С. П. П

И ты хотел бы здесь пройтись
со мной или один и на скале
прекраснорыжей отдохнуть от жизни,
вдыхая нежно-синий воск времён
задумчивого Крита и морской
разгул стихии. Но не получилось
тебе здесь быть. Я заменил собой
твою влюблённость в колорит пространства
и на двоих вдыхаю его плоть
цветную строго, с грустью вспоминая
художника в тебе и человека.
Буянит критский вал, как Минотавр,
по красоте изголодавшись юной,
и жаль, что живописца нет нигде,
стоящего на фоне горизонта
за профилем мольберта. Только волны
даруют мне бессмертный диалог
на тему о природе дружбы нашей.
Но я с тобой, и это значит ты
прищуренно со мной глотаешь вечность,
как терпкий мёд почти белесых пчёл,
нечаянно встревоженных норд-остом.
Что было, то и есть, что будет – было,
как ни крути, иначе не бывает,
из космоса одни глаза следят
бесстрашно и задумчиво за нами,
припрятав все ответы на потом.
И ночи нет. – Одно святое утро
завещано таким, как мы с тобой,
и наше детство время не ужалит.
Давно на берегу лежат холсты,
написанные до тебя тобою,
и, словно водоросли, вынесло стихи
на камни побережья; я узнаю
когда-нибудь в них собственную грусть,
когда с тобой мы сядем на скале
прекраснорыжей, бессловесны вовсе,
и осчастливленные тишиной,
в несбыточное сонно заглядимся.