Мне уже не поднять...

Мне уже не поднять онемевшие тяжкие крылья,
я распят изнутри, замурован под куполом дня.
Подметите в душе, занесенной бедою, как пылью,
разожгите костер и согрейте ее у огня.

Я - бесцельный разбег. Я - зерно, не родившее колос.
Я - сто тысяч ночей за колючим забором тоски.
Сердце стало дуплом - с пустотой, отражающей голос.
Счастье – это оазис, который сожрали пески.

Я купаю в реке онемевшую тяжкую душу,
отвернись и уйди, чтоб не видеть ее наготу.
Белый храм, что парил над землей, был тобою разрушен:
я обломки любви до сих пор нахожу за версту.

Отвернись и уйди. Я почти не почувствую боли,
как не чувствуют камни, срываясь в ущелье со скал.
Только памяти вскрик – будто ветры стенают над полем,
только небо с овчинку, и черные в нём облака…

Отвернусь и уйду: ни к чему раздувать пепелище,
мы больны и устали, и тьмою полны до краёв.
Между нами стоит нелюбовь - бесприютно и нище,
между нами зима... и холодное солнце её.