чудаковые. и восьмистишия

Темнота яремная длинноуха.
Тишина – не верящая Фома.
И с какого падает перепугу,
И какого лешего понимать?
Тишина навязчивей мелкой мухи,
Темнота придвинется – не признать:
По ночам – расхристанная старуха,
По утру – распахнутая весна.

***

И светлый пух приподнятых предплечий,
И млечный сок прикушенной губы.
И снова вечер опускает в вечность
Запястья ночи в жилках голубых.
А там оно надёжней и вернее,
И червячок проглотит суету.
И всяческую невидаль умеешь,
И тишину услышишь за версту.

***

О чём ко мне в оглохших городах
На вдох и на свободный выдох
Течёт-течёт черничная вода,
Имеет виды.
Когда бы вся такая вот зима
По питерским неписаным фасонам, -
Не скорлупу с души своей снимать,
А выплывать Ионой.

***

Света белого провал
Вас когда-нибудь съедал?
Вас когда-нибудь глотал
Тишины гремящей шквал?
Вам подсовывали небо,
Всё в порезах от бритья? –
Вытанцовывай Лиепой
Мизансцену бытия.
Вам закладывало уши
Ватою больших снегов?
Вот такой вот мне и нужен.
Мир колючих чудаков.

***

Я с детства не любил овал!
Я с детства угол рисовал!
П. Коган
___


Снов ярких вязанку рассыплет,
Играя колючками правды,
Опять убегает в Египет:
Так надо. Ну что же, так надо.

Ищите, свищите, услышьте,
Токуйте, глухие тетери.
Нормальным героям нелишне
Ломиться в открытые двери.

И к жажде никак не привыкнет
Солёное море недаром,
Опять убегает в Египет,
В Самару, на Альфа Центавру.

Опять корабли бедуинов
Форсируют небо сегодня,
Так близко – отсюда не видно,
Отдельно от авторской воли.

Там волн не завяжут на бантик,
И против покоя и ветра
Всё скачет Мигель де Сервантес,
Наивный пророк Сааведра.