Охота за княжной. Фрагм. роман. По мотивам фэнтези

– Вот, девочка моя, те травы,
Что, редким свойствам вопреки,
Сыскались нынче у реки.
Вот эти годны для приправы,
А эти слишком уж горьки.
Коль истолочь их мелко в ступе,
Всё это разнотравье вкупе,
Когда мудрёно замешать
И в варке нам не оплошать
С кореньями  поры  осенней,
Даст нам редчайшее из зелий.
А получив  хмельной  настой,
Всё той же силою растений
Мы даже смертью  павших  в строй
Вернём, хоть пешими, хоть в стремя...
– На  время,  нянюшка?
                – На время.
И встанут и во весь опор
Помчатся, вновь пригодны к бою.
Но нужно знать, само собою,
К напитку тайный заговор.
Без слов-то сами травы – вздор,
Одно лишь мёртвым беспокойство.
Нет, вру.  Ещё  у трав есть свойство –
Опять же, коль настой хмельной –
Утраивать  желанья в зной
И в стужу, в день ли, в час вечерний,
С утра ли иль порой ночной.
Желанья те наперебой
Растут до умопомраченья.
– Ты всё-всё  мне поведай, ну!
Иначе нынче не усну.
– Всё расскажу тебе,  Елень, я
И про сбор трав, и про коренья,
Но… приобщайся к естеству,
Не прибегая к колдовству.
                .         .         .
– Лошадки выглядят солидно,
Причём не только напоказ.
За свой подарок мне не стыдно.
Идём сюда, за  коновязь.
Все без ущерба – сразу видно, –
Кнес Глузд (по нашему-то князь)
На лошадей смотрел, гордясь
Собою и своим подарком.
Бег лошадей в убранстве ярком
Всё больше Глузда восхищал,
Но спутник кнеса воплощал
Собой вершину недовольства
Без тени лести иль притворства.
Не в первый раз Глузд вопрошал:
– Ну, говори без проволочки,
Хорош ли мой сюрприз для дочки?
На Глузда глядючи в упор, 
Старик нахмурился. Решимость,
Вносила в речь былую живость,
Придавши голосу укор,
Суровым сделав острый взор.
– Кнес, я ценить не вправе слепо.
На  всех  кобыл глядеть мне лепо,
Но я на  белую  смотрю –
Чей норов мне не по нутру.
Та лошадь очень уж свирепа.
Об этих двух не говорю.
Ужель рискуем на потребу
Лишь чести кнесинки в миру?!
– Ну и чего ты чешешь репу?
Я дочь свою боготворю.
С ней щедр я на похвалу
И не желаю ей худого.
Она вполне давно готова
Любую лошадь обуздать.
Добро бы, коль найдётся зять,
Чтоб мог не  хуже  гарцевать.
Чтоб был без слабости и стона
Самой Елень во всём под стать,
Чтоб мог мою возглавить знать.
                .         .         .

Что бы там не говорили
Про ремейк и плагиат,
Будем первые ль, вторые ль,
Поминать мы Галерад,
Подышавши в нафталине
И счастливые доныне –
Вновь поведать нам не лень
Сказ про кнесинку Елень.

Всяк  бы рад уединиться
С юной кнесинкой в светлице
В летний жар иль в пору стуж.
Для счастливца  славный  куш
Бесподобная девица
И  свободная  к тому ж,
Как без пары единица.

Коль найдётся добрый муж,
То не будет доброхоту
От завистников проходу.
Претенденты не дрянны,
Но не всяк со стороны
Претендент был дорог роду:
Кнес считал  приёма  дни,
Жениха склонял к уходу…

...Если знать, что крыс уж нет
средь людей, то верьте сходу
в благородную породу…
...Той порой – прости, сюжет! –
То ли чтоб порочить свет,
То ли  силам  злым в угоду,
Проживал в рассвете  лет
Ушлый молодец Жадоба.
Юной кнесинке во след,
Как никто, глядел он в оба.
Он надеялся, шельмец,
Брачный ей надеть венец.
Самомнение сверх меры
У Жадобы каждый день,
Но серьёзны и барьеры
На пути к венцу Елень.

У Жадобы круг широкий
Махинаций и афёр, 
У Елень – папаша  строгий,
Кнес  могучий  с давних пор.

К знатной деве подступиться
Не посмел бы и тупица,
Но Жадоба не был туп,
Просто он на  скромность  скуп.

У Жадобы прост обычай:
Выбираться за добычей
Из засад, из полутьмы.
Жаждал он  красы  девичьей,
Жаждал власти над людьми.

В нём  амбиций – волчья стая.
Он в  интригах  не дебил.
Он  коварства  накопил,
Даже  ближних  потрясая,
Аналогий не встречая.
Совесть он в себе гнобил.
             .        .        .
Кнес, в Елень души не чая,
Подарил ей трёх кобыл:
Краше чёрной лишь гнедая,
А у белой – круче пыл.

К юной кнесинке Жадоба
Даже если и мечтал
В три прихлопа, два притопа
Подступиться, то не стал
Это делать бы иначе,
Как в ключе двойной задачи.
Мало лишь  Елень  ему –
Рад, одно бы к одному,
Завладеть ещё в придачу
Лошадьми  её.  Удачу
Он  двойнУю  призывал:
Всем нутром (и не иначе)
Про кобЫл  не забывал
И к  Елень  не остывал.

В свете новых происшествий,
У Жадобы – тьма идей.
Уязвлённый совершенством
Недоступных лошадей,
Он прикинул, что  пора уж
За него ей выйти замуж.
Лишь  ему  она должна
Пригодиться как жена.
Только вот  досада,  прям уж!
К воздыхателю она
Чересчур уж холодна!
И едва ль переупрямишь
Девку, чтоб пошла бы замуж.
Слишком, видимо, юна
И в себя лишь влюблена.
    .     .     .

О былом тепле  жалеть ли
В никакой осенний день?
В память о прошедшем лете,
Как-то  вырвалась  Елень
Утром к морю не в карете,
А тайком, когда мигрень
Повязала няньку в сети.

Холод вод  бодрил  Елень.
Плавать в холод, как все дети –
Круто,  если есть кураж.
У Жадобы на  примете
Был её любимый пляж.
Оказался ухарь наш
С глазу  на глаз на рассвете
С голой кнесинкой! Мираж!
В этом есть свой эпатаж.

Гибкость, сочность, полновесность
В девке есть, и даже нежность
Кожи  выше всяких норм.
Дивна зрелость женских форм
В сочетанье с юным телом.
У Жадобы в жилах – шторм!
Юной плоти  захотел он.
Пусть пустырь тут, а не терем,
Разбросал не  густо  корм
Для самца владыка моря,
А что есть – возьмёшь не вскоре.

Тут не пахнет пустяком.
Не ведёт ли встреча к ссоре?
Девка, выбравшись из моря,
Растиралась рушником,
И слова мужского вздора
Лезли в уши – прямиком:

– Я и  знал,  что  хороша ты,
А теперь и  вижу  сам.
Чай, уж  высмотрели  сваты
И лицо твоё, и стан.
Обсудили по частям.
Может даже, каждый ноготь.
Дань отдать твоим устам
Я б и  сто  раз не устал…

Не посмел он девку трогать.
Напускал столь кроткий вид,
Что  ягнёнка  оттенит.
А в глазах  такая  похоть,
Что едва ль краса ланит,
Глаз и  уст  его манит!
В нём взыграла  похоть  грубо:
– Я – купец, а ты, голуба –
Первосортнейший товар,
Что оспаривать и глупо,
И не впишется в пиар.
Так что, ласточка-касатка,
Знай, судьба – перед тобой.

Не из робкого десятка,
Дева с милой простотой
Отвечала:
                – Пусть в итоге
Нам судьбу покажут боги.
Соглашусь я жить с тобой,
Но в игре предначертанья
Ждут тебя три испытанья.
Коль пройдёшь из трёх одно,
Дело будет решено.
В общем, в ходе трёх попыток
Действуй, счастью не в убыток.
Знаю, будет суд богов
Справедливый, честный, строгий.
А пока мой глас таков:
Не ходи моей  дорогой!
Набирайся сил, ума.
За тобой пришлю сама.

Озадаченный Жадоба
Не в  обиде  на Елень.
Девка – знатная особа
И по  разуму  не пень.
Пусть безудержно  чесалось
Кое-что у молодца,
Плоть Жадобы не касалась
Дочки грозного отца.
     .     .     .

Взор Елень, порой лукавый,
Выдавал, какой забавой
Представлялся ей  их спор,
Чей кого обставит пол,
Кто есть фрукт, а кто есть овощ.
Гостю кнесинка: я, мол,
Брать не стану на измор.

– …Я из всех своих сокровищ
Предпочла бы трёх кобыл.
Мне и радость в них и помощь.
Если ты не оскорбил
Нынче из  богов  кого-то,
Испытание в два счёта
Ты пройдёшь. Из трёх кобыл
Нынче выставят гнедую.
Коль предубеждений нет,
Глянь, мой витязь, не в пустую –
Оцени, как молодую.
– Не  надуй  меня, мой свет.
– С испытаньем не надую.
Всё. Ступай. А мне не след…
          .          .          .
Витязь смог бы или нет
Завершить жизнь холостую,
Как какой-нибудь эстет.
Рад бы выиграть вчистую,
Гость обдумывал ответ.

Лошадь видит он гнедую –
Лучше не было и нет –
Рядом – горку  золотую
Из насыпанных монет
И  ещё  один «предмет» –
Баба  в рост под покрывалом.

Будь  ещё  тут что навалом –
Он не стал бы и глядеть.
Лошадь – можно охренеть!
Ну а кнесинка при этом
Не  присутствовала – следом, 
В самом деле, не пошла.
Я, мол, буду опосля.
Гостю план её неведом –
Все догадки сдуло ветром.

Привели сквозь коридор
На тенистый задний двор
Одного  сюда Жадобу,
Чью башку и чью утробу
Заманили на разбор.
«Равных нет мне до сих пор
По смекалке и по трёпу.
Я ль не выиграю спор!?
И умён я, и хитёр.
Коль меня за  недотёпу
Посчитала – пристыжу
Тем  её, что докажу
Ей  обратное  небрежно.
Удальство моё – безбрежно», –
Размышлял примерно так
Испытуемый вахлак.

Наблюдали трое стражей,
Объявлял – глашатай  ражий:
– Должен сделать, господин,
Выбор  ты, из трёх один.
Коль душа чему-то рада
И в душе ты не кретин,
Что б ты  выбрал,  господин?
Лошадь добрую иль злато?
Ну а если очень надо,
Для хозяйства в дом тебе
Бабу, нужную везде,
Не гляди, что  лик-то спрятан…
Коль такая будет рядом,
Будешь сыт, ухожен и…
– Вот себя на ней жени!
Нет  нужды  мне в бабе хваткой,
Даже с бешенною маткой.
Бабу я не зрю в упор.
Не испытывал нехватку
Я и в  злате  до сих пор.
Я бы лучше взял  лошадку,
Коль уж всё другое вздор.
На решение я скор.
Ну, так что же испытанье?
Долго ль быть ответу в тайне?
Иль хотят взять на измор
Меня мукой ожиданья?
Кто  из наших молодцов
Лучше б выполнил заданье!?
Где  Елень, в конце концов!?
Выйдет пусть хоть на крыльцо!
                .           .           .

Жадоба был пригож, наряжен,
Но общим мненьем местных сил
Воспринимался как подсыл.
Двор  неприязнью  был заряжен –
Никто её и не гасил.
Промеж глашатая и стражи
Жадоба сделался косым –
Глумились  все,  смеялись  даже.

В душе Жадобе стало гаже.
Коряв –  сам  понял сукин сын –
Выходит, первый комом блин.

Глашатай, щурясь на амбала,
Довёл задачу до финала:
– Твой выбор  сделан,  господин.
Теперь уж он  необратим.
Глумливо  стража  подвывала –
Жених к издёвкам не привык.
Глашатай,  поклонившись  вяло,
Проворно сбросил покрывало
С недвижной женщины, и вмиг
Тень очевидного провала
Жадобе вычернила лик.
Причём, лик сделался и потным
И стал по  цвету,  как сирень.
Под покрывалом длинным, плотным
Скрывалась хитрая Елень.
Всё ж не  принёс  удачи день.
Мол, завтра снова, коль не лень,
Коль самому не надоело,
Свою смекалку пустишь в дело,
Но убирайся нынче вон.
И даже  лошадь  разглядела,
Как был Жадоба уязвлён
И как озлоблен – не ровён
Час  для  всех галерадцев  в нём
Проснётся мстительная особь!
           .           .           .

Озорной  нашёлся способ –
Наглеца оставить с носом,
Одержав над ушлым верх.
– Что ты выпучил моргалы?
Я себя ведь предлагала,
Но ты  сам  меня отверг,
Недалёкий человек, –
У насмешливой плутовки
Речь была не без издёвки.
Поневоле снизу вверх
На неё глядел Жадоба.
Неудача есть учёба
Избегать такого впредь.
Будет в оба он смотреть,
Напрягать мозги особо. 
   
Уж на завтра взять Жадоба
Вознамерился реванш,
Хоть и  не дан был карт-бланш
Наглецу его богами.

Не провёл Жадоба грани
Меж «желаю» и «могу» –
Крепок силой и деньгами
И презреньем ко врагу.
        .          .          .
Домочадцам ни гу-гу,
Он с утра был в нужном месте,
Благо кнес сам  был в отъезде –
Пред отечеством в долгу
И в жару он, и в пургу.
Для хозяйки делом чести
Было дать Жадобе шанс
На взаимный реверанс.
«Послужу своей невесте
Я хоть в замке, хоть в предместье.
Я – в цене и на войне,
И в альковной тишине.
Да сведут нас боги вместе
По обряду, честь по чести»! –
Пред Елень, что было сил,
Шаркал он и лебезил.

И силён ещё, и статен,
Старый дядька-воспитатель
Подстраховывал Елень,
Прикрывая от проблем.
В общем, тот ещё спасатель.

Очи кнесинке сплошь застил
Пыл не взнузданный, младой.
Воспитатель был глазастей
И  колоть мог, пусть нечастой,
Но трезвящей прямотой,
В общем даже пресловутой:

– Ты у нас – гость непростой,
Нарочито холостой.
Хоть и скользкий ты, и мутный,
Всё ж не думаю, что мудрый
Кнес наш завтра же на утро,
Нас в сердцах не укорив,
Нам простить бы мог подрыв
Репутации Жадобы.

Пусть по сути ты шкодлив
И слуга своей утробы,
И дурные любишь тропы,
Это всё ж не повод, чтобы
Отвергать твой сильный род.
Зная это наперёд,
Ты смекай, как отличиться,
Чтоб на судей не сердиться.
День пройдёт, другой, седмица –
Свет богов ты иль урод –
Судьбоносный поворот
Иль одарит, иль урвёт,
Иль, навешавши дубинок,
Удила засунет в рот.

Страх Жадобу не берёт.
До чего ж Жадоба пылок!
Что в башке, то и изрёк:
– Без ума я от всех трёх
Твоих, кнесинка, кобылок.
Всё в них вдоль и поперёк
Славно – я в оценке строг.
– Сам-то, жертва ты придирок,
Свою шкуру  спас  от дырок?!
По повадкам, ты – хорёк, –
Был ему смешок в затылок.

Гость, мишень для подковырок,
Отыграется в свой срок.
А пока он дал зарок,
Озираясь на балбеса,
Придержать в себе пыл беса.
Нет, Жадоба не замолк –
Лишь упрятал под замок
Всю свою дремучесть леса
Да всё злобное, что мог.

Только  хаму  невдомёк,
Что ему дают урок,
Как общаться с дочкой кнеса,
Но Жадоба ни бельмеса –
Приземлён  его мирок.

Старый дядька-воспитатель
Непоседливой Елень,
В женихову вникнув хрень,
Проворчал:
                – Скажи, приятель,
Ты в намереньях – кремень?
Понимаешь ли, на  что ты
Посягнул?! Ищи  просчёты
В сватовстве своём к Елень!
Плечи вырастил в сажень,
А в мозгах-то  мало  веса.
Ты не просто так повеса.
Ты, Жадоба – претендент
На правленье после кнеса,
Если выпадет момент.

Если ты не волк из леса,
Вникни в тонкость политеса.
Прежде соблаговоли
Взвесить, ради интереса,
Все  достоинства  свои,
А коль выдержишь, взвали
Груз ответственности сходу
На  себя,  богам в угоду.
А не сможешь – отвали.
Слишком часто взяли моду
К Глузду в кром, как на работу,
Лезть  соперники  твои –
К  дочке  свататься.  В субботу
Ты  вот начал….  Извини,
Лучше ты повремени
Или сам себе вмени
Впредь не  лезть,  не зная броду.

Тут подкинула заботу
Дядьке кнесинка:
                – Вели
Подавать на  стол  исправно,
Чтоб пилось и  елось  славно,
Чтоб запомнился сей день
Осетрами бы в сажень.

В ожиданье  чаш  заздравных,
Гость ослабил свой ремень
И со всеми сел на равных…

Обделив вниманьем бравых
Своих воинов, Елень
К гостю с чашей:
                – В светлый день
Пей настоянный на травах
И хмельной  напиток  мой.
Чашу полную с лихвой
Выпьет лишь достойный витязь.
Два баранчика на выпас
Нынче уж не попадут.
А для нас почётный труд –
Разгрузить наш стол от мяса
И попутного припаса.
Подношеньем этим горд,
Гость готов так круглый  год
Чаши брать из ручек павы.

У Жадобы  три  забавы:
Кони, бабы и пиры.
– Крепко зелье. Что за травы?
– Много разных собери
Да прибавь ещё коренья
И получишь наставленье,
Что варить.  Не  враз  вари –
С соблюденьем всех этапов
Тайны древних эскулапов.
– Ты, что ври мне, что не ври,
Я далёк от трав и злаков.
С виду-то напиток  лаком
Внешне.  Ну а что внутри?
– Травы – не  шашлык  бараний.
Коль в тебе горит всё рьяней
Огнь желаний, то из них
Зелье лишь усилит вмиг
Самый  жгучий  ряд желаний.
– Сколько ж  враз,  коль буду пьяный?
– Даже, может быть, одно
Изо всех желаний, но
Наибольшее из самых…
Гость любил хлестать вино
И любил доступных самок.
Но не  меньше,  всё равно,
Он  коней  любил давно.

Чаша выпита большая.
Гость, хмельное обожая,
Пил, как водится, до дна.
Жаль, реакция бедна
До сих пор чем-либо новым –
Гость был пьяным, но здоровым,
И всё льстил  Елень,  шельмец.
Он  расчётливый  был льстец.

Замерла Елень в надежде,
Что сомкнёт Жадоба вежды
Иль забудет про венец.
Истекли  минуты,  прежде
Чем у гостя в некий миг
Проявилась напрямик
Неприязнь к своей одежде.
(Гость всё скинул по сих пор,
Словно он шотландец с гор.)
Вспыхнул  взор  сильней, чем прежде,
И Жадоба, пьян, но скор,
От Елень  отвёл  свой взор
И стремглав покинул залу.

Ох,  задал  Жадоба жару
Всем кто силился догнать
Гостя, надо полагать,
Окрылённого напитком.
Возглавляем  гостем  прытким 
Человеческий поток,
Устремился за порог
тЕрема и в малый срок,
Словно пир был и не нужен,
Докатился до конюшен.

Сам себя гость торопил
К стойлу Глуздовых кобыл.
Дурость, прихоть или шкода?

Гость хозяев оскорбил
Неучтивостью ухода,
Но безумств  такого  рода
Тут не знали никогда:
Гость  штаны  спустил – елда
Недвусмысленно и грубо
Добиралась уж до крупа
Самой смирной из кобыл!

В чёрный цвет не вдруг влюбил
Сам себя самец не скупо,
И на круп воззрившись тупо,
Лошадь он употребил,
Словно  девку  так любил.
Извращенец иль дебил?

Необузданная пляска
Оголённых ягодиц
Оскорбила без границ
И повергла деву в краску.
Но Жадобе не указка
Тут  никто  из здешних лиц,
Как счастливить кобылиц
В неумеренной манере.

Все в дверях окаменели.
Что за страсть-то, в самом деле!?
Рьяно сватался к Елень,
Ну а сам, подставив пень –
Много спиленных тут было –
Оприходовал кобылу!
По любви вступил с ней в брак!
Кто-то из зевак – добряк –
Пожелал им новоселья.

Кому ржач, смешки, веселье,
А Елень едва ль не бряк
В обморок, да спас столбняк.
И её, из опасенья,
Что у гостя уйма сил,
Дядька  выйти  упросил,
Сам плюясь от омерзенья.

Вот как, значит, может зелье
Враз в одной дурной башке
Сделать смесью, как в горшке,
Два  желанья  неуёмных.

Дядька зрителей нескромных,
Хоть и поздно, но прогнал
Из конюшни, чтоб финал
Обсудить не захотели
При  Елень,  по крайней мере.

Любопытные тетери
Пролезали, между тем,
Отовсюду в щели, в двери –
Двор стал центром острых тем.

Старый дядька-воспитатель
Вывел кнесинку с трудом.
Поражённой столбняком,
От стыда, от благодати ль,
Даже дышится с трудом.

Монотонно, словно дятел,
Блуд Жадоба продолжал –
Черногривку ублажал.

– Ну, столбняк всё ж не кондратий –
Буркнул дядька-воспитатель. –
Оклемается  Елень.
С гостем – хуже.  Набекрень
Голова! Сколь  сил  затратил
На кобылу – в третий раз
Начинает  с ней при нас!
             .          .         .
Словно не было позора,
Вновь Жадоба очень скоро
Предъявил себя Елень,
Как привычную мишень
Для острот и осмеянья.

– Людям смех, тебе – рыданья, –
Так на следующий день
Снизошла к нему Елень. –
Поделом тебе страданья,
Если проигрыш тяжёл.
Вот и снова испытанье
Ты бездарно не прошёл
И тебе нет оправданья:
Как и в первый раз, заранее
Мне  кобылу  предпочёл.
Знать и вправду горячо
Любишь ты моих кобылок,
Если так уж с ними пылок.
– А всему тому виной
Твои козни надо мной!
В этом прав я, видят боги!
Коль зависит всё в итоге
От безгласных лошадей,
То и  третий спор людей
Вновь решают пусть лошадки.
Но чтоб были, хоть умри,
Впредь условия мои,
На безлюдной чтоб площадке
Вскачь пустить нам лошадей
И кто к финишу скорей,
Тот из нас и победитель.
Лишь тебя, а не коней,
Я люблю. И всё сильней! –
Горячился соблазнитель.
В свете завтрашних событий,
Пусть их явь и не видна,
Он себя как победитель
Представлял уже сполна.
    .     .     .
Стражам девку за ворота
Выпускать и неохота,
Но и хлопотно с Елень
Спорить. Кнесинка – кремень,
Да и властна, коль ей надо,
И перечить ей чревато.

Вот рассвет забрезжил – день
Нёс отчаянной Елень
И ей кобыле белой
Столкновение с умелой
Силой трезвого бойца,
Ведь Жадоба до конца
Будет яр, реванша ради.
Не уступит ей ни пяди
Добровольно – и не жди.
Униженье до  вражды
Довести его способно.
А пока что оба в сёдла
Сели  счастье  испытать.
Не сумел он обаять
Дважды кнесинку, а в третий –
Как бы он со  злом  не встретил
Неуступчивость Елень!
При свидетелях смирен.
А без  них  каков предстанет?
Подобру ведь не отстанет.