ставится  не фантастика, а именно близость к реальной ситуации, то есть к самой жизни. Наверняка все слышали истории, подобные вышеупомянутой "Собачей свадьбе", где свора собак до смерти загрызла несчастную женщину.
Здесь вы не найдете глумления над несчастной жертвой - всё произведение проникнуто чувством острой жалости к погибающей; сам сюжет ставит перед обществом вопрос о гуманности для конкретного человека и приоритете человеческой жизни над жизнью животного, который в последнее время у нас, почему-то, игнорируется.

Но Модератору не хотелось вникать в такие сложности гражданской поэтики - налицо было подробное описание "кровавого насилия", и этот единственный фактор решил всё! Можно подытожить: в который раз повторилась история воинствующего неприятия брезгливого обывателя к литературному направлению, который пытаются третировать и запрещать ещё с середины XIX века - натурализму.

Натурализм, о котором я веду речь, к юным натуралистам, равно как и ко всем исследователям природы, не имеет никакого отношения. Здесь натурализм - понятие сугубо литературное, к первым натуралистам традиционно относят Эмиля Золя и Ги де Мопассана; их творчество отличалось, как эвфемистично заявляли первые писатели-натуралисты, точным воспроизведением действительности и человеческого характера, что не должно быть в человеческой жизни сфер, которые не могли бы описываться в романах, что на самом деле означало то, что писатель не упускает  из текста некоторые описательные моменты, о которых в общественном мнении принято стыдливо умалчивать. Как правило, такие моменты были связаны или с описанием секса, или гибели (или болезни) персонажа произведения; так, романы Эмиля Золя просто насыщены детальным описанием психических болезней, сцен агонии и родов, гниения и разложения. Крайне натуралистичными были многие военные романы.

В дальнейшем, натурализм рос и развивался; к нему по разному относились разные литературные деятели. Кто считал его видом формализма (автор, дескать, специально привлекает внимание публики гадостями), а кто - вершиной реализма. Некоторая путаница возникла в советской критике сталинского времени, когда натурализмом у нас считалось "протокольное" изображение действительности, этакая бесстрастная фактография, подменяющая художественное осмысление явлений. Сейчас такой стиль носит название "гиперреализм", а собственно натурализмом предпочитают величать как раз то, о чем я и пишу: "детальное изображению мрачных, теневых явлений действительности, особенно сцен жестокости, насилия, отталкивающих подробностей сексуальной жизни" (так написано в статье про натурализм в БСЭ).

В конце XX века на фоне "социальных (в первую очередь сексуальной) революций" Запада, к натурализму повышенный интерес начало проявлять массовое искусство, с которым мы хорошо познакомились на примерах триллеров и фильмов ужаса; сцены натурализма широко (и крайне топорно) использовал и отечественный кинематограф в годы перестройки (так называемая чернуха); ни для кого не секрет, что это явление было вызвано именно зажимом натурализма в советские времена. Не чурается натурализма российский кинематограф и сейчас.

Безусловно, натуралистические произведения могут (и, в идеале, должны!) нести с собой какие-то художественные и мировозренческие идеи, искать в этом определенный глубокий философский смысл. Совсем другое дело, когда автор просто ухищрается в описании натуралистических сцен без всякой задней мысли, просто с целью "порадовать" читателя, вызывая у него интерес шокированием и эпатажем; то есть, работая в жанре этакого "натуралистического гиперреализма". А порой достаёт фонтанирующее морализаторство на тему безнравственных идей автора. Про того же маркиза де Сада я читал совершенно справедливое высказывание (дословно не помню, но примерно так): он хотел выглядеть Каином, но превратился в Онана, настолько нудно и тягомотно он описывал свои "мерзости".

У Николая такой однобокости нет. Темы, им используемые, практически не повторяются (а если повторяются, то крайне редко и в ином развитии). Морализаторство если где-то и присутствует, то в самых ничтожных дозах; в тоже время, большинство стихотворений имеют какое-то второе дно, которое можно поднапрягшись различить сквозь прозрачную толщу текста.

Есть много теорий и спекуляций, по разному истолковывающих тягу к описанию "ужасающих подробностей". Приведу два таких противоположных в своей крайности рассуждения: одно объясняет такой интерес стремлением души человека к катарсису (очищению через страдание); мол, все мы грешны в своих помыслах, а прочитаешь нечто страшное, ужаснёшься - и вот уже наступает духовное просветление и ты становишься внутренне чистым, как ребенок. Другая точка зрения (связанная с учением Фрейда), считает, что интересоваться такими гадостями могут только психопаты и потенциальные маньяки, но действует такая литература только во благо, так как написав (прочитав) подобную книгу, психи переводят (сублимируют) свою активную энергию в пассивную (фантазия их вроде бы уже удовлетворена), и перестают быть опасными для общества.

Я не склоняюсь ни к тому, ни к другому мнению. То, что американские триллеры и ужастики,снятые конвейерным методом, могут вызвать катарсис  - ну не смех ли? Чтоже касается Фрейда, то читая его, я только убедился в правильности обвинений в шарлатанстве в его адрес советских психологов; по-моему, Фрейд фактически предоставил огромные возможности для мошенников (т.е. психоаналитиков), вымогающих деньги у честных граждан сравнительно честными путями. Но скорей всего, причины тяги к "теневой стороне жизни" не являются такими заумными. Лично мне в натурализме и сопутствующих направлениях просто интересна жизнь как объективное явление, в том числе и в крайних, экстремальных своих проявлениях, и ничего такого паталогического или криминального в этом интересе я не вижу; такую позицию я считаю более выгодной, чем вставать раком, закапывать голову в песок и думать, что ничего страшного в мире не происходит.  Свой взгляд я поясню фразой одного российского режиссёра-чернушника; когда его спросили, зачем он снимает такие нехорошие фильмы, он ответил: "А зачем вы так живёте?".

Тем более мне не нравится тезис о том, что на такие "проклятые" темы ни в коем случае нельзя писать стихов; мол, поэзия - слишком возвышенный жанр, чтобы в нем допускать пошлость или похабщину. И это говорится про жанр, для которого жар страсти, полёт фантазии, всяческое утрирование, сильнейшие преувеличения и преуменьшения характерны... Да нет, друзья, если уж где и использовать "ужасающие подробности", так это следует делать именно в поэзии!

Ещё один довод противников литературного натурализма: лишь "испортившаяся" западная современная культура использует  мерзости - вот, дескать, классические поэты такую дрянь не писали и наша чернуха - лишь плод слепого подражания Западу; напомню, что и на мои реплики в защиту Николая, советовали брать пример с Пушкина и Есенина. Показательна не так давно прошедшая дискуссия о детских книгах: в наших православных кругах прошла жесткая критика "Гарри Поттера", этот роман преподнесли образцом безнравственности и мракобесия.  противопоставлялись ему, как идеал, почему-то русские сказки... 

 Вразумительный ответ на это дал известный православный публицист дьякон о.Андрей Кураев, несколько лет назад опубликовавший статью "Что за прелесть эти сказки!" (http://arnaut-katalan.narod.ru/kuraev9.html), где приводит ряд русских народных сказок, отличающихся чрезмерной жестокостью и цинизмом. Я не буду цитировать или пересказывать статью, а просто продемонстрирую, как начинается подлинный текст известнейшей "Курочки Рябы":

"Жил-был старик со старушкою, у них была курочка-татарушка, снесла яичко в куте под окошком: пестро, востро, костяно, мудрено! Положила на полочку; мышка шла, хвостиком тряхнула, полочка упала, яичко разбилось. Старик плачет, старуха возрыдает, в печи пылает, верх на избе шатается, девочка-внучка с горя удавилась..."

Я не считаю, как о.Андрей, что русские сказки так уж безнравственны и ни чему хорошему не учат; детям, наверное, их давать читать и не следует, но из его статьи можно сделать и другие выводы: интерес к тёмным, "натуралистическим" сторонам жизни был свойствен людям во все времена.

Ещё у знаменитого римского поэта Овидия можно встретить пересказ древнегреческого мифа о Прокне и Филомеле примерно такого содержания:
Царь Фракии Терей изнасиловал девицу Филомелу, сестру своей жены Прокны, а чтобы супруга не узнала о преступлении, отрезал у своей жертвы язык. Однако сообразительная Филомела догадалась, как сообщить сестре о случившейся трагедии:  она выткала покрывало изобразив на нём всё, что с ней случилось. Шокированная Прокна решила отомстить мужу. Для мести ей был выбран следующий оригинальный способ: зарезать сына Терея (то есть, и своего собственного), приготовить из него жаркое и накормить мужа, что и было успешно воплощено в жизнь. Когда Терей насытился, он захотел видеть сына; тогда из-за занавеси вышла Филомела и швырнула голову ребенка в своего врага. Взбешённый Терей погнался за женщинами, но те превратились в птиц (одна в соловья, а другая в ласточку), сам же Терей обратился в удода... Аналогичные более или менее жестокие сюжеты присутствуют в большинстве древних мифов.

"Ужасающие подробности" широко используются в житийном описании христианских святых - вся мученическая агиография насыщена подробным описанием зверств гонителей на христиан, начиная от древних римлян и кончая коммунистическим воинствующим атеизмом. (Здесь, видимо, проявляется другая сторона садианитства - мазохическая).

Да и светская  средневековая литература не чуралась жестоких человеческих мучений. Наверное, все слышали о знаменитой "Сказание о Дракуле воеводе", написанной в XV веке, подробно  описывающей казни, совершаемые главным героем, за свирепость получившего прозвание Дракулы (для тех, кто интересуется историей русской литературы - рекомендую почитать, особенно на ночь: http://ppf.asf.ru/drl/dracula.html). А изобилующие теми же "ужасающими подробностями" описания мук грешников в аду! "Молот ведьм", кстати, тоже из той же категории.

Нет нужды описывать "страшные истории" из российской классики, каждый, кто внимательно читал Гоголя, Блока или Есенина, их легко вспомнит.

Не исключено, что если тщательно проанализировать мировое литературное наследие, то можно будет законстатировать факт: в творчестве, устном и письменном, темы смерти преобладают над прочими, даже эротическими, а "ужасающие подробности" характерны для большинства из них. И вот, обнаружив повышенный интерес почти всех литературных поколений к "изнанке жизни", возникает вопрос: может быть, правы были экзистенциалисты, утверждавшие, что обрести смысл жизни можно лишь очутившись в пограничной ситуации между жизнью и смертью, заглянув косой в глаза? И для этого совсем не надо отправляться куда-то далеко в горячие точки или забираться в горы; в пограничную ситуацию можно попасть просто выйдя за дверь родной квартиры. А можно и не выходить...

Вы, наверное, уже поняли, что этот небольшой экскурс в историю я предпринял исключительно для того, чтобы показать оторванность от народа и реальной жизни Модератора с компанией.

Я полагаю, что достаточно внятно и понятно объяснил, что произведения Николая Кровавого  не гимны извращённой жестокости и не результат порочной натуры и психически больного ума; в то же время тут нет места и формалистическому бахвальству, главное назначение которого состоит в том, чтобы пооригинальничать и повыпендриваться ради привлечения скучающей аудитории. Естественно, такие стихи не стоит читать детям и людям с больной психикой; предназначены они исключительно для нормальных читателей с адекватной реакцией.

                *       *       *

Для подведения итога мне бы хотелось составить описание типичного литературного обывателя. Это очень впечатлительные и доверчивые личности, всё принимающие за чистую монету; любую аллюзию (намёк) им надо обязательно расшифровывать.У них имеется в определённом количестве чувство юмора, но при пересказе анекдотов им обязательно нужно выделять интонацией смешные места, а после шуток в электронных письмах непременно ставить смайлики, чтобы не быть превратно истолкованным.

Эти добрые люди очень старательно учились в школах и, по возможности, в ВУЗах. Всю образовательную программу по литературе они восприняли слишком буквально и, даже если не очень хорошо запомнили подробности, но в совершенстве усвоили дух адаптированных для школьников произведений, откуда в педагогических целях авторы учебников убрали серьёзные драматические сцены ("Тарас Бульба" без еврейского погрома), а если и оставили, то с соответствующими растолковывающими комментариями. Обывателю и в голову не может прийти, что этот комментарий - всего лишь частное мнение комментирующего, а сам автор мог иметь ввиду нечто прямо противоположное; по своей доверчивости обыватели свято верят всему, что напечатано в учебнике; если же впоследствии им случается столкнуться с противоположной точкой зрения, они смотрят на собеседника как на безумного еретика (ведь такие взгляды не соответствуют школьной программе!) и считают своим долгом по крайней мере поставить его на место.

В общем-то, позиция слепо следовать каким-то догмам очень удобна и безопасна; закладывается она даже не в школе, а в раннем детстве; но это уже совершенно другая тема, требующая иного исследования, намного превышающая по объёму данное.