Притча О Лисе и Зайце

Сказка для неспящих

ВСТУПЛЕНИЕ:
СТУПЕНЬКИ ЯСНОСТИ
 
Одно сознание прозрачно,
Другое – мутно и невзрачно.
Один вокруг провидит свет,
Другой – лишь стен глухой корсет.
И оттого-то каждый житель
Иначе зрит свою обитель.

Мы сеем в мир своё вниманье
Сквозь плёнку своего сознанья.
Во всём, что есть под небесами,
Мы видим то, что суть мы сами,
Но наведя очей люнет,
Мы говорим «объект», «предмет».

Для грамотея вещи эти –
Как крошки хлеба на газете,
Как для здорового зараза,
Как мусор в стекловидном теле глаза –
В нём тоже много «информации»,
Ротации и консэрвации.

I. ЛИСА.

Одним – простор, другим – леса.
Вот, скажем, заяц и лиса.
Они дыханием едины,
Они – штрихи одной картины,
Но даже в плоскостной среде
Они – на разной высоте.
Различны их повадки, пища
И даже облик их жилища.

Обитель лисоньки – кристалл,
Что свет свободно пропускал,
А сам был искренне прозрачен
И ничего не заслонял,
Пустотностью сознанья схвачен.

Вокруг кричали: «Вот беда!
Жилище лисоньки – из льда!
Хоть это очень романтично,
Но крайне непедагогично –
Она же всякому видна,
Ах, непрозрачность здесь нужна!
Помилуйте, без прикровенья
Ведь не бывает Откровенья.
Так граду надобна ограда,
Так нам алтарная преграда
Алтарь мешает лицезреть
Свободно. Можем ли посметь?
Коль нет стыда – так есть бесстыдство».
Так говорили без ехидства.

Но на алмазном на лужке
От этих реплик вдалеке
Жила себе как королева
Лиса, невинная как Ева.

Её сознания кристалл
Свободно бредни пропускал,
Свободно сплетни отражал
И преломлённым светом неба –
Как вкусом истинного хлеба –
Весьма безоблачно сиял.

II. ЗАЯЦ

А от лисы недалеко
Весьма привольно и легко
Там, где кругом пеньки и кочки,
В жилище из древесной оболочки,
Точнее, в коробе из луба
Зайчишка жил весьма сугубо.

Тот короб кто-то бросил у болота –
Кому в него влезать охота?
А заяц серый тут как тут.
Вокруг укромно, кустики растут,
Никто не ходит, оченно спокойно –
Он и вселился чинно и достойно.

Залезет, лапки подожмёт
И чутко ушками стрижёт.
Хотя вокруг прорехи, латки,
Ему удобно в этой хатке.

III. ДРУЖКИ.

Они, не ведая печали,
В соседстве добром поживали.
Свой ледяной прозрачный дом
Лиса взяла своим умом.
А зайца умные весы
Не доставали до лисы.
И заяц со своей повадкой
Древесною своей рухлядкой
Довольствовался. Время шло
Не на добро и не на зло,
Без нас мертвея за спиною,
И обращалось белизною,
В которой тонет бытие,
А мы не чествуем сие.

IV. ШУТКА

Игривы вышние умы,
Им хочется не только света,
А – светотени, даже тьмы.
Мы памятуем ли про это?

Решив зайчишку навестить
И дружелюбно подшутить
Над ним, не ведая иного,
Лиса идёт и молвит слово:

«Ах серый друг, с пути ты сбился –
Уж больно ты укоренился
В том, что вовн;, а не внутри.
В снегу ночуют глухари,
И зайцы дремлют под кустом,
А ты себе построил дом.
И что за дом, помилуй, брат:
Тепло… Уют… А ты и рад!
Смотри, разнежил ты себя!
Я говорю тебе любя!
Смотри, расслабленность твоя
Грозней капкана и ружья.
Оно мешает кругозору,
Жильё, противное простору.
В нём ты закиснешь как капуста,
В нём нету свеженького хруста.
Ты сам себя загнал под гнёт.
Такой приют – совсем не мёд!
Такой приют – сухая корка.
Взгляни-ка сам на это зорко!
Жилище мудрого – его природа,
А пища мудрого – его свобода».

V. НЕДОВЕРИЕ.

И заяц наш речам сим вышним
Внимает как Арджуна – Кришне
И даже ушками стрижёт,
Но для него всё – незачёт.
Он домик свой не покидает,
И бдительности не теряет.
И недоверие доверие крадёт.

Он думает: разбойница-лиса
Искусно лжёт ему в глаза,
Чтобы лишить его жилища,
А может быть, употребить и в пищу!

Всё остальное – болтовня и враки,
Ведь говорится в Брихадараньяке:
Нас делит жизни шест
На тех кого едят, и тех кто ест.

VI. БЕГСТВО.

И в этот миг, поймав под мышки
Взгляд осторожного зайчишки,
Лиса увидела, что он
Как будто громом, поражен
Её вещаньем про приют,
В котором мудрые живут.

И лисонька – ну хохотать
И короб лубяной толкать.
Зайчишка изнутри ей: «Брысь!»
Тут дно возьми и отвались.
Что было заячьей избой –
Теперь плетёною трубой
Лежит без крышки и без дна,
И шкурка заячья видна
Лисе без всякого труда.
Зайчишка думает: «Беда!
Еще проглотит сгоряча!»
И лихо задал стрекача.
Лисе икается от смеха.
Ну и умора! Вот потеха!

VI. ПЛЕННИЦА.

Итак, косой изволил смыться.
На короб глядя, призадумалась лисица:
Что в нём такого он нашёл?
Что в нём за счастье он обрёл?
И чтоб испить сие до дна,
Залезла в короб и она.

Сумела как, скажи на милость? –
Она юлой в него ввинтилась!
Сей акт, конечно, был не прост –
И голова, и рыжий хвост
Снаружи снова оказались –
Они в корзинку не вмещались.

Её обжала как броня
Сия древесная фигня.
Пристал к ней заячий оплот
И ни назад и ни вперёд.
Насели на бока
Ей стенки кузовка.

– «Да я в темницу угодила!», –
Лисица тихо заскулила.
– «Других учила разуму-уму,
Сама же ни к селу, ни к городу,
И бес в ребро и в бороду,
Как это свойственно ему!»

Хоть охи-ахи были ж;рки,
Но помогали словно мёртвому припарки.

VII. ВЕСТЬ О НОВОСЕЛЬЕ ЛИСИЦЫ.

Случилась тут одна прорушка:
Как раз сорока-говорушка,
Болтунья первая в лесу,
Летя, заметила лису
В весьма неловком положенье
И первым встречным без зазренья
Она поведала о том,
Что люб лисице новый дом.
Что зайца выжила она,
Что в этой акции видна
Лисицы истинная стать.
И что теперь с лисицы взять?

VIII. МЫ – ЛИСЫ ИЛИ НЕТ?

Быть может, знаешь ты ответ?
Скажи, мы – лисы или нет?
У ней – броня древесная,
У нас – броня телесная.
Но мнится, наши телеса,
Они – всё те же древеса,
Они растут, вздымая купола ветвей,
Их тоже сушит жизни суховей,
Они качаются от дури,
Их выворачивают бури,
И манит крепость истинных корней
Ашваттхи –
Они прозрачны и незримы,
И вековечностью хранимы.
Они как истинный кристалл,
Что изначально в нас сиял
Огнём непреходящего самадхи.

Так что, пожалуй, наше чрево
Не слишком отличается от древа.
Незначимы особинки его.
К тому же, говорят, едина суть всего.

IX. НЕТЕРПЕЛИВЫЙ БУЙВОЛ

Зайчишка выскочил к большой дороге
И с перепугу – буйволу под ноги.
“Ты, что ли, смерти захотел?” –
Протяжно буйвол заревел,
Остановившись словно изваянье.
И глядя на рогов раскидистых качанье,
Сюжет свой изложил косой,
Как он рассорился с лисой,
Как насмеялась та над ним.
“Ну что ж, пойдем, поговорим,
Поищем правды квоту”.
И оба медленно потопали к болоту.

“Ведь ты же, лисанька, мудра,
С тобой мы виделись вчера,
Вели премудрую беседу,
А в день сегодняшний, к обеду
Ты с зайцем лихо обошлась
И в дом его, смотрю, вкрал;сь”.

У лиски горло пересохло
И выглядит довольно дохло,
Но хорохорится она:
– Послушай, буйвол, я должна
Тебе признаться, что случайно…
– Случайно? Это ль не печально?
Тебя я слушать не хочу,
В лепешку мигом растопчу!

На лбу гиганта жилка вздулась,
Лисица под копытом очутилась,
Но как-то чудом извернулась
И на болото откатилась.

– Ах ты такой! Ах ты сякой!
А буйвол к топи ни ногой.
– Послушал бы меня сначала!
– Гыы! Наша где не пропадала!
      Вот от таких я поседел, –
Промолвил буйвол, повернулся
И на дорогу к сонму дел
Своих вседневных откачнулся
От сей истории с лисой,
С которой связан был косой –
Как будто кружевною бязью,
Кармической незримой связью,
Но он того не понимал
И оттого права качал.

– Меня послушал бы сначала, –
Лисица в одиночестве ворчала,
– Тогда б грех на душу не брал
И по-пустому не топтал
Меня по глупому навету.

Мы часто внемлем ли совету
Того, кто жизнью умудрён,
Чей опыт истиной ядрён?

То, что казалось безобидной шуткой,
Кольнуло смертною минуткой.
Лисица ловкостью взяла –
А то бы «хорошо ушла».
Но, видно, ей еще не срок.
Как говорится, Бог помог.

X. ОЧЕНЬ ДИКИЕ И ЛЕГКОВЕРНЫЕ ГУСИ

Вновь ищет наш косой подмоги,
Но уж не на большой дороге,
И видит, гуси в камышах,
Вожак огромный словно шах.

Косой к нему: «Ты знаешь, брат,
Без дома жизни я не рад»,
И гуси, выстроившись в ряд,
Его истории внимают,
Согласно шеи изгибают,
«Поможем!» – дружно говорят.

Гусиный клюв – большая сила.
Его ударов не сносила
Лесного зверя голова.
Лиса оправилась едва
От встречи с буйволом-дружком,
Как вдруг с небес как снежный ком
Слетела стая птиц огромных,
Отнюдь не нежных и не томных.
Они рассерженно галдели
И гневно на лису глядели.

«О белоснежные князья!» –
Лиса кричит, – «Мои друзья!»
Но птицы чуют звёздный час
И целят клюв не в бровь, а в глаз.

Вот тут бы и конец лисе,
Но гуси так сгрудились в кучу,
Устроили такую бучу,
Переплелись, столпились все,
Что грязью донной залепило очи,
Ведь суд гусиный был неправомочен.

Покрыло грязью лисонькину шубу,
И клювы щёлкают по лубу,
Крошится заячий домишко,
“Остановитесь!” – им кричит зайчишка,
Поняв, что при таком задоре
Он домика лишится вскоре.

И шах-вожак, от свалки сам не свой,
Командует своим гусям отбой,
И с лапок отрясает донный прах,
И стая исчезает в небесах.

Едва в болоте не оставив душу,
Лисица выбралась на сушу.
Она грязна. Она избита.
Но, видно, карма не изжита.
И хоть ее броня изрядно потрепалась –
Не подалась и не разжалась.
Лиса мотает головой:
Что с ней поделать, Бог ты мой?
А ничего! Живи, курилка!
Найдется на тебя точилка,
Что сточит все напластованья
И корки спешного алканья.

XI. ПЕТУХ ТЕЛЕСНОЙ СТРАСТИ

Тут заяц – новые напасти –
Приводит петуха телесной страсти,
Тот только жареное ест,
Покинув втуне свой насест.

Петух речёт:
«Пришел тебе здоровья пожелать!
Тебя я клюну – будешь знать!»
Лиса в ответ: «Достаточно я знаю
И знанья твоего я не желаю».

Петух: «Ах нерадивая какая!
Тебя я к знанию толкаю!
Не гладок твоего сознанья шёлк».
И клювом лисий хвостик – щёлк!

Ах этот красный петушок!
Он произвёл изрядный шок,
Энергетически востёк
И ей кармически помог.

Лиса кричит: “Меня не тронь!”
Но дело сделано:
В ней разгораться начал
Внутренний огонь.
Кровь забурлила, вены налились,
И мышцы силой напряглись.

Она вдохнула полной грудью,
Наполнилась незримой сутью,
Опёрлась на безместную опору,
Взбежала на господства гору –
И треснул лубяной каркас.
Не вечен прочности запас
Того, что мнится очень прочным,
Технологичным и высокоточным.

И вновь лисица на свободе,
Подвластна лишь своей природе.
Петух, конечно, победитель,
А заяц – домоустроитель.

XII. ОСТАТОК.

Ядро покоя, рокот гама
Вбирает жизни амальгама.
– «А как же прочее, о Боже?»
– «Всё промежуточное – тоже!»

Но вот вопрос не головной:
Кто сплёл тот короб лубяной?
Что он хотел в него собрать,
Решившись древо жизни ободрать?
Оградки прочной для чего искал?
И от кого себя он защищал?

Отчасти жизнь похожа на игрушку –
Конечно, до известного предела.
Попав в телесную ловушку,
Мы опираемся на мощь и силу тела
Для жизни в теле до поры,
Для выхода за контуры игры.

Над нами вечный дух смеётся.
А что еще нам остаётся?

* * *

16-17 февраля 2009
Москва