Городская сумасшедшая лирика

Шокирует девка своей крутизной,
Папа у ней богатый такой.
Пять иномарок в каждом дворе,
Есть катера за мостом на реке.
Есть вертолет для шалых подруг,
Есть пулемет и наган на испуг.

Знаки и знаки, знаки кругом,
Как будто попала девица в дурдом.
Каждый гаишник требует дань,
Требует тело с веником бань.
Нет, невозможно так жить за рулем,
Надо машину сжечь за бугром.

Давай-ка, в школу жуликов по утру шагай,
Больше маму, папу ты не признавай.
Корочки красные ты получи,
От честных людей, сыночек, беги.
Жуликам легче в России дышать,
Не могут они страну восхвалять.

Белая птица, мой рай неземной,
Живет уже год эта птица со мной.
Приносит удачу, кормит меня,
Рыбу большую приносит сюда.
Я инвалид, я обрубок, я тля,
Кажется, жизнь проживаю я зря.

Черный омет был домом для лис,
Лестниц даже спускалась вниз.
Там и тушенка, там мясо лосей,
Там даже зал для всех новостей.
Этот мет семь лет уж стоит,
Он о былом, о колхозе грустит.

Старатели спать не могут два дня,
Глазки закрыть им никак уж нельзя.
Они самородок огромный нашли,
Они его чутко в избе берегли.
Ведь самородок могут украсть,
Могут на спящих с ножами напасть.

К жуткому плану банда пришла,
Она за бугром нашла палача,
Давай, говорит он, органы нам,
Я миллионы евро отдам.
У вас вон бродяг много в стране,
Они не нужны давно уж семье.

Дворик тенистый, кайф на скамье,
Девушка курит план в тишине.
Ей безразличен серый народ,
Знает, что каждый каждому врет.
Лучше с наркотиком тесно дружить,
Чем о проблемах друзьям говорить.

Опасные монстры в город пришли,
Их выгружал корабль снутри.
Всего на неделю шел разговор,
Каждый землян убивает в упор.
Но только сердца копить и копить,
Чтоб было чего на Венере дарить.

На зорьке она убегала к стогам,
Шалаш оставляла ему и грехам.
Муж, лежебок, все еще спит,
Он о покосе снам говорит.
Вскоре она ребенка родит,
Ребенок на радость отцу завопит.

Только забавы любит она,
Любит и в страсти во тьме пацана.
Ему уж пятнадцать, а ей сорок пять,
Он может в пылу седину восхвалять.
Не зря мальчугана пригрела она,
Не зря воспитала в квартире сама.

Новичок не хочет в классе воевать,
Боится, побьют его вечером, в пять.
Он ведь красавицу днем целовал,
Он и за партой ее обнимал.
Он оскорбил ее жениха,
Теперь вот расплата наверняка.

Рыбка золотая просит: отпусти,
Говорит, что хочешь, старичок, бери.
Хочешь, компьютер, «Вольво» отдам,
Хочешь, свезу тебя ночью к богам?
Ты уж мне, рыбка, юность подай,
Хочу еще раз обрести страсти рай.

Паучок, прости, не успела я,
Теперь вот в могилах родная семья.
Шатаюсь по зонам, наколки коплю,
Себя я, поверь, уже не люблю.
В домике отчем я приберусь,
Думаю я, что здесь пригожусь.

Кровь на ладони ярко горит,
Жизни полоска в отчаянье вопит.
Сегодня убил он родного отца,
Жизнь убежала в оба конца.
Меченым он теперь будет ходить,
По лезвию бритвы будет бродить.

Первый вулкан взорвал берега,
Он подготовил к морю места.
Второй посередке рванул в эту ночь,
Людям сказал: а ну-ка, все прочь.
Третий вулкан всех утопил,
Он все владенья освободил.

Враг мой  друг мой в едином лице,
Все вроде есть в родном подлеце.
Он и жену мою обманул,
Он и собаку до смерти пнул.
Но он ведь дружок, он детство мое,
Ведь он в этой жизни теперь уже все.

Фазенда фазендой, но лучше колхоз,
Там и на пашне маленький спрос.
Там и паленую можно купить,
Там и Гошами можно сорить.
А тут амазонки, тут секс день и ночь,
Тут не смогу я России помочь.

Странно, но желтые пашут в полях,
Каждый китаец уже при делах.
Наш же колхозник водочку пьет,
Он на работу, на трактор плюет.
Осенью он к ним поспешит,
С дырявым мешком он их насмешит.

Полная луна вышла из-за туч,
Огромный вампир был сегодня могуч.
Кровь молодую хочет вампир,
Один только раз в году его пир.
Луна подсказала, где юность искать,
Надо ему на покосы бежать.

Дикий, очень дикий этот маньяк,
Он при себе имеет пятак.
Если орлом рухнет пятак,
Сегодня душить он не будет никак.
Если решкой ляжет в пыли,
Значит, удача ждет впереди.

Московская яхта ищет причал,
Сегодня москвич очень устал.
Но к берегу он не может пристать:
Плати, говорят, сто тысяч, опять.
Таков беспредел на юге страны,
Такие запросы бандитской шпаны.

Желтая маска страстной слыла,
Не первую девку терзает она.
Желтых детей рожают теперь,
Каждый ребенок – маленький зверь.
Им автономию вдруг подавай,
Им по владению всем раздавай.

Улика опасная там у него:
Прячется пленка в сером пальто.
Но как же свидетеля днем отыскать,
Как эту пленку у парня забрать?
Менты и ОМОН прячут его,
Его окружили власти всего.

Рисковая банда рискует собой,
Она каждый день совершает разбой.
Ножи, пистолеты с собой не берет,
В банках она на кассиров орет.
Менты от испуга мрут на полу,
Кассирши поносят, сидя в углу.

Закат-то кровавый, дома сиди,
Ты на панель, жена, не ходи.
Чую, беду встретишь ты там,
В городе вновь объявился тот хам.
Жена, улыбнувшись, все же ушла,
Больше домой она не пришла.

В лесу поселилась снежная дрянь,
Кружилась она по субботам у бань.
Голых мужчин воровала она,
Связав, уносила к болотам сама.
Теперь вот на острове целый гарем,
Каждый пред нею испуган и нем.

Со страхом и гневом входила она,
На столе насильника много коньяка.
Насильник храпел, он спал на полу,
Видел во сне он ребенка в стогу.
Целый стакан проглотила она,
Потом зарубила эту сволочь со зла.

Давай-ка, по найму ты нас принимай,
Ведь посевная и месяц уж май.
Втихую мы мак насадим в полях,
Заводик построим в этих краях,
Сплошной героин будем оптом сдавать,
Будем тебя и колхоз восхвалять.

Сельский учитель нажил врага,
Плохой ученик язвил, как всегда.
Учитель за ухо вывел его,
Он отлупил поганца за все.
Ночью домишко ярко горел,
Плохой ученик с улыбкой смотрел.

Старому кедру уже восемьсот,
Много он видел историй с высот.
Видел цариц и княгинь во грехе,
Видел крестьян полуголых в скирде.
Видел убийство и зависть в сердцах,
Видел поэтов с тетрадью в руках.

Следующий маньяк к лавке подошел,
Что-то в оправдание казакам он плел.
Крепко вяжите, - сказал атаман,
Буду порот до заката я сам.
Он мою дочь в стогу истязал,
Он ее медленно там убивал.

Строгая ведьма страдала в лесу,
Даже на кошку кричала: убью.
Сегодня кощей к ней не пришел,
Ей о любви с цветами не плел.
Строгость ее испугала его,
Теперь он боится ее и жилье.

Налево король ночью сходил,
Он на конюшне крестьянку любил.
Владыке понравилось ржанье коней,
Понравился топот своих лошадей.
Крестьянка довольной в деревню ушла,
Она королевскую кровь унесла.

Черный, черный аист на трубе сидел,
Он на закат последний смотрел.
Нет уже сил на юг улететь,
Теперь вот приходится с крыши смотреть.
Может, хозяин поможет ему,
Даст ему кров, как своему.

Уроду урок уже надоел,
Он целовать подружку хотел.
Подружка, стесняясь, толкала его,
Стеснялась она класса всего.
Горбатый мальчишка был очень зол,
Он провожать ее не пошел.

Поле кукурузное – девственности край,
Помнит эта женщина тот дождливый рай,
Помнит его губы, нежные слова,
Помнит все признанья на краю села.
Где же ты, парнишка, юности моей,
Помнишь ли девчонку девственных дождей.

Любимая, вспомни меня хоть во сне,
Вспомни деревню и рожь на стерне.
Мне очень обидно за глупость свою,
Зачем я уехал искать ту мечту?
Ты же назло уехала вдаль,
Теперь между нами большая печаль.

Покорись мгновеньям, обними свой сон,
Вспомни ту клятву, березовый стон.
Вернись этим летом в родные края,
Погладь на могиле клятвы, любя.
Я из той жизни скоро вернусь,
Я тебе, милая, в ночь пригожусь.

Тайный знак весной проснулся,
Хрустнул, веткой потянулся,
Глянул в серое окно,
Пнул костлявое крыльцо.
Порасспрашивал о ней
И исчез в тумане дней.

Модная, красивая вновь пришла в село,
Тут не была это диво давно.
Здесь ее милый спился уже,
Жил в неприятном пустом мираже.
Давай, собирайся, - сказала она,
Тебя за бугор свезу я сама.

Рыжая девчонка, где же ты теперь?
Кому открываешь туманную дверь?
Кого же целуешь в ночи роковой?
Кому отдаешься за хрупкой стеной.
Мне не забыть тебя, рыжая стать,
И вряд ли пойдем мы с тобою гулять.

Каштановые кудри все еще бодрят,
Все еще целуют клятвенный обряд.
Только бесполезно – он ушел с другой,
Он ушел с соперницей жесткой, роковой.