Обрывки ненаписанной повести

произойдет непременно. Хорошо бы мне заполучить его на недельку - вертелось у меня в голове.
 Тот который ждет наверху услышал и устроил.  Теперь когда неделька кончилась, ты уехал и не
 вернулся, я зажмуриваю глаза и отчетливо думаю: мне бы заполучить его навсегда. Но поздно.
 Сделка состоялась. Я и так слишком много на себя взяла. Расплата будет ужасна.



Наверное я никогда не чувствовал себя таким беспомощным. И дело не в том, что она была меня старше
и не в том что была ненасытной и слишком требовательной. Дело в городе. Огромные дома, потоки машин,
 метро и громоздкие лампы на потолке думаешь - обрушится эта ерунда что от тебя останется.
Когда сломались ее очки и мы поехали в магазин она, совершенно незрячая, держала меня за руку и по идее
я должен был ее вести. Единственное на что меня хватило -  удерживать ее чтобы не лезла под машины.
Она близоруко щурилась чтобы прочесть надписи в метро, озиралась посреди улицы - мы не сразу нашли
магазин очков - но все равно оставалась главной из нас двоих.  Потом когда получила в магазине свои очки
 - свои глаза стоимостью почти косую - все бы так жили - сразу перестала быть серьезной и тащила меня к метро
и спрашивала с какого мы вокзала, куда нам ехать? Тогда я получил затрещину и еще одну потому что понятия не
имел как вернуться обратно домой. Я никогда не хотел за нее отвечать и сейчас не хочу. У нее есть муж - мой
старший брат - а мне никогда столько не заработать и я не могу ее удовлетворить - просто сил не хватает и
 вообще она сумасшедшая, ненормальная, и какого черта надо было на меня вешаться всю дорогу !!!



Ты снова лежишь распростертый на кровати в зеленой футболке а у меня почти уже не осталось терпения
я не хочу не желаю себя далее сдерживать. Мои руки гладят тебя  по  спине но я больше не допущу ошибки, не дам
 тебе расслабиться. Первый раз когда ты позволил мне (всего лишь массаж - подумал ты вероятно), так вот, первый
раз я спросила: ну как? и последовал ответ: я сейчас усну. Прошла неделя и я уже знаю о тебе - твое любимое дело
 лежать на животе зарывшись лицом в подушку, обнимая ее - подушку! Ты так и сказал тогда нам с Анькой - кто-то
 из нас спросил что мы теперь будем делать - а делать было совершенно нечего - ты сказал: обнимать свою любимую...
подушечку. Меня прямо передернуло - словно электрический разряд. Ты знал что я хочу тебя и Анька поняла это  -
все было видно невооруженным взглядом. Всего лишь шутка - ты казался мне тогда застенчивым маленьким мальчиком -
и это было дерзко. Мы с Анькой хохотали как сумасшедшие. Я теперь знаю что этот смех был счастьем и твоя спина
 под зеленой футболкой и твои глаза, твоя дерзость - все было счастьем. А я? Чем была тогда я? Влюбленной дурочкой
 или паршивой дрянью, которой плевать на всех? Или же я была собой но просто более живой чем всегда... Может
быть я перестала бояться - впервые в жизни.



Теперь, в ноябре, когда выпал снег, мне ясно - я  никогда уже  не приеду с Ленинградского вокзала (запомнил!) в
 маленький город  Сходню к Андрею -точнее к Вере. Кажется, я легко отделался. На самом деле не так уж и легко.
Когда я понимаю, что никогда не открою калитку, незаметную в заборе - она запирается на проволоку - и никогда
не пройду по тропинке под сливой и яблоней, никогда не поверну к дому и не будет больше двери голубой в середине
 и желтой по краям и кустов смородины возле входа и светлой комнаты в сарае - мне выть хочется! Этого не будет никогда.
 Но можно травить себя, мучить. Можно представить что я приехал на ее день рождения или просто так и иду по тропинке
и лает собака...
И снова передо мной ее испуганное опрокинутое лицо, а мне самому невыносимо страшно - с ней вдвоем
на узкой кровати, раздетые - тепло ее тела, ее глаза, ее губы и она шепчет в последней решимости  что не предохраняется
 и что я должен удрать и не уверена что я ее слышу но и это ее -меня не остановит. Я уже ничего не соображаю и она
 потом скажет что я был грубым, вламывался - набросился - потом, когда страх отступит и все станет нежным милым -
вчерашним и будет легче. А сейчас не нежностьуже больше а ярость, растерзать, заставить и удовольствие как

Вспоминаю все это и твержу себе: дурак последний. Поиграть захотелось... доигрался! В общем-то, ничего страшного.
 Они там, я здесь. Забыть бы. Моя беда в том, что забыть не получается. Ладно бы еще воспоминание было какое-то
определенное. Но нет. Столько всего намешано. Меня соблазнила жена моего старшего брата. Я мог конечно избежать этого.
Не пойму, отчего повелся. Может от любопытства. Может потому, что девчонки давно не было и она мне нравилась. Если честно,
 не очень то и нравилась. Нет, это я сейчас так говорю. Я ее давно не видел - целый месяц. И вообще - никогда бы не видеть.
 Но земля круглая. Она жена брата и они однажды приедут. Хотя она может и не приехать. Она городская и западло ей сюда
 тащиться в нашу деревню. Она здесь была один раз - первый и последний я надеюсь. Вот и славненько - я даже лица ее не
 помню. И выбросить  из головы. Зачем все пережевывать - тошно станет.   Дурацкая история и роль моя в ней дурацкая.
Не нужно вспоминать - зачем вспоминаю? Наверное угрызения совести...


Юра, Юрка, Юрочек, где ты , бестолковый, почему порвал со мной, как посмел?! Как ты? Ты в порядке? Ненавижу,
когда кормят обещаниями, клянуться и не делают. Ненавижу когда заставляют ждать, дают ложные надежды. Ненавижу тебя.
 
Юрка! Люблю тебя! Люблю... Люблю? Я никогда тебе этого не говорила. К тому же ты в это не веришь.


Лучше бы я не приезжал. Хорошие мысли всегда поздно приходят. Как я влип !


Знаешь, Юра, когда я тебя увидела первый раз - это было потрясение. Большой раньше говорил о тебе -
своем младшем брате - говорил: он такой же как я. Мне было плевать, что там у него за младший брат - их у него немеряно
и все такие как он - будто штампованные. Я с ним поехала из любопытства, или от скуки, или потому что я зачем-то вышла
 за него замуж и должна была поехать - нужно ли объяснять. Когда мы приехали, тебя не было - ты пас коров.
 Сдохнуть можно! Ну и мы поперлись на поле по грязи - тогда был кажется октябрь и грязь по колено.
Ты там стоял - на поле -  одет не пойми во что, в резиновых сапогах и совсем не как Большой - меньше ростом и худой,
 и в руке кнут. Боже мой, разве это главное? Быстрые глаза, нос с горбинкой , беззащитная улыбка, длинные ресницы -
и это не было главным. Меня добили твои руки. Уже потом, у вас дома, когда ты пригнал проклятых коров туда, где они должны
 быть, ты попросил свою мать перевязать тебе руку - у тебя была рана на руке. Мать от тебя отмахнулась - я сказала: покажи.
 Тогда это и случилось. У тебя была теплая рука точно такая же как у Большого - такие же пальцы и ногти, ладонь чуть
 выше запястья разрезана и рана уже не свежая, какая-то грязная. Мне неудержимо хотелось прижать твою руку к щеке 
и целовать эту несчастную царапину и ладонь и линии на ней, которые на самом деле ничего не значат, и еще чуть-чуть
 я сделала бы это, но ты сказал:  "ничего страшного", хотел убрать руку. Я могу сделать над собой усилие, если это
нужно для дела. Я даже смогла завязать тебе ранку бинтом - крест накрест, разорвать бинт вдоль, вокруг запястья, и
двойной узел. Ты сказал: "спасибо" - так насмешливо, может, почувствовал, что у меня на уме.



Она обрабатывала меня постепенно, со знанием дела. Я как дурачок слушал ее и вот она как бы невзначай прикасается ко мне,
 накрывает мою руку своей и это даже естественно и дистанция все короче - вылетает из головы что она принадлежит не мне,
 что замужем за Андреем, который мне родной брат. Замороченный дурачок. Послушная игрушка в ее руках. Она играла со мной
как девчонка моего возраста - разрисовала мне лицо - я здорово выглядел: огромные черные глаза, бакенбарды, усы, маленькая
 бородка. Она смеялась: рыцарь печального образа. Потом я уснул. У меня дурацкая привычка спать днем. Когда проснулся
картинка размазалась и так было еще лучше - она сказала пират, с такой мордой только разбойничать.
 Я отмывал свою физиономию, краска никак не сходила а она смеялась, смеялась и мне тоже было весело.
 Тогда я думал мы просто дурачимся. А может быть я зря ее обвиняю? Может быть она действительно дурачилась со мной вместе,
может быть мы были на равных?



После той первой встречи я думала о тебе. Это как боль после удара. Как похмелье. Вечером осознаешь, что твои мечты
несбыточны, но днем это даже не мечты - ожидание, предвкушение того, что

пепереносимая невозможная пытка, держу ее за руки и вот сейчас, скоро, успеть, да успел, все! Черт! Какой же я дурак,
зачем я это  сделал...



Перестала бояться... На самом деле страх был настолько сильным, что изжил сам себя. Я очень хорошо помню как ты шел
по дорожке в нашем саду летом чудесным теплым днем следом за Толиком. Мы с Большим ждали Толика но я не знала что ты
 приедешь тоже. Мечта, готовая сбыться, то чего я хочу - совсем близко, само идет в руки и сердце колотится где-то возле
 горла а в животе словно скручивается пружина -жестокая и ласковая одновременно. Страх что судьба дразнит, что не даст
и обманет снова, как это уже бывало, или, может страх того, что дано пережить - вдруг счастье слишком острое, вдруг цена
 его настолько высока что и жить не стоит дальше... Что это я болтаю? Жить стоит всегда!



Вера... Не помню чтобы называл ее по имени. В самом начале пытался на Вы -это конечно слишком, но после всего,
 что Андрюха мне рассказал... Сказать по правде мне польстило что я ей понравился, но я сразу решил что она меня
не получит. Тогда решать так было легко она была далекой и не похожей на всех моих знакомых девчонок - как будто
 из другого мира. Это "Вы" было лишь попыткой держать дистанцию, теперь я понимаю, что ее это обижало и напоминало ей,
 что она старше. Кстати для своих лет она была недостаточно серьезной в ней было много детского и с ней было интересно.
Я затеял недобрую игру. Я начал блефовать она верила я продолжал дальше - если бы я сказал правду, наверное мы не зашли
 бы так далеко. Теперь я оказался в тупике. Все больше и больше людей в курсе этой истории, тайное почти стало  явным.
 Боюсь мне придется признаться в своем вранье и скорее всего я сразу упаду в ее глазах. Падать будет больно - столько
 я о себе наплел!  Хуже всего, что она рассказала обо всем Толику. Что ее толкнуло на это - отчаяние? Неужели я настолько
ей дорог и она готова на все чтобы встретиться со мной снова? Неужели ее зацепило также сильно как меня? Но я то понятно
 - для меня это впервые а она?



Юрочек мой крючочек... Ты интересно знаешь, догадываешься, как сильно напугал меня в тот первый раз? Ты лежал на животе
 чуть не плача, пряча лицо в подушке, и ругал себя а я никак не могла опомниться, пыталась тебя успокоить.
Тихо-тихо повторяла ну все, все, все уже кончилось и гладила тебя по голове, легонько целовала твои виски и лоб
 и ты был бледный и несчастный, такой потеряный. Я решила, тебе лучше побыть одному. Проклятая молния на платье
все не застегивалась, я бормотала себе под нос какие-то глупости, наконец справилась с молнией, ушла.
 Если бы я знала что так получится... Я должна была подумать о тебе, но куда мне эгоистке! Хотелось раздеться,
 ужасно мешала одежда, хотелось чувствовать везде твои руки, губы и я спросила, хочешь ли ты чтобы я разделась? Да!
 - ты сказал "да", и я сняла с себя все как могла быстро - это "да" пело во мне и так было хорошо прижаться к тебе
без одежды ты такой теплый и худой и отчаянный стал целовать меня и я, дрянь, думала, что еще чуть-чуть - получу свое,
 как все вдруг переменилось. Резким движением ты швырнул меня на спину, коленями и руками раздвигая мне ноги,
вломился грубо, так глубоко, что прервалось дыхание и сразу прояснилось в голове. Я хотела просить тебя - не надо так,
 но увидела твое лицо, жесткое, неузнаваемое и поняла что должна подчиниться, иначе хуже будет.
У меня было ощущение что твое тело само знает, что делать и ты не в силах сопротивляться той силе,
которая ведет тебя, заставляет мучительно замирать в самой глубине и возвращаться и снова входить резко
и грубо все быстрее... больно... хватит...нет еще! Давай, сделай так снова!