Философская лирика

Излишки, давайте, несите сюда,
Пшеницу, ячмень свезем в города.
Там опухает бедный народ,
В сытости там никто не живет.
Если пшеницу в ямах найдем,
Всех кулаков в лагерь свезем.

Только мертвым сном излечу тебя,
Гроб покупай и свечу сентября.
В могилу тебя уложим, дружок,
Дадим на неделю один пирожок.
Мертвые там твой рак заберут,
В кругу они пакость мигом сожрут.

Вьюга ужасная гонит вперед,
Кто-то как будто в дебри зовет.
Но в дебрях его никто и не ждал,
Так он в капкан смерти попал.
Весною того мужика не нашли.
Нашли только посох в жаре грибники.

Скверное слово в ухо вошло,
Оно понимание тут же нашло.
Ухо шептало: давай же еще,
Скверная гадость – это мое.
Скверне слово там прижилось,
Там хорошо и вольготно жилось.

И косить, и пахать я вам помогу,
Домик построить я новый смогу.
Только натурой платите вы мне,
Платите едой и водярой вдвойне.
Вам я оставлю своих малышей,
Пусть воспитает их баба степей.

Валом хлеба пред глазами лежат,
Их под снегами оставить хотят.
Нету соляры, нет запчастей,
Продать невозможно пшеницу полей.
Много мышей появилось весной,
Ведь их мамаши жили с едой.

Коноплю ласкаю, глажу и люблю,
Анашу продать в городе хочу.
Пять мешков наркотика оптом продавал,
Мне барон сто тысяч за мешки давал.
Это очень мало, - говорил ему,
Он же говорил: посажу в тюрьму.

Красное платье – это любовь,
Это в душе влюбленного кровь.
Красные трусики – это рассвет,
Это замужество страсти в ответ.
Красный бюстгальтер – это хана,
Это петля и в ответ тишина.

Меховая шапка в меховой стране,
Стоит очень дорог, кажется, вдвойне.
Нет, говорит он, я так похожу,
Денег мне жалко на шапку беду.
Охота начнется на шапку зимой,
Ее отберу вместе с башкой.

Мать героин заставляла продать,
Не бойся, сказала, с дозой стоять.
Ты малолетка, тебе все простят,
Таких вон стоят на улице ряд.
Меня же посадят лет на пяток,
Будешь ты жрать один кипяток.

Холодные капли в голодной судьбе
Струились сквозь пальцы на жуткой жаре.
Опять малярия трясет организм,
Ушел из мозгов туманный лиризм.
Желудок не может смотреть на еду,
Ему бы таблетку прибавить одну.

Седло покупая, он все позабыл –
В это седло влюбленным он был.
Такого седла он не встретит нигде6
Седло ведь резное само по себе.
Деньги пора продавцу отдавать,
Но денег в кармане нету опять.

Он избаловал дочку и жену,
Все выполнял капризы в быту.
Теперь на Багамах дочка живет,
Маму к себе постоянно зовет.
Папа на свалке ищет металл,
Папа под старость совсем уж пропал.

Он простолюдин, он почти никто,
Грязное, в дырках, он носит пальто.
Ты же, дочурка, вся в соболях,
Тобою любуется даже Аллах.
Бодягу домой не води, не зови,
Не ровня тебе этот скотник в пути.

Если женился, пора и пахать,
Пора о крестьянстве, парень узнать.
Ты городской, ты не знаешь село,
Тебе незнакомо даже седло.
Но я помогу тебе, юный зятек,
Как отработать по жизни свой срок.

Долги отдавай, тянуть уж нельзя,
Уже приходил его сыновья.
Грозились в окно, свалили плетень,
На пол рассыпали с возу ячмень.
Денег, папаша, нет у меня,
Придется отдать негодяям коня.

Белую овечку он занес домой,
На пол положил рядом с собой.
Овечка брыкалась, хотела привстать,
Стоя хотела в хате рожать.
Овечке он молвил: чуть-чуть потерпи,
Надо солому с полей привезти.

Все камушки и камушки, золотишка нет,
Не уж то обманул от проклятый дед?
Я ведь ему задаток отдал,
Я по дешевке хату продал.
Теперь вот по карте речку нашел,
Но золото-то еще не нашел.

Конюх валялся пьяный в пыли,
Лошади мимо гордо прошли.
Конюх не нужен теперь им совсем,
Конюх уже становился никем.
Конюшня к другому уже отошла,
Теперь у них будут златые бега.

На лошади ехал пахарь во тьму,
Погрезилось что-то в дороге ему.
Леший его под сосной поджидал,
Ты, говорит, пахарь, нахал:
Ты мое тело проехал во мгле,
Салом давай рассчитайся при мне.

Можно до ветру в кусты отойти,
Мне уже плохо сидеть позади.
Вот-вот мой живот опозорит меня,
Буду вонять я в течение дня.
В кусты он до ветру все же пошел,
Он от медведя там гибель нашел.

Целуй же, целуй, шептала она,
Пока мой храпит возле стога.
Юноша пылко ее целовал,
Он эту бабу уже понимал.
Хочет ребеночка баба родить,
Хочет мальчишку с мужем любить.

Римскую империю он уже сгубил,
Он другие страны тоже не любил.
Он смотрел на землю с дикой высоты,
Выбирал придирчив город красоты.
Знал, что в этих храмах золотишко есть,
Знал, что замарана властью там честь.

С чужого плеча рванье он дарил,
На, говорит, бери-ка, дебил.
За все отработаешь ты дорогой,
Ночью пойдешь ты тропою прямой.
Там, на дороге, встретишь купца
Бабу придушишь, убьешь и дельца.

При дворе особы хохотали днем –
Ведь каждая ночью лежала с царем.
Царь-то совсем негоден в любви,
Он импотент, н никчемность в ночи.
Кто-то на ушко царю прошептал,
Он их в застенках дико пытал.

Золотая бляшка на худой груди,
Защищала война от прямой стрелы.
Все ег товарищи под землей лежат,
Его вспоминая, они там не спят.
Когда же, когда убьют и его?
Ведь бляшка нужна мертвым всего.

Малиновая юбочка с улыбочкой прошлась,
Она поразила местную власть.
Вот уже к ней мэр поспешил,
Он ее лысиной вдруг насмешил.
Ладно, пойдем, - сказала она,
Я ведь в кошель твой влюблена.

Роскошью манила, говорила «да»,
В храме, говорила, ждут вас, господа.
Он поверил чувствам, он за ней вбежал,
Годы молодые он там растерял.
Старичок седой проклянул ее,
В этой жизни малой потерял он все.

Только с женатым хочу переспать,
Хочу я беременной осенью стать.
Все неженатые очень больны,
Ведь они в жизни порочной вольны.
Спит гонорея, съедает тела –
Такие вот в городе нашем дела.